Читать интересную книгу Двойник китайского императора - Рауль Мир-Хайдаров

-- Да, чуть не забыла главного. Новый закон для нашей республики, особенно для сельской ме-стности, должен трактоваться несколько иначе, шире. Почему он не может стать основной деятельностью граждан, если тут каждый третий не имеет работы и резкого увеличения мест не предвидится, а при-рост населения продолжает оставаться рекордным. Важно, чтобы человек мог использовать конститу-ционное право на труд, а как оно будет реализовано, коллективно или индивидуально, не столь сущест-венно.

-- Все, перевожу Касымова в Дом культуры, что-бы не задирал нос, а тебя -- в райисполком. При твоем попустительстве весь район займется частным предпринимательством, -- смеется Махмудов.

-- Не займется, к сожалению, -- не в тон мужу серьезно отвечает Миассар, -- еще много желающих за безделье получать зарплату в государственном секторе, таких и тысячерублевым заработком рабо-тать не заставишь, они-то и считают чужие доходы. -- И шутя добавляет: -- Сразу скажут: Махмудов учуял доходное место и жену пристроил. А Касымов первый на тебя анонимку направит куда следует...

И оба от души смеются, в тишине ночи смех слышен далеко за высокими дувалами.

-- Ну, еще какие вопросы волнуют секретаря райкома? -- спрашивает ободренная неожиданным вниманием мужа Миассар.

-- Какие могут быть вопросы: о чем ни спрошу -- всем недовольны, просто обидно...

-- Как -- недовольны? Чем недовольны? Кто не-доволен? -- удивленно переспрашивает Миассар.

Теперь уже черед удивляться Пулату.

-- Народ, видимо, и недоволен, -- отвечает он не-уверенно.

-- Вот что значит старое мышление, -- смеется Миассар, протягивая мужу полотенце. Пулат выти-рает взмокший лоб. -- Слушали, слушали, а так ни-чего и не поняли, -- терпеливо разъясняет Миассар. -- Доволен народ, и прежде всего гласностью и пере-стройкой. Только вы зря по привычке ждете горячих писем одобрения от трудящихся, бурных аплодис-ментов. Реакция людей нормальная, они хотят, что-бы еще лучше было. Думаете, отмени налог на индивидуальную трудовую деятельность Юлдашу-ака, Зулейхе-апа и владельцам личных машин, они плясать от радости будут, засыплют райком пись-мами благодарности -- нет, сочтут нормальным яв-лением. А через год вполне резонно, оценивая свой вклад, будут предъявлять новые требования: мол, мы решаем социальную проблему, дайте нам льготы какие-нибудь, и опять же будут правы. Почему бы Зулейхе-апа не доставлять во двор муку и дрова за ее же деньги; Юлдашу-ака со скидкой продавать пиломатериалы, а владельцам машин выделять бен-зин по себестоимости? Все идет, дорогой муж, своим чередом, только трудно пока складываются новые взаимоотношения между власть имущими и трудо-вым людом, да иначе не могло быть. Главное -- народ понял, что власть для них, а не они для власти. Хорошее настроение у народа: говорят, если мы столько лет плевали против ветра, то есть по-ступали против законов экономики и природы, воп-реки здравому смыслу, и не пропали, то теперь, когда начали работать по уму, -- горы свернем! А вы говорите -недовольны...

Взгляд Махмудова неожиданно падает на стрелку часов -- время позднее, впрочем, в этом доме рано спать не ложатся.

-- Засиделись, засиделись сегодня, дорогая моя, а мне завтра в совхоз "Коммунизм" надо. Явится Усман ни свет ни заря, ты уж не вставай, мы где-нибудь по дороге в чайхане чай попьем. Знаю я одну у Красного моста, над водой под чинарами, надо как-нибудь свозить тебя туда, не припомню краше места в районе.

Пулат пытается помочь жене, хочет взять пустой самовар, но Миассар ласково говорит:

-- Не надо, я сама. Идите погуляйте перед сном по улице, разомните ноги, подышите свежим ноч-ным воздухом, а я постелю вам, как хотели, на айване.

Пулат выходит за калитку. Ночная улица пус-тынна, из-за яркого лунного света она просматри-вается из конца в конец. Тишина. Только слышно, как журчат арыки вдоль палисадников. Махалля от-строилась давно, лет пятнадцать назад, и все вокруг утопает в зелени. Престижный район -- не всякому тут выделяли землю под застройку. По давней на-родной традиции каждый перед своим домом поли-вает дорогу из арыков, иногда и не один раз за вечер, оттого и дышится в округе легко. Мысли Махмудова возвращаются к разговору с женой.

-- Ну и Миассар! -- вырывается у него возглас восхищения.

Хочется Пулату думать о чем-нибудь приятном, связанном с женой, но проблемы, проблемы, те, о которых она сейчас говорила за столом, и другие теснят думы о Миассар, и он вдруг грустно при-знается, что и мысли его в плену у забот.

Но вдруг улыбка набегает на его помрачневшее лицо: он вспоминает, как лет семь назад они воз-вращались вдвоем вот так же поздней ночью со свадьбы. Шли с хорошим настроением, повесели-лись, погуляли от души. Родив Хасана и Хусана, Миассар, на удивление многим, расцвела новой, женской красотой. И красота эта не осталась неза-меченной, вот и на свадьбе Пулат видел, как любуются его женой, когда она выходит танцевать в круг; девушки на выданье рядом с нею выглядят замухрышками.

Возвращались они, шутя и озоруя, словно мо-лодые. Миассар даже несколько раз оглядывалась -- не идет ли кто следом, и говорила, смеясь:

-- Услышат вас -- скажут: какой, оказывается, не-серьезный у нас секретарь райкома.

Тогда он и спросил в шутку:

-- Почему ты за меня, вдовца, замуж пошла?

Он и ответ ожидал услышать шутливый, вроде: а вы моложе молодых, сегодня на свадьбе всех переплясали. Но она неожиданно остановилась и, волнуясь, не то переспросила, не то повторила воп-рос для себя:

-- Почему я пошла за вас замуж? -- И тут же, не задумываясь, как давно выношенное сказала: -- Потому что в народе вас называют Купыр-Пулат, Мост-Пулат. -- И, боясь, вдруг он ее не поймет, то-ропливо заговорила: -Когда вы в первый раз за-ехали в Дом культуры, я сердцем почувствовала, что визит этот внезапный ко мне лично. Тогда у меня не было далеко идущих планов, но все равно внимание волновало, и, честно говоря, я ждала сле-дующего вашего приезда. И вдруг предложение по телефону, которое так обрадовало и испугало меня. Какой бы я ни казалась смелой, современной, во мне жива все та же рабская психология восточной женщины, увы, которую не вытравила и по сей день, и я понимала, что не вправе решать сама свою судьбу, тем более с таким человеком, как вы. Все решал семейный совет, родня. Что и говорить, одни были "за", другие "против", но в разгар спора приехал из кишлака мой дедушка Сагдулла, с чьим мнением считались.

"Какой Пулат Муминович? -- спросил он сразу. -- Купыр-Пулат, что ли?"

Признаться, в нашей семье почему-то не слы-шали такого вашего прозвища в народе. Но тут дедушка начал рассказывать, какие два моста вы построили у них в кишлаке, как они прежде мучились из-за отсутствия переправы через Дельбер-сай и о том, что мосты у них сносило чуть ли не каждый год в половодье, а те, что построил Купыр-Пулат, стоят до сих пор и пережили не одну большую воду. Рассказывал он и о мостах, что построили вы рядом; оказывается, они всем селом ходили на хашар к соседям -- мост навести дело непростое. Поведал и о самом большом и красивом мосте через Карасу, говорят, вашем любимом, в колхозе "Коммунизм", о том, как долго и трудно он строился и как вас за него чуть с работы не сняли.

Дедушка Сагдулла так азартно и интересно рас-сказывал про ваши дела, про вас, что, мне кажется, моя родня забыла, ради чего собралась. Заканчивая, дед сказал:

-- Если тот самый Купыр-Пулат сватается к моей внучке, я не возражаю. А что старше, не беда, у моего отца вторая жена тоже была молодая, но это не помешало им вырастить пятерых детей, в том числе и меня. Мосты строят надежные люди, не сомневайтесь в Купыр-Пулате...

Так была решена наша с вами судьба.

Такое воспоминание радует душу, и он произ-носит вслух:

-- Купыр-Пулат...

"Если после меня что и останется на земле, так это мосты", -размышляет он. О мостах думать ему приятно; не предполагал, что мосты, акведуки, пу-тепроводы, дренажи так и останутся главной стра-стью и любовью его жизни.

Когда взяли его в райком, он жалел, что попал не в отдел строительства или промышленности, -- там он так или иначе соприкасался бы с мостами. Но вакансия оказалась в отделе пропаганды. По-мнится, работая инструктором, он тайком бегал на свой мост и консультировал нового прораба до самой сдачи объекта. Тогда ему казалось, что это первый и последний мост в его жизни.

Но, к счастью, сложилось иначе. Однажды, уже работая заведующим отдела пропаганды, пришлось ему ехать на отчетно-выборное собрание в далекий кишлак, находящийся в предгорьях. Удивительно красивые места там: прямо Швейцария! По дороге пришлось сделать изрядный крюк -- шофер объяс-нил, что снесло в половодье мост. Мост не шел из головы Пулата Муминовича, и, когда провели собрание, он попросил нового парторга показать ему место, где снесло переправу. Одного взгляда оказалось достаточно Пулату Муминовичу, чтобы понять, что мост тут стоять не будет, и тогда в нем снова проснулся зуд мостостроителя.