И вот, шагая с Ташей к пиццерии, я поняла одну вещь: я нуждалась в подруге! Мне катастрофически нужен был человек, которому я могла бы позвонить в четыре утра и рассказать, что не так с моими тараканами. И пока что на роль лучшей подруги подходили только Таша и Ида.
Таша была понимающей и, скажем так, уравновешивающей, а с Идой у нас совпадают интересы. Я не знала, достаточно ли схожих вкусов для дружбы, но Ташу я знаю уже несколько лет и, думаю, пора бы перевести наши отношения на новый уровень.
Как странно звучит. Словно я ей предложение делать собралась. Но нет. Может быть когда-нибудь я и отчаюсь настолько, что поверну стрелочку своей ориентации, но пока что эта самая стрелочка смотрит в направлении мужчин. Ну как смотрит. Последнее время скорее тоскливо поглядывает. Да и когда ей поглядывать, если почти все свое время я провожу в компании Психича и рабочих бумажек?
Глава 7. Ведьма, пицца и истории
Некоторое время мы с Ташей выбирали между новой пиццерией, открывшейся совсем недавно напротив офиса, и старой — но проверенной, — куда ходили последние года два и где была просто обалденная пицца «4 сыра». В конечном итоге, в баттле победила старая пиццерия: ни я, ни Таша не были готовы сегодня экспериментировать.
Это была наша небольшая городская сеть из пяти пиццерий, разбросанных по всему городу, стилизованная под итальянский дворик. Мы с Ташей заняли небольшой столик на веранде прямо под палящим полуденным солнцем — другие места в обеденное время были заняты или забронированы.
Ладно, с итальянским двориком я, конечно, перегнула. То был скорее псевдо-итальянский дворик: с пластиковыми плетеными стульями, стеклянными столами и искусственными апельсиновыми деревьями. Иными словами, пиццерия была убогой, но чертовски вкусная пицца их спасала. Горячая, вкусная, с сыром, который плавно тянется, когда ты отрываешь кусочек. Такая вкусная, что достаточно только подумать об этой пицце, как начинают течь слюнки. И вот, под эту самую вкусную пиццу и чашечку крепкого кофе Таша поведала мне свою историю знакомства с Хохминым.
История эта включала в себя три вещи: Ташу, как главное действующее лицо; Хохмина, как лицо, главным образом действующее на нервы; и автобус, как место действия. Как только Таша начала свой рассказ со слов «все началось в автобусе», я заржала в голос: сразу вспомнилась моя собственная история, которую можно начать так же. Но общего эти две истории между собой не имеют ничего. Моя — стыд и срам. Ее? Любовь на века. Хотя тоже не без примеси стыда.
Так вот, все началось в автобусе. Это был пасмурный осенний день, и Таша очень спешила с пары на пару. Девушкой она была ответственной и посещала все занятия, вот только на третьем курсе какой-то явно не знакомый с математикой человек составил расписание так, что пары, перерыв между которыми был всего пятнадцать минут, находились в разных корпусах учебного заведения. А сами корпуса, как полагается, находились на разных концах города. Даже при идеальном раскладе автобус проезжал от одной остановки до другой за двадцать минут — это еще не считая времени на дорогу пешком до самого, собственно, учебного здания.
И Таша каждый раз бегала. И — удивительное дело — почти всегда успевала с минимальной задержкой. На фоне остальных студентов — и вовсе вовремя.
Но в тот раз все карты спутал дождь. Из-за сильного ливня и тумана водитель плелся прямо-таки со скоростью улитки. Таша бы вышла и пошла пешком, но от такого ливня ее не спас бы ни один зонт.
Поэтому девушка смотрела в окно на потоки воды и серые свинцовые облака и тихонечко злилась. Она всегда была пунктуальным человеком. Даже в школу на уроки приходила за полчаса и спокойно ждала начала с чувством выполненного долга. А тут она просто катастрофически опаздывала — ей еще повезет, если она успеет к концу пары.
