— Да уж, — протянула Таша. — Действительно неприятное.
— Зато правдивое, — подтвердила я. — Я сама долго думала над этой теорией. Наше общество помешано на институте брака как таковом. Мне, к примеру, бабушка раз в полгода звонит и спрашивает, когда я выйду замуж и когда у меня появятся дети. А на вопрос, зачем мне дети, она отвечает одну и ту же фразу стабильно из года в год.
Таша выжидающе посмотрела на меня, а я, скопировав бабушкины интонации, выдала:
— Чтобы скучно не было.
Таша моргнула. Раз. Другой. Явно пыталась переварить потрясающий — просто бронебойный! — аргумент.
— Серьезно? Чтобы скучно не было? — наконец спросила, отмерев, Таша.
— Ага. Иногда я даже радуюсь, что не общаюсь с бабушкой по папиной линии. Двойного такого удара я бы не выдержала.
— На меня по этому поводу не наседают, — пожала плечами Таша, и в этот момент к нам подошла официантка. Мы попросили счет и продолжили разговор только после того, как расплатились.
— Ты подумай над этим: может, нужно идти, пока зовут. А то сейчас откажешь, и он обидится.
— Никита не обидится! — возразила Таша. — Он все прекрасно понимает. Знает, что мне нужно время. Я не тот человек, который бросается в омут с головой. Про меня всегда говорили, что я больше думаю.
— Если бы он все прекрасно понимал, ты бы не играла в молчанку, — подметила я. — Проблема в том, что после тридцати ты будешь хвататься за любую возможность. Как на распродаже: взять лишь бы было. А Никита — неплохой вариант. И готов взять тебя даже с двадцати процентной скидкой.
— Мерзко как-то, — скривилась Таша. — Если честно, мне не нравится твой взгляд на людей, как на вещи.
— Что поделать, — я пожала плечами и встала с кресла. — Так, я, пожалуй, пойду, нужно сегодня еще успеть к врачу, чтобы закрыть больничный. А я, с доброй руки Психчинского, сегодня снова пешком.
— А что с машиной? — спросила Таша, пока я искала в сумке мелочь для чаевых.
— Все с ней нормально, — пожала я плечами. — Меня с моего больничного вырвали, а обратно не отвезли.
— Эксплуататор, — протянула моя соседка. — Надо было трудовым кодексом пригрозить.
— Именно так я и сделала, но потом все же согласилась. В какой-то степени я ведь виновата в его разбитом носе…
Я проводила Ташу до офиса и собиралась уже идти на остановку, как заметила Психчинского. Он был какой-то странный. Взбудораженный. Стоял в фойе и озирался по сторонам, словно искал кого-то. А когда наши взгляды встретились, на его лице отразилось облегчение. Я, если честно, испугалась: походу меня снова припрут к работе.
— Слава Богу, ты еще не ушла, — выдохнул он, подойдя ко мне.
«Да, не стоило мне провожать Ташу…» — подумала я, а вслух спросила:
— Что-то случилось?
— Да, — зло отрезал он. — Белозеров случился. Точнее, Белозеровы. На пару.
В руках у Сергея Павловича была какая-то зеленая толстая папка. И он сжимал ее так, что побелели костяшки пальцев. Я не торопилась высказываться, а Психич продолжил свой монолог:
— Старший Белозеров купил участок на каком-то соляном озере и хочет построить там гостиницу. И хочет, чтобы я, взяв с собой архитектора, съездил туда на выходных: посмотреть, что и как можно сделать. Шестьсот километров туда и шестьсот обратно.
— Я не архитектор, — брякнула я, мысленно устраивая похороны своим выходным. — Я аналитик. Данные проанализировать, сводку составить. А не проект отеля делать.
Сергей посмотрел на меня, как на скудоумную, и зло выпалил:
— А я что, похож на архитектора? Нам нужно рекламный проект составить. Потому что все, что я понял из его рассказа, так это то, что: там есть целебная соль, целебная грязь и походу целебные коровы.
— Нам? А сами вы не можете? Понимаете, мне сегодня к врачу… да и больничный у меня… — пыталась я хоть как-нибудь соскочить с этой сомнительной вечеринки.
— Нет, не могу, — холодно ответил он. — Это наш общий проект. Групповой. Белозеров нам в помощь еще сыночка своего хотел всучить, но, скажи спасибо, я отбился. А к выходным с врачами разберешься.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Босс насильно всучил мне в руки папку и сказал:
— Посмотри на досуге.
— Слушаюсь… — буркнула я, тяжело вздохнув. А Психчинский, даже не попрощавшись со мной, уже припустил в сторону лифтов.
Вот в такие дни мне действительно казалось, что у вселенной со мной какие-то счеты. Неожиданная командировка, так еще и в паре с Психичем — куда уж хуже? В этот момент так и захотелось взять отпуск и свалить куда-нибудь в сторону морей.
Но, судя по всему, в ближайшее время мне светили только соленые озера и целебные коровы.
Глава 8. Провалы Психа
В жизни Сергея случались провалы. Как на личном фронте, так и на творческом, к которому Сергей относил рекламу. И если на личном ему не везло систематически, потому что мало кто мог вытерпеть, как скажет Ида, «скотско-бескомпромиссный» характер Сергея Павловича Психчинского, то в работе неудачи появлялись, стоило на горизонте замаячить фигуре Белозерова-старшего.
Так, благодаря вышеупомянутому мужчине и собственной глупости, Сергей обзавелся кличкой, как у собаки. «Психич». Ситуация была пренелепейшая. Сергей тогда только устраивался на работу в рекламное агентство, которое на тот момент еще называлось нормально, а не заставляло работников чувствовать испанский стыд: простое и лаконичное американизированное «НьюЭйдж». В то время двадцатиоднолетний Сережа, только что окончивший бакалавриат, горел идеей рекламы и сделал все, что было в его силах, чтобы устроиться туда работать.
Реклама виделась ему судьбоносной красной нитью, связывающей покупателя и потребителя. А себя в этой цепи он представлял чуть ли не богом. В рамках рекламы, конечно.
И тогда агентство «НьюЭйдж» казалось ему чем-то невероятным. Принадлежало оно пусть и не молодому, но весьма перспективному бизнесмену, который понимал, как работает реклама, и делал все для развития агентства. В «НьюЭйдж» занимались не просто отрисовкой банеров и этикеточек, как в половине других рекламных агентств в их городе. Они смотрели на рекламу широким взглядом. Занимались изготовлением проектов для квази-брендов. Маленьких. Нишевых. Индивидуальных.
Сергей костьми бы лег, но должен был устроиться помощником Михаила Белозерова. В то время штат «НьюЭйдж» был укомплектован, и они просто не нанимали сотрудников в отдел рекламы. А Сергей не хотел ждать, когда что-то случится и откроется вакансия.
Вот только Сергей никогда не учился на секретаря — он был рекламщиком со своим креативным подходом, а не носильщиком бумажек и бариста на полставки, хотя кофе, надо признать, варил отменный. Стоит ли говорить, что на собеседовании Сережу с его нагловатой манерой общения и неумением общаться с авторитетами послали прямым текстом? Белозеров орал благим матом и требовал вывести Сергея из здания.
А Сергей, по собственной дурости, вместо того, чтобы заткнуться и раболепно просить милости, отвечал Белозерову, не стесняясь в выражениях. И не мог остановиться, хоть и понимал, что каждым новым словом закапывал себя в землю.
И вот, когда Сергея под одну руку держал увалень под два метра ростом, а под другую — чуть пониже, квадратный, Белозеров выдал:
— Ну ты и псих, — и плюнул Сергею под ноги.
А Сергей, не долго думая, выдал:
— Не Псих, а психич… — тут Сергей на полуфразе дернулся в сторону Белозерова, из-за чего один из охранников выкрутил ему руку, прерывая очередную реплику. Как только хватка охранника ослабла, Сергей хотел договорить то, что должно было прозвучать как «психически нестабильный человек», однако было уже поздно.
— Ну и скатертью тебе дорожка, Психич. Выведите его отсюда, ребят, — и махнул ручкой на прощание. Дорога в «НьюЭйдж» теперь была Сергею закрыта.
На пару с Димкой и Никиткой неудавшийся личный помощник неделю пил, топя горе в чем попало, при этом то понижая градус, то повышая — и в итоге смывая всю боль в унитаз. И где-то в процессе всей этой алко-панихиды по несбывшейся мечте родился план. Нет, не так…