— А знаете что? Давайте посчитаем по рюмкам, а остальное пусть он возьмет.
— Ах, и верно. Мы выпили семь рюмок… по сорок копеек… Боже! Выходит три рубля восемьдесят!!
Я нервно подсказал из своего угла:
— Два рубля восемьдесят!!
— Ах, опять он заговаривает! Мерси. Значит, два рубля восемьдесят. Что же мы выгадываем? Всего двугривенный?!
— Да… — сердито сказала блондинка. — Мы оставим им половину бутылки прекрасного ликера за двугривенный!
— Ах! — с сожалением прошептала брюнетка. — Если бы мы могли по рюмочке, по две выпить… Но я не в силах больше!..
— И я.
— Оставьте на текущий счет, — посоветовал я.
— Ах, опять он!.. Что это такое: текущий счет?
— Слуга может на ярлыке бутылки записать ваше имя и отдать остаток ликера в буфет. Там спрячут, а когда вы придете еще раз, можете бесплатно допить.
— Но мы больше не придем в этот скверный кабак! Мы совершенно случайно…
— Таня! Вы как будто перед ним оправдываетесь, — пробормотала брюнетка. — Ведь он же нам незнаком!..
Я откинулся на спинку стула и стал равнодушно рассматривать потолок.
— А знаешь что? Давай эту половину дадим лакею вместо на чай!
— Гм… Тут на полтора рубля… Не много ли?
Порешив на этом, расплатились и ушли.
Вслед за ними вышел и я.
В передней мы снова встретились.
— Мои галоши! — сказала брюнетка, протягивая швейцару ногу. Потеряла равновесие, замахала руками и чуть не упала — я вовремя поддержал ее.
— Вы еще чего тут?! — сердито проворчала она. — Прямотаки нельзя никуда показаться. Хватаются…
В углу стоял аппарат для взвешивания. Внизу маленькая площадка, вверху циферблат с цифрами и отверстие: «Прошу опустить пять копеек».
Аппарат приковал внимание блондинки.
— Ах, смотрите… Весы! Я хочу вешаться.
— И я. Что нужно сделать?
— Стать на площадку и опустить пятачок, — сказал швейцар.
— Так просто? Танечка, давайте вместе свесимся. Это интересно.
— Почему же вместе? Можно отдельно, — нерешительно сказала блондинка.
— Ах, но вдвоем дешевле… То гривенник, а то пятачок!
Подруги встали на площадку, дружески обнялись для большей устойчивости и опустили в отверстие пятак. Стрелка заколебалась и остановилась на:
— 9 пудов 20 фунтов.
— Ой! Смотри-ка… Наверное, оно испортилось.
— Весы правильны, — опять ввязался я. — Но они показали ваш общий вес.
Брюнетка призадумалась и спросила:
— А как же мы теперь разделимся?
— Да ничего, — успокоила ее блондинка (она была немного выше ростом и гораздо полнее брюнетки). — Будем знать, что в нас двух 9 пудов 20 фунтов. И больше ничего не надо.
— Да зачем нам это?
— Ну, разделим пополам. Сколько будет 9 пудов 20 фунтов на два? — обратилась она ко мне как к специалисту, уже зарекомендовавшему себя в математике.
— Нет, зачем же пополам?! — перебила брюнетка. — Ведь во мне меньший вес. Вы гораздо полнее и солиднее. Будем считать приблизительно так: во мне четыре пуда, а в вас остальное.
Блондинка погрузилась в расчеты.
— Сколько? — спросила она меня.
— Вам остается 5 пудов 20 фунтов.
— Вот новости!! С какой стати? Вы бы еще на меня все 9 пудов навалили.
Я сказал:
— Вам не нужно было экономить пятачок… Вам нужно было взвешиваться отдельно.
— Ну, взвесимся отдельно.
— Вам двум теперь не нужно. Пусть взвесится одна. То, что получится, вычтем из общего веса — и остаток придется на долю другой.
— Опять он разговаривает!! Ну, хорошо…
Брюнетка со вздохом вынула еще пятачок и встала на площадку.
— 4 пуда 15 фунтов! — воскликнул я, взглянув на циферблат.
— Ага! — сказала блондинка торжествующе. — Значит, у меня 4 пуда 5 фунтов.