В беседе группы что-то написали, и Таша полезла в карман джинсовки за телефоном. В этот-то момент и произошел первый контакт. Она встретилась взглядом со светловолосым парнем, который сидел через пару рядов и смотрел на нее, при этом улыбаясь так широко, что Таша тоже невольно улыбнулась, прежде чем разблокировать экран телефона.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Преподаватель тоже задерживался, и в деканате сказали, что тот прибудет минут через двадцать, не меньше. Таша выдохнула. Новость была отличная. Если бы у Таши была внутренняя богиня или же тараканчики, как у Психчинского, то она непременно что-нибудь учудила бы. Торжествующе присела и радостно поплясала, например.
Таша же откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как градус ее настроения заметно повысился. И тут она вновь поймала на себе взгляд того парня. Красивого, надо заметить, парня. С того расстояния, что разделяло их, разобрать точный цвет его глаз Таша не могла, но улыбка так и пленила, заставляя улыбаться в ответ. От дождя его волосы были влажными и липли ко лбу. Парень был явно старше нее, но точно его возраст Таша определить не могла. Это могла бы быть потрясающая история о запретной любви между студенткой и преподавателем, если бы Таша не знала в лицо своего наставника. Но она его знала.
Это был обаятельный и красивый мужчина тридцати пяти лет, за которым бегала вся женская половина университета. А вот мужская часть учащихся с него откровенно ржала, потому что природа — или же не очень умные родители — оставила ему в наследство фамилию «Сосунов».
Нужно сделать ремарку, что в этот момент нам принесли пиццу, а я подавилась кофе. Таша же, довольная произведенным эффектом, мило улыбнулась и протерла стекла очков.
— Шутишь? — спросила я, откашлявшись.
— Увы. Таких мужчин, как Данил Юрьевич, еще поискать надо. Он сначала бьет тебя наотмашь своей харизмой, а потом добивает иронией. И ты сидишь с одной лишь мыслью: «Боже мой, я его люблю!»
— Ну-у-у, — протянула я, отрывая кусок пиццы, — с такой фамилией чувством самоиронии обзаводиться нужно параллельно, пока учишься говорить, иначе просто не выживешь. Я надеюсь, это не история о том, как Хохмин отбивает тебя у профессора?
— Не она, — ответила Таша. — Хоть он и был моей неразделенной любовью. У нас в универе был межкурсовый пакт: слюни на Сосунова пускать можно, а вот приближаться к нему — не желательно. Женщин много, а Сосунов такой один, понимаешь?
— Да уж, Сосунов только один… Благо у нас таких красавчиков не было. Все сплошь пожилые, да престарелые. Так, ладно, давай рассказывай, что было дальше. Вот сидите вы и переглядываетесь, улыбаетесь. У него зубы, сделанные дантистом, у тебя — обычные человеческие. А дальше-то что?
— Глупо, конечно, — слегка зарделась Таша, — но мы сидели и просто улыбались друг другу. А потом он вдруг достал что-то из кармана и принялся писать. Я тогда подумала: «Вот сейчас он ко мне подкатит и протянет бумажку с номером!». И, когда он действительно встал, я выдохнула и приготовилась, а он, по какой-то на тот момент неведомой мне причине, направился к водителю и принялся с ним о чем-то переговариваться. Я так и осталась сидеть и шокированного на него смотреть.
Я сколонила голову набок, косясь на последний кусок пиццы — очень вкусной пиццы, — и пожала плечами:
— Кто угодно бы удивился. Вроде есть контакт, а тут вон оно как.
— Ну так вот. Сижу я, все еще шокировано смотрю на него, и тут он вдруг оборачивается ко мне и машет рукой, улыбаясь так, будто мы уже лет пять знакомы! Я неуверенно кивнула и тоже улыбнулась. Я, конечно, где-то на подкорках пыталась понять, что он творит, но без особого успеха. А тут я еще и заметила, что пропустила свою остановку — тут-то мне стало как-то не до него вообще…
Тут Таша уточнила, что в то далекое время в наших чудных автобусах платили за проезд не на входе, а на выходе. Так что Таша, которой предстояло бежать на пару под дождем, схватила сумочку и заготовленные заранее пятнадцать рублей (в этот момент мы с ней дружно ностальгически вздохнули, вспомнив наше детство, когда цены были еще ниже) и побежала к водителю. В спешке она не заметила, как Никита тоже выскочил из автобуса.