Источник вони обнаружился без труда: мешок, куда упрятали с трудом отсеченную голову волколака. Несмотря на все заговоры Куницы, да на скорую руку приготовленную пропитку для мешковины, употребленную по назначению, запах рядом с доказательством успешного уничтожения причины пропажи путников на тракте стоял такой, что слезы брызгали из глаз. Зато откуда-то успели налететь жирные черные крупные мерзкие мухи, с едва ли не сладострастным жужжанием вьющиеся над жутким трофеем.
Попаданец на всякий случай посмотрел на тот край поляны, где мрачная лесная колдунья, как она выразилась, «окончательно упокоила» обезглавленные останки врага. Однако, там эффект получился ровно обратный: несмотря на то, что Ница заставила корни деревьев сначала буквально разорвать слой почвы, а потом сомкнуть назад, потревоженная трава не только не увяла, но вымахала вдвое всего за ночь! Жизнь радостно торжествовала над смертью, не оставив недожженым остаткам сплетения тёмного духа и человеческой души даже малейшего шанса на новое перерождение. И устраивать погребальный костер, на который потребовалось бы пустить пол-рощи, не пришлось. По-хорошему, с головой волколака стоило поступить также. Но кто тогда поверит, что тварь уничтожена тремя отнюдь не витязями?
— Душа у покойника черна была едва ли не сильнее, чем у нечистого духа. За ночь разъело наговоры, вот же гадость! — с отвращением констатировала подошедшая молодая ведающая, проснувшаяся от того же «будильника». — Придется мне это взять. Буду подновлять колдовство каждые три часа, пока не донесем.
— Эх, жалко, её как тыкву не порезать ломтиками, — как-то даже мечтательно прищурилась кошкодевушка. — С каждой из окрестных деревень стрясли бы награду… И еще с парочки по дороге дальше, может, прокатило бы…
— Хозяйку гостевого двора, ты, конечно, не слушала, — попеняла подруге Ница, поморщившись отнюдь не от запаха. — Награду староста дать должен, из деревенских накоплений, ему за это потом княжеское мыто спишется. Потому что дружину не пришлось беспокоить да гонять по лесам-полям-болотам. Да только принять такой трофей лишь ведающая княжеская может. Мол де обычный человек вовсе и не обязан голову нечисти от какой другой отличить.
— Напридумывали всякой ерунды, — раздраженно дернув хвостом, вынесла свой вердикт Мява. — Аж слушать противно. Айда снедать!
Как по команде опустив взгляды к мешку с головой, ведающая и попаданец слегка позеленели, и дружно же рявкнули:
— Нет!
В ответ звероухая лишь насмешливо фыркнула.
* * *
Перед самым уходом с «гостеприимной» поляны, лесная ведьма аккуратно сняла тряпки, которыми перевязала рану на руке Степана. Невесть как собранные девушками в темноте листья и травы, наскоро перетертые в кашицу, смогли затянуть рану. Не особо страшную — скорее царапину в окружении ссадин: студент вчера даже не сразу почувствовал, что волколак его не просто уронил. Теперь же на месте былых повреждений красовался свежий шрам, выглядящий, честно говоря, куда неприятнее, чем само ранение.
— Зато рука не отсохнет, — правильно поняв выражение лица спутника, грубовато возразила Ница. Подумав, она через силу признала: — Была бы книга при мне и запасы — так и следов не осталось бы… Извини.
— Такая опасная царапина? — Степе от одного тона стало не по себе. А потом он вспомнил легенды про укус оборотня из родного мира. Во время путешествия на лодке как-то к слову пришлось, отчего Мява хихикала до самого вечера, поминутно предлагая «маленький кусь, чтобы уши выросли!» И вот теперь до студента вдруг дошло, каких звероморфов имели в виду древние сказители! — Я что, сам таким мог стать?!
— Точно нет, — покачала головой ведающая. — То путь злых и слабых душ — сдаться одержимости, а ты… куда сильнее внутри, чем я думала. Но все же не настолько, чтобы на одной воле одолеть скверну, обернув внесенное себе на пользу. Промедли мы хоть немного… Пришлось бы десницу отнять. А поздней осенью, ранней весной или зимой — пришлось бы рубить сразу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Парня ощутимо тряхнуло от таких откровений.
— А если не конечность пострадает, а тело? — вырвалось у него, потому что ответ он знать не хотел.
— Лихорадка, долгая, сжигающая жир и мясо до самых костей. Коли выдержать и не помереть — перекосит на один бок. Или ноги отнимуться. Или горб вырастет — это с какой стороны рана была, — поспешила просветить своего «котенка» добрая Мява.
— И что, неужели ничего нельзя сделать?! — Отчаянную попытку Степана хоть как-то вызнать о «лекарстве» можно было понять. Совсем не ту информацию на него вывалили, после которой можно спокойно спать по ночам.
Девушки переглянулись, и оборотень совсем другим тоном медленно проговорила:
— Ежели вдруг так окажется, что воля у тебя сильна, как у князя-богатыря из легенд, то… Говорят, злую волю духа тёмного можно не просто в себе уморить, а покорить. Поменять. Частью себя сделать, своей души. Так и появились племена способных оборачиваться.
И пока попаданец переваривал откровение, кошкодевушка вдруг неожиданно выдала:
— И я была не права, когда заругала тебя за драку. Не вмешайся ты вчера вечером — Ничке бы еще как досталось! Да и мне тоже… Надо только тебе оружие подходящее подобрать, Стёпа.
* * *
Разумеется, самая богатая деревня в округе так же стояла на тракте. Точнее, на перекрестке последнего с какой-то, лишь менее хоженой-езженой дорогой. Учитывая, что разросшееся поселение давно вырубило под корень все окрестные рощи на дома да на дрова — надо полагать, вела тот путь к все еще недалекой границе Полночного леса, все еще опасной. Отваги лесорубам придавало наличие княжеской ведающей, по слухам с годами все менее любившей покидать уютный терем. А это и лечение неизбежных травм, и снятие проклятий, и какие-никакие, да амулеты-заговоры.
— Вот, стал быть, старосты дом, а вот — госпожи ведуньи терем, — для надежности деревенский мужик, занимающийся подновлением невысокого плетня вокруг настоящей площади в центре поселения, еще и рукой ткнул. Хотя мог бы не утруждаться: между владениями местного управителя, вроде как всем миром избранного и присланного княжеского ставленника даже ограды не наблюдалось. А вот вокруг указанных строений, окруженных конюшней, парочкой амбаров и еще какими-то постройками за малым едва ли не частокол возвышался: такие толстые столбы поддерживали изгородь и так часто они стояли.
— Как удобно-то! — не удержался от «восхищенного» возгласа попаданец. Такое трогательное в своей бесхитростной прямоте срастание местной и центральной власти его прямо-таки умилило.
— Так отож! — оживился селянин, явно не особо рвущийся перевыполнять план по общественной работе. Сарказм в голосе студента он или не услышал, или отлично сделал вид, что не заметил. — Староста наш, сталбыть, деревенское добро-то у себя хранит, он ж и понятно, ведь за него отвечает. Ну а как пожар или гниль на зерно нападет? Особенно оброковое, что в счет мыта продать надо будет! Ить он как рассудил: раз ведьма рядом, она и пламя уймёт, и плесень, и мышей. И далеко ходить не надо. А вам, сталбыть, если от ведьмы товар нужен, вы прям от калитки так и скажите. Потому как госпожа почивать любят, а запасец ходового её товара завсегда у подручных старосты и храниться.
Последние слова он почти прокричал, так как Ница, не дождавшись осушения словестного потока, повернулась на пятке да пошла к указанной калитке.
— Вот спасибо за науку, добрый человек! — к вящему удовольствию пейзанина Мява ему еще и поклонилась, одновременно махнув хвостом, прежде чем последовать за подругой. Степан тоже поблагодарил — от него не убудет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кого там несет? — а вот молодой мужской голос, отозвавшийся на стук, вежливым назвать не получилось бы при всем желании.
— Дело есть, — покачала в руке мешок с головой волколака Куница, не развязывая его, понятное дело. — Староста и ведающая о сём узнать должны.