— Не четыре-пять, а пять и пять, — поправил я.
— А-а-а? Вы с ума сошли. Никогда у меня такого веса не было!! Откуда вы его взяли?
— Очень просто. Обе вы весите 9 пудов 20. Ваша подруга 4 — 15. Значит, на вас приходится остаток 5 пудов 5 фунтов.
— Этого не может быть! Я сама свесюсь.
— Вот видите, — с упреком возразил я. — Раньше вы обе хотели обойтись одним пятачком, а теперь это будет стоить пятнадцать копеек.
— Все равно! Вот еще! С какой стати — пять пудов?
Она вынула пятак и робко вступила на площадку.
— Одной ногой нельзя, — предупредил я. — Нужно совсем стать.
— Отстаньте.
Пятак провалился, стрелка заколебалась и показала:
— 5 пудов и 5 фунтов.
Блондинка сердито соскочила с площадки и крикнула:
— На мне тяжелое платье!! И потом — после сытного обеда!!!
Она была такая жалкая, что я решил помочь ей.
— Давайте, сударыня, вычтем это лишнее. Ну, сколько весит платье, корсет, ботинки?
— Сколько?.. Фунтов… пятнадцать.
— Мало! Кладите двадцать. Обед — десять фунтов… Довольно? Ликер — ну, этого пустяки: три фунта. Выходит? Тридцать восемь фунтов. Вычтем. Получается всего нетто: три пуда сорок восемь фунтов!
— Ага! — торжествующе сказала блондинка. — Я говорила!!
Она подхватила под руку взволнованную, сбитую с толку брюнетку и поспешно вышла, бросив на меня ласковый, полный теплоты и симпатии взгляд…
Медицина
За утренним чаем Ната Корзухина посмотрела внимательно и беспокойно на мужа, провела рукой по его голове и спросила:
— Почему ты такой желтый?
Корзухин удивился.
— Желтый? Почему бы мне быть желтым?
— Я не знаю. Только очень желтый. Мне не нравится твой цвет.
— Хорошо, — пообещал Корзухин. — Постараюсь, чтобы этого больше не было!
Корзухин поднялся и ушел на службу. Через два дня утром жена опять сказала с беспокойством:
— Знаешь — ты опять желтый… Даже какой-то синеватый. А виски коричневые.
Корзухин испугался.
— Что ты говоришь?! О, черт возьми… Вот история…
— Тебе, вероятно, нельзя пить. Обратись к доктору.
— Все доктора мошенники.
— Уж и все! Иногда попадаются и не мошенники. Хочешь, я приглашу своего доктора, у которого я зимой лечилась? Очень хороший. Я напишу ему записку, и он сегодня после обеда заедет.
— Неужели я такой… желтый и синий?
— Ужас! Ужас! Прямо какой-то зеленый.
— Я смотрел нынче в зеркало. Как будто ничего.
— Так… — печально сказала жена. — Значит, жена врет, а зеркало не врет? Зеркало, значит, лучше? Почему же ты, в таком случае, не устроишься так, чтобы оно варило тебе по утрам кофе, заказывало обед, целовало тебя и ездило с тобой в театры…
— Зови доктора.
После обеда приехал доктор.
— Здравствуйте, Наталья Павловна. Я получил вашу записку и сейчас осмотрю вашего мужа.
Осмотр продолжался недолго. Доктор выстукал Корзухина, осмотрел его язык и убежденно сказал:
— Вам нельзя пить! Это для вас смерть.
— Что вы говорите? — побледнел мнительный Корзухин. — Что же я тогда буду делать?
— Что вы обыкновенно пьете?
— Немного водки, шампанское, ликеры…
— Вот водки вам и нельзя. И шампанского вам нельзя и ликеров.
— Стоит ли жить после этого?
— Стоит. Нужно только заниматься больше духовными запросами.
— Займусь, — с искаженным страхом лицом пообещал Корзухин.
* * *
— Ты кашлял во сне. Знаешь ли ты это?
— Нет, я спал.
— Ты кашлял. Я тебя уверяю — ты кашлял, а не спал.
— Почему же я сам этого не заметил?
— Очень просто: потому что ты спал. Тебе, вероятно, вредно куренье… Я уже давно косо посматривала на твои ужасные сигары. Сегодня позовем моего доктора — пусть он осмