— Спасибо, Андрюша, отличный бой, прекрасная победа…
Вот самая лучшая награда для меня. Сухой и ворчливый тренер превратился в благодарного и эмоционального человека. Ради таких моментов и стоит побеждать. Образы визжащих поклонниц в мокрых от шампанского и прилипших к телу маечках сразу же померкли, а через минуту, когда ко мне подбежали друзья с поздравлениями, и вовсе улетучились.
— Андрюха! — первым подскочил ко мне Трошкин, схватил меня в охапку, попытался поднять, но не смог и просто повис у меня на шее. — Ты отомстил за меня! Так ему!
Погодин тряс мою руку:
— Ну ты даешь! Не знал, что так умеешь…
— Как?
— Р-раз — и в отключку!
— Сам не знал, — улыбнулся я. — Повезло…
* * *
На работу вышел я только в среду. После соревнований мышцы ныли, будто по мне проехался каток. А потом паровоз, а потом оба сразу…
Все-таки к соревнованиям серьезнее надо готовиться. Места я никакого не занял, две победы и одно поражение, но начало положено. У Быкова одна победа, но и это отличный результат, учитывая, что раньше он вообще ни разу нигде не участвовал.
Рабочий день подходил к концу. Я корпел в фотолаборатории, когда в отдел прискакал Погодин. Ко мне его проводил Витя.
— Андрюха! — с порога бросил он. — Собирайся, поехали!
— Твою маковку! Федор! Дверь закрой, не в хлеву. Бумагу засветишь. Не видишь — красный свет горит.
— А, извини… — опер хлопнул дверью.
— Что случилось? Куда собираться? Я вообще-то на работе, — высказал я ему, закончив с проявкой.
— Так это по работе выезд. Представляешь! Сегодня еще одного важного партийца обворовали. Чуешь, чем дело пахнет?
— Чем?
— Серией? Скорее всего, опять наш “шубник” засветился. Нашим невдомек, что кражи схожие, только мы знаем, что двери у Зинченко никто открытыми не оставлял и не случайно его обчистили.
— С чего ты взял, что кражи между собой связаны?
— Ну как же… Сегодня ювелирку заявляют. Потерпевший, видать, честно цацки заработал и заявить не побоялся.
— Согласен, — я задумался. — Не каждый день “золото партии” тырят. Кто-то взялся отрабатывать жирующую номенклатуру… Ты дежуришь сегодня?
— Не, я к дежурному оперу в помощь напросился. Он только рад, поквартирный обход в многоэтажке одному муторно делать.
— Ладно, сейчас у Паутова попрошусь в помощь дежурному криминалисту тогда.
Дежурным криминалистом оказался Витя. В последнее время он часто выезжал на осмотры. Полюбил работать “в поле”, а не в отделе, где его на дух не переносили. Согласовав с начальником, я пошел вооружаться своим верным “Зенитом” и боевой подругой вспышкой.
* * *
На место прибыли в составе расширенной СОГ [1]. Следак, участковый, два опера, два криминалиста и даже собака с кинологом. В дежурный РАФик еле вместились.
Собаку, конечно, применять не стали, ее дежурка для галочки направила. Потерпевший, действительно, человек непростой оказался (заместитель председателя горисполкома товарищ Горощенко), и дело держал на карандаше начальник управления.
В квартиру ввалились всей ватагой. Мы с Витей вошли первыми — вперед криминалистов только собаке можно заходить, она тоже по следам спец. И сразу пресекли попытки остальных продвинуться вглубь помещения. Витя привычно покрикивал на членов СОГ, мол, следы затопчете и не лезьте поперек батьки, оставив их топтаться на пороге. Хоть старшим в группе и считается следователь, но в таких делах он криминалисту не перечит.
В просторной прихожей нас встретила немолодая чета Горощенко. Они жались друг к другу, как два попугайчика, будто их не обворовали, а пытались самих похитить.
На мое удивление, квартира оказалась без особых изысков. Просторная, с добротной мебелью, но роскошь здесь не прижилась. Либо Горощенко слишком честный, либо хитрый…
— Матвей Леонидович, — обратился следователь к хозяину. — Расскажите, как все произошло. Что конкретно из похищенного где лежало, и как воры проникли в квартиру.
— А никто не проникал! — Горощенко, пузатенький мужичок с круглым бесхитростным лицом, оторвал от себя жену и всплеснул короткими ручонками. — Вы представляете! Только я пришел с работы, как в дверь позвонили. Я открыл, а там оказался странного вида тип в плаще и шляпе. Я вначале подумал, что он ошибся, но мужчина ткнул мне в лицо красными корочками и сказал, что у его ведомства есть ко мне вопросы, и мне нужно непременно с ним проехать. Я спросил, у какого такого ведомства и какие вопросы. Он еще раз раскрыл удостоверение и сказал, что там все написано. Только я без очков ничего не видел. Тогда он ответил, что из КГБ, но фамилию свою не назвал. Я снова спросил, что за вопросы такие, из-за которых мне нужно куда-то ехать. И вообще, у меня шурин в комитете работает, я ему сейчас позвоню и все выясню. Я ушел звонить, телефон у нас в комнате на тумбочке прикроватной стоит, а он остался ждать в прихожей. До шурина я так и не дозвонился, а когда вернулся, ворюги и след простыл. Успел прихватить с трельяжа украшения моей супруги. Может, не самые дорогие, не музейные ценности, но все же… Подарки от меня были. Память. Среди бела дня так нагло грабят… Сделайте что-нибудь, товарищи милиционеры. Найдите его!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
При словах “подарки” и “память” супруга потерпевшего, женщина предпенсионного возраста, завсхлипывала и снова вцепилась в мужа, уткнувшись носом ему в плечо. Тот только вздохнул.
— Видишь? — шепнул мне Федя. — Точно наш шубник сработал. Корками поддельными махал и говорил то же самое, что и у Зинченко.
— Ага, — кивнул я. — Не ожидал он, что Горощенко звонить пойдет, рассчитывал нахрапом взять, а потерпевший, похоже, честный оказался, грешков за собой не чувствовал и в полемику с псевдокгбэшником вступил.
— Как выглядел вор? — спросил Погодин. — Сможете его описать?
— Обычно выглядел, — пожал плечами Горощенко. — Среднего роста, среднего сложения, я сильно не разглядел. Шляпа у него так хитро на глаза надвинута была, да и без очков я плохо вижу. Но взгляд запомнился. Наглый такой и холодный. Будто Кощей Бессмертный на меня смотрел.
— Это все? — вмешался следователь. — Усы, борода, родинки? Особые приметы. Дефекты речи какие-нибудь? Может, картавил или заикался.
— Ничего особенного не заметил. Голос твердый и уверенный, будто каждый день этим промышляет. Внешность у него такая незапоминающаяся, словно из киношной массовки пришел.
Пока следак описывал место происшествия, Витя марал дактопорошком трельяж, а дежурный опер составлял подробный перечень похищенного. Добыча у нашего мошенника в этот раз оказалась небогатой. Пара золотых цепочек, судя по граммам — средней паршивости, три кольца и сережки. Все без бриллиантов и прочих изысков.
Я сфотографировал обстановку на месте преступления, и мы с Федей вышли в подъезд.
— Что думаешь? — спросил он вполголоса, прикрыв за собой дверь.
— Странно все это, — задумчиво проговорил я. — Почему преступник работает по партийным деятелям?
— Ну как же? Все просто! Люди обеспеченные, и рыльце у многих в пушку, есть что дома хранить.
— Вообще-то обеспеченных людей с замаранным пятачком много. Их в Новоульяновске, как карасей в пруду. Директора крупных предприятий, главбухи и иже с ними, завскладом… Тот же директор продуктового магазина или ресторана нетрудовых доходов иметь может гораздо больше, чем партиец.
— Ну, да… — Федя призадумался.
— И вот еще что… Горощенко я вижу в первый раз, но лицо мне его почему-то знакомо. Тоже странно. Может, это, конечно, к делу отношения не имеет. Но где я его раньше мог видеть? Ума не приложу…
— Да где угодно: в газете, на митинге или демонстрации. Он — шишка видная, на людях мог выступать.
— Возможно. Но я голоса его не помню, помню только лицо. Круглое, будто колобка взяли и к шее человеческой приладили. Такую физиономию не спутаешь.
— Да какая разница, Андрюха! Ну видел и видел! Нам главное — описание преступника раздобыть. Чем быстрее его поймаем, тем скорее возьмемся за убийцу Соболевой.