Читать интересную книгу Беглая книга - Анна Муратова

– Нет, – сам себя поправил Сашка. – Пеллетье в письме говорил о нескольких списках. Значит таких Библий могло быть много. И вот одна из них была у какого-то священника… Где? Когда? Какой священник?

– Я не знаю, – медленно проговорил Паша. – Андреас попросил меня показать ему письмо Пеллетье.

– И ты его взял без спроса! – крикнул Сашка, вспомнив, с чего, собственно, начался разговор, – Вообще как ты мог?

– Но я же вернул… – спокойно ответил Паша, как будто это снимало с него всякую вину, – Так вот. Этот чувак мне сказал, что раз письма лежат в твоем архиве, то у тебя и может быть эта книга.

– Но если бы она у меня была, то я бы знал! – почти закричал Сашка, уже успев забыть про Пашкино воровство. – Ты думаешь, я бы не заметил у себя рукопись 17 века?!

Пашка недоверчиво прищурился и покачал головой. Он хотел что-то сказать, но промолчал. Сашка тоже замолчал. Потом подумал, потом молча налил себе еще вина и спросил:

– Ну и что от меня хочет твой Андреас? Что ему нужно? Книги этой у меня точно нет.

– Для начала ему нужны письма. Он готов у тебя купить оба.

– Не продам, – замотал головой Сашка, – Но могу дать копии.

Пашка, видимо ожидал именно такого ответа, по крайней мере, на его лице ничего и на этот раз не отразилось. Он продолжал все так же монотонно:

– И еще я хотел знать, если ли у тебя другие письма Ле Пеллетье. Может быть они внесут какую -то ясность.

– А какую? – удивился Сашка, – Ведь если даже книга, которую нашли в Бретани в сороковых годах та же самая, то надо еще выяснить, куда она делась после того как этого дедушку или кто он там, расстреляли.

– Куда она делать, Андреас не знает. Он ищет ее. Везде. Его, по-моему тоже слегка на этом клинит. Его то ли эта легенда так зацепила, то ли.. ну, в общем, в любом случае, такую редкость можно в принципе, неплохо продать, если знать кому и как. И мы оба можем на этом подзаработать. Ты извини, что я взял это – он снова ткнул пальцем в прозрачную папку, и Сашка снова принялся ее после этого разглаживать, – но просто надо было срочно. А так… Если найдем эту Библию вместе, то, выручку, соответственно, напополам.

Теперь Сашка задумался, что с ним редко случалось. Дейрдре ужасно хотелось, чтобы он снова тряхнул своими черными кудрями и выдал спич на тему "Нет, не нужны мне твои деньги, я историк, а не торгаш, и не собираюсь разбазаривать рукописи!", но к ее величайшему удивлению, Сашка несколько секунд посидел, подперев подбородок кулаком. А потом распрямился и просто сказал.

– Ладно, я согласен. Поищу, подумаю.

– Может быть, пойдем сейчас посмотрим? – осторожно предложил Пашка. – Раз уж я пришел.

– Пошли ко мне в комнату.

Они бросили грязную посуду как есть, и пошли в комнату Сашки. Сашка включил какую-то ненавязчивую музыку, зажег лампу над столом, на котором грудой валялись книги. Обрывки газет – старых и современных, стопочки пожелтевшей бумаги, переложенной тонкими белыми листиками.

Пашка деловито подошел к столу, видимо, он уже привык здесь хозяйничать, и начал сосредоточенно и методично разгребать бардак, складывая папку к папке, газетку к газетке. Он ничего при этом не говорил, только слегка сопел носом, будто вынюхивал какую-то добычу. Через 10 минут на столе царил образцовый порядок, которому удивилась даже Дейрдре. Оказалось, что бумаг и папок не так-то много.

– Ну, неси еще, – сказал Пашка.

– 14-

Автомобиль полковника подскакивал на ухабах проселка, зигзагами уходившего от берега вглубь "Лесной стороны". Рядом с солдатом-шофером сидел Треберн и указывал дорогу. Пауль и полковник Шмидт молчали, любуясь красотами окрестностей. День выдался солнечный и ветреный. По обе стороны дороги возвышались – как их назвать-то? – то ли невысокие насыпи, то ли земляные ограды, поросшие где травой, где плотными кустами ежевики, на которых еще сохранились ягоды, и других в меру колючих растений. От резкого ветра, бившего в лицо, у Пауля обветрились губы. Он предпочел бы быть на месте Треберна, которого лобовое стекло хоть как-то защищало от пронзительного потока воздуха.

– Дороги тут отвратительные… – проворчал полковник, когда автомобиль подпрыгнул на очередной кочке. В отличие от мечтательного Пауля, он не обращал никакого внимание на ослепительную синеву осеннего неба, сочную зелень травы и на облака, несущиеся по небу с такой скоростью, что их тени стремительно проносились над автомобилем и убегали вперед. Пауль невольно задумался о том, что любое человеческое изобретение ничтожно по сравнению с силами природы. Паулю был не чужд религиозный экстаз и он умел умиляться до самой глубины души, глядя на столь совершенно сотворенный Господом мир (а здесь он выступал в своей почти первозданной красоте). Конечно, эти чувства он держал при себе и никогда не высказывал их посторонним, особенно полковнику.

Нервный, мнительный Пауль любил полковника, как сын отца. Полковник, казалось, никогда не сомневался. Он принимал решения с лету и редко ошибался. А даже если ошибался, то всегда выходило, что не он сам в этом виноват. Шмидт чувствовал себя хозяином в этой стране и его, в отличие от Пауля, не смущала враждебность местных. Наоборот, он воспринимал ее как должное, считал, что хозяина должны бояться. Естественно, и с женщинами у него не возникало трудностей: как только они оказывались в пределах его досягаемости, он брал от них силой все, что ему было нужно. В мирное время он, пожалуй, скорее всего, оказался бы за решеткой, но на войне таким как он цены нет. За то недолгое время, пока их штаб располагался в этом Богом забытом городке, Шмидт просто измаялся от безделья. И почти без раздумий согласился поехать к знакомому Треберна. Пауль попытался робко предложить не торопиться, так как ехать предстоит неизвестно куда, и предложил навести сперва справки о хозяине замка, который старый священник один раз показал ему на карте. Но Шмидт поднял Пауля на смех: трое вооруженных мужчин, из них два офицера – чего им опасаться? Пауль еще менее уверенно заикнулся о бойцах Сопротивления, но Шмидт сказал, что неподтвержденным данным он не верит, и вообще намекнул, что осторожность Пауля временами граничит с трусостью. Пауль оскорбился, но виду не подал. Потом посомневался-посомневался, подумал-подумал, и решил, что полковник как всегда прав.

Дорога петляла среди редких ферм, где попадались все те же черно-белые коровы с грязными задами. Невдалеке показался лесок. Треберн махнул рукой в направлении леска, видимо, давая понять, что за ним-то как раз и находится замок. Пауль постарался мысленно соотнести проделанный путь с тем, который он сам прочертил по карте. Пока все вроде совпадало.

…На въезде в лесок шофер притормозил, высматривая что-то впереди: Пауль привстал и попытался разглядеть помеху на затененном участке дороги. После яркого солнца здесь было темновато. Одновременно со звуком неожиданно прогремевшего выстрела шофер резко пригнул голову к рулю и стал медленно заваливаться на бок. Треберн тоже пригнулся и вжался в сиденье. Полковник прикрикнул на шофера, но тот продолжал сползать. Справа, с насыпи послышался хруст веток. Пауль еще не сообразил, что же произошло, потому что произошло все быстрее, чем он это потом вспоминал. Полковник схватился за пистолет. Только тогда Пауль заметил выбежавших с из-за кустарника на придорожной насыпи людей. Двое из них уже подскочили к автомобилю. Инстинктивно подражая полковнику, Пауль тоже попытался выхватить пистолет, но даже дотронуться до него не успел. Последнее, что он слышал перед тем, как его буквально вышибли из машины, было "Осторожно! Полковника нужно взять живым!". Кричали по-французски.

…Пауль очнулся от того, что кто-то брызгал холодной водой ему в лицо. Открыв глаза, он понял, что никто не брызгал в него водой, просто вечерело, серые тучи затянули небо и шел дождь. Он так и валялся на дороге в лесу. По этой дороге, видимо ходили и ездили редко.

"Треберн – предатель" – подумал Пауль. Голова у него раскалывалась. Он попробовал приподняться, но от первого же усилия по всему черепу распространилась такая боль, что перед глазами снова возникла черная пелена. Когда Пауль пришел в себя окончательно, он сначала с огромным трудом перекатился на правый бок, потом, отталкиваясь руками от земли медленно приподнялся и сел. Тут же голова закружилась, перед глазами побежали разноцветные круги, и Пауля неожиданно стошнило.

Дождь усиливался. Каждая капля, падающая на голову, болезненно отдавалась чуть ли во всем теле. Пауль осмотрел себя. Ни форменной куртки, ни оружия. Бережно прикоснувшись к затылку, он почувствовал на волосах теплую и липкую жидкость. Потом тупо рассматривал окровавленные пальцы. Мысли приходили медленно-медленно и застревали в голове подолгу. Болело все лицо – его выкинули из машины мощным ударом в челюсть. Что там с зубами – неизвестно. Попробовал ощупать их языком, но и эти движения давались с трудом. Боль была повсюду и распознать, откуда она шла, возможности не было. Хорошо еще, что добивать его не стали: то ли очень спешили, то ли патроны экономили. Им нужен был полковник и его автомобиль. Ну и оружие, конечно же. Кто они были-то хоть? И какая сволочь этот Треберн! Не убий, называется!