уроков, а он – потомственный аристократ, для которого все, кто стоит ниже, не люди… и внезапно вспыхнувшая страсть.
Звон клинков.
Сближение тел.
Сближение случилось слишком уж стремительно, и острие сабли скользнуло по костюму, оставив за собой алый след.
Проклятье!
Этак он решит, что Шарлотта кокетничает… ну уж нет. И следующий удар она отразила, пусть не так легко, но все же… загудело поле, отрезая бой от остального зала…
– …Ты посмотри, – Кахрай нависал над головой. – Нет, посмотри, как двигается…
Кто?
Тойтек вообще мало что понимал. Он искренне полагал глупостью парные бои, да и все это ненормальное повальное увлечение оружием, которое в условиях современного мира давно потеряло свою функциональность. Какой смысл в сабле, когда ответом на удар станет плазменная вспышка?
Но тут…
В этом поединке и вправду было что-то донельзя притягательное. Эти двое сходились. И расходились в безумном танце, слишком быстром, чтобы глаз человеческий способен был уловить детали. Камеры выхватывали то клинки, то лица. Нахмуренное – мужчины, явно не ожидавшего, что рыженькая девушка даст отпор. И сосредоточенное – самой девушки.
Сближение.
И уход.
И вновь сближение. И утомленные танцем, эти двое кружат друг напротив друга, не сводя взгляда, и кажутся уже одним целым, что определенно не нравится Кахраю. Тойтек с удивлением отметил, что его сопровождающий хмурится.
И злится.
Точно злится. Вон дернулась губа, будто Кахрай собирался оскалиться. Руки сжались в кулаки… громадные кулаки. Голова опустилась, шея исчезла, а комбез на спине натянулся, того и гляди треснет, не выдержав напора мышц.
С чего бы это?
Но вот мужчина на экране уронил клинки и поклонился, а девушка ответила ему таким же церемонным поклоном. Он что-то сказал – жаль, звук система не передавала, – а он ответил. И девушка рассмеялась, отчего Кахрай прищурился. И ноздри его раздулись. Не человек – почти животное, крайне притом агрессивное.
– Ч-ш-то, – выдавил из себя Тойтек. После вчерашней удачи он почти до утра мучил себя и свой ротовой аппарат, который все ж таки соизволил ожить. Хоть как-то. Пусть большая часть звуков оставалась непроизносимой, но ведь прогресс же!
Всяко лучше, чем полное молчание.
– Что? – переспросил Кахрай, разворачиваясь всем телом. И столько было в этом движении угрозы, что, если бы Тойтек способен был двигаться, он бы отшатнулся. – А… против ахайорца, конечно, она не тянет, даже против такого…
Он презрительно скривился.
– Видно, что давно не тренировался. Но хорош… их едва ли не с младенчества учат.
Тренированным ахайорец не выглядел. Скорее наоборот. Тойтек в прежние времена куда больше времени уделял физической форме. А этот… невысокий, пухловатый, пусть даже эта пухлость и не выглядела отталкивающе. Круглые щеки, мягкий подбородок, под которым наметился второй. Подушки плеч и явные очертания живота, что для мужчины вовсе недопустимо.
Мужчина снова поклонился.
И рыжая, сложив руки, тоже согнулась, но как-то хитро. А мужчина рассмеялся.
– Вот скажи, – задумчиво произнес Кахрай, – тебе известны особенности ах-айорского церемониального поклона, которым положено приветствовать человека, пусть и равного тебе по крови, но стоящего выше?
– Т-тебе?
– Мне? Мне известны. Пришлось работать там… по интересам фирмы. Так что кое-что я знаю, но изобразить не рискну. Слишком много мелочей. Обрати внимание, локти не прижаты, как делают низшие, но и не растопырены, что указывало бы на неуважение к тому, кому предназначен поклон. Взгляд устремлен на собеседника… И это только часть.
Он покачал головой.
– И откуда, спрашивается? Если это случайная встреча… или неслучайная? – он поскреб щетинистую щеку. А Тойтек не нашелся с ответом. Зато вытянул губы и загудел, попытался достать языком нёба, а затем щек. Язык слушался плохо, а щеки ощущались как толстая резина.
Ничего.
Он справится. Со всем. И вернется в лабораторию. И работу завершит. И войдет в историю как человек, которому удалось одолеть чуму.
Рыжая девица не выходила у Кахрая из головы.
Она покинула каюту еще до шести утра, что было категорически ненормально для отдыхающих девиц, а затем, потянувшись – и легенький костюмчик облепил ее тело, будто рыжая знала, что за ней наблюдают, – бросилась бежать.
Глупо.
К чему бегать по корабельным коридорам, когда есть специальная зона с климатическим зонированием и возможностью выбрать тип покрытия, равно как и характер местности? Но она бежала.
Быстро.
Мягко.
Весьма технично, что вновь же… кто ей эту технику ставил? А главное зачем?
Потом же состоялась встреча, которая чем дольше Кахрай думал, тем менее случайной выглядела. Это столкновение. Почти объятия, из которых Лотта выскользнула весьма ловко, оставив у ахайорца, не привыкшего к убегающим женщинам, чувство легкой неудовлетворенности.
Поединок.
И разговор ни о чем. Кахрай старательно читал по губам, но ничего особенного прочесть не сумел. Он покосился на подопечного, который старательно корчил рожи, при этом умудряясь выглядеть вполне серьезным и даже возвышенно-вдохновенным. На стоянке следовало отписать шефу, что прогресс имеется, и немалый, что хорошо.
Очень хорошо.
– Массаж? – Кахрай скорее ставил клиента в известность, чем и вправду спрашивал. Но тот ответил почти внятно:
– Та.
Тело под руками было ослабленным и каким-то иссохшим. Мышцы – натянутыми, что струна. И Кахраю приходилось действовать очень осторожно. Казалось, любое усилие приведет к тому, что мышцы порвутся, а кости затрещат.
Но клиент терпел.
Ему наверняка было больно, а он стиснул зубы и лишь иногда тяжко вздыхал. А рыжая все одно не шла из головы. Кахрай то почти убеждал себя, что цель установлена, то вдруг начинал сомневаться. Будь рыжая и вправду Химерой, стала бы она столь откровенно демонстрировать свою инаковость? Химера умна.
Опытна.
На том деле с измененными данными, которые ушли в систему одни, а пришли другие, в итоге едва не свалив крупнейшего игрока на рынке добычи руды, она вовсе не показалась. То есть потом уже, по факту, люди вспоминали женщину, но вот какую именно…
А тут…
Яркая.
И внимание привлекает. И все эти мелочи… Химера должна понимать, что незамеченными они не останутся. Тогда зачем демонстрирует? Причем столь нагло?
Клиент вяло трепыхнулся, и Кахрай поспешно убрал руку с его плеч. Надо же, задумался, этак и раздавить недолго. Шефа это не обрадует. Ему этот заносчивый засранец нужен живым и, по возможности, здоровым.
– Что ж… продолжим знакомство? Как насчет ресторана?
Узнать, где зарезервировала столик рыжая, оказалось несложно, как и изменить схему рассадки. И это прибавило Кахраю оптимизма.
Надо присмотреться.
Наблюдать.
Ждать.
Тогда рано или поздно, но все встанет на свои места.
В покои свои Данияр Седьмой возвращался в приподнятом настроении. Тело пело. Знакомо и приятно