Читать интересную книгу Государство, армия и общество Древнего Египта - Адольф Эрман

«Ты подобен Ра во всех своих делах, все совершается по желанию твоего сердца. Мы уже видели от тебя много чудесных дел с тех пор, как ты был коронован в цари двух стран, и мы не видели и не слышали ничего равного тебе. Слова твоих уст подобны словам Хармахиса, твой язык подобен весам, а твои губы точнее, чем маленький язык на весах Тота. Есть ли путь, которого ты не знаешь? Кто исполняет всё, подобно тебе? Где есть место, которого ты не видел? Нет страны, через которую бы ты не проехал, а чего ты не видел, о том ты слышал. Ибо еще из чрева своей матери ты руководил и правил нашей страной со всем достоинством ребенка царского происхождения. Все дела двух стран приносились тебе на рассмотрение уже тогда, когда ты был ребенком с прядью волос, заплетенной в косу. Ни один памятник не был воздвигнут, ни одна сделка не была заключена без тебя. Когда ты был еще у материнской груди, ты был начальником войска, на десятом году своей жизни ты предложил план всех работ, и все дела проходили через твои руки. Когда ты приказал воде покрыть гору, океан немедленно повиновался. Ра присутствует в твоих руках и ногах, и твой создатель Хепра обитает внутри тебя. Ты – живой земной образ своего отца Атума Гелиопольского. Бог вкуса обитает у тебя во рту, бог знания – в твоем сердце; твой язык царит в храме правды, бог восседает на твоих устах.

Твои слова исполняются каждый день, и мысли твоего сердца осуществляются так же, как мысли Птаха, бога-творца. Ты бессмертен, и твои замыслы будут исполняться, а твоим словам люди будут повиноваться вечно».

После того как князья выразили свое восхищение молодым царем в этом красивом, но, с нашей точки зрения, полном преувеличений и лишенном смысла стиле, они уже могли обращаться к нему напрямую «наш владыка-царь» и отвечать на его вопросы[59].

Особые титулы служили указателями того, какое положение знатный человек занимал относительно царя. В древнейшие времена самыми высокими из них были –  «друг» и  – «горячо любимый друг» царя. Эти звания присваивались одновременно с назначением на некоторые должности. Один высокопоставленный чиновник времен VI династии получил должность «помощника управляющего пророками царского города мертвых» и одновременно звание «друга»; когда он позже был назначен «начальником пограничного с Нубией округа», он стал «горячо любимым другом». Присвоение какого-либо звания не было строго привязано к каким-либо должностям, звание давалось скорее как особый знак царского благоволения.

Среди ближайших друзей царя Пепи был один, имевший более низкое звание «надзиратель за писцами»; в этом случае ему был присвоен титул, обычно предназначавшийся для чиновников более высокого ранга. Принцы из семьи царя обыкновенно получали это звание быстрее, чем все остальные, поскольку, как правило, ни один верховный жрец и ни один «казначей бога» не носил титул «друг», но сыновья царя, занимавшие эти должности, часто именуются «ближайшими друзьями» своего отца. Хотя эти титулы обычно присваивались только самым высоким сановникам, все же многие из «великих людей юга» числятся «друзьями», а многие верховные судьи не имеют этого звания. Похоже, что дворцовые чиновники получали этот титул, когда становились «тайными советниками достопочтенного дома», а верховные жрецы, как мы уже говорили, были полностью исключены из числа его носителей.

Звание «друг» сохранялось и в более поздние времена, хотя не играло такой важной роли, как раньше. В эпоху Нового царства звание «носитель опахала справа от царя» давалось принцам, судьям, главным казначеям, военачальникам и другим высокопоставленным особам.

Они имели привилегию носить символические знаки – веер и маленький боевой топор[60] (см. рис.). Причем наличие топора, символизирующего воинственный дух Нового царства, говорит о том, что первоначально звание носителя опахала присваивалось высоким военным чинам, и действительно, мы обнаруживаем, что в армии некоторые знаменосцы и носители опахала несут веер. Веер вручали также и особам женского пола, его часто носили фрейлины царицы и царевен[61]. Несомненно, это считалось большой честью: об этом мы можем догадаться по тому, что счастливый обладатель этих регалий никогда не бывает изображен без них: даже если руки подняты в мольбе, веер или топор изображен на перевязи, которую носили через плечо.

Знаки высокого звания в эпоху Нового царства

Выше я уже упомянул о том, что те, кому присваивался ранг «носитель опахала», получали также титул «ближайший друг», который в эпоху Нового царства означал то же самое звание. Подобные консервативные обычаи – сохранение прежних имен и титулов – часто можно заметить, изучая эпоху Нового царства. Например, хотя состояние государства коренным образом изменилось, мы можем увидеть, что при Тутмосе III царская ладья носила то же название «Звезда двух стран», что и ладья царя Хуфу (Хеопса) на двенадцать столетий раньше.

До сих пор мы смотрели на царя только как на официальное лицо – как на полубога, который стоял высоко над всеми другими людьми. Но этот потомок бога солнца был, несмотря на свою божественную природу, человеком и частным лицом. Поэтому, хотя формально вся страна принадлежала царю, он, по крайней мере в эпоху Древнего царства, имел свою «личную» собственность, «дом дворца», который имел свою администрацию и, возможно, свою сокровищницу и свой суд. Точно так же, как фараон имел свою собственность, хотя теоретически ему принадлежала вся страна, он имел и своих супруг, хотя, по древним представлениям, все жены его подданных принадлежали царю.

У царя была лишь одна законная жена – царица; она была из царской семьи или из высшей знати и действительно могла быть «дочерью бога», то есть покойного царя, а значит, сестрой своего мужа. Ее титулы указывают на ее положение при дворе.

Царица эпохи Древнего царства именовалась:

«Та, кто видит богов Гора и Сета (то есть владычица обеих

половин царства),

самая приятная,

высокохвалимая,

возлюбленная того, кто носит два венца»[62].

В эпоху Нового царства царица называлась:

«Супруга бога,

мать бога,

великая супруга царя»[63];

и ее имя окружали картушем так же, как имя ее мужа.

Похоже, что царица, как правило, была равна своему мужу по рождению; она получала свою долю во всех почестях. К сожалению, на памятниках она всегда показана как официальное лицо, и потому мы почти ничего не знаем о том, что происходило в «покоях жены царя»[64]. Только художники царя-вероотступника Эхнатона освободились от условностей и показали нам сцену из семейной жизни фараона. Мы видим царя сидящим на складном стуле в увитой зеленью беседке, крышу которой образуют гирлянды цветов; царица стоит перед ним и наливает ему вино, а маленькая дочь царя несет ему цветы и пирожки[65].

После смерти своего мужа царица сохраняла свою роль при дворе, а в качестве матери царя она имела собственное имущество с отдельным управлением[66]. Многим царицам воздавались божеские почести даже через много лет после их смерти; в особенности так поклонялись в начале Среднего царства двум из них – Ях-хотеп и Яхмос-Нефертере; вероятно, они считались прародительницами XVIII династии.

Кроме главной супруги и других супруг, фараон имел гарем[67], обитательницы которого, затворницы, жили под надзором пожилой и почтенной знатной госпожи и, когда надо, доставляли удовольствие монарху. Чиновники высокого уровня, например «управляющий царским гаремом», писец гарема, «представитель гарема», вели его административные дела, а многочисленные привратники не давали гаремным дамам поддерживать ненужные сношения с внешним миром[68]. Некоторые из этих затворниц были египетскими девицами из хороших семей, но многие были рабынями-иностранками.

Царь Аменхотеп III получил в дар от одного князя из Нахарины старшую дочь этого князя и 317 девиц, самых избранных среди затворниц. Это свидетельство позволяет нам представить себе, какое огромное множество женщин, должно быть, жило в доме женщин, принадлежавших ко двору фараона.

Рамсес II в сопровождении своих сыновей берет приступом сирийскую (хеттскую) крепость. Принцы Ментухерхопсет и Хамуэсе сражаются в рукопашном бою; принцы Мериамун, Аменемуэа, Сети и Сетпенра командуют войсками возле навесов, под прикрытием которых войска движутся вперед, чтобы пойти на приступ; еще два принца (не названные по имени) взбираются на стену по штурмовым лестницам (по L. D., iii. 166)

Мы почти ничего не знаем о жизни гарема, кроме того что его обитательницы развлекали монарха музыкой. Лишь один раз царь позволил нам бросить взгляд внутрь своего гарема: в здании, которое стоит перед большим храмом в Мединет-Абу, мы видим изображения Рамсеса III с его гаремными дамами[69]. Они так же, как их господин, одеты только в сандалии и ожерелья, они носят прическу царских детей, и потому некоторые ученые посчитали их дочерьми царя. Но почему здесь стали бы изображать дочерей Рамсеса III, а не его сыновей? Кроме того, изображать членов царской семьи, не указав рядом их имена, совершенно противоречит обычаям египтян. Поэтому мы со спокойной совестью можем считать, что эти красавицы с изящными фигурами – те самые дамы, которые организовали великий заговор с целью свержения Рамсеса III, о котором мы рассказывали раньше. На этих рисунках нет никаких указаний на заговор: женщины мирно играют со своим господином в любимую игру – бирюльки, приносят ему цветы и едят вместе с ним фрукты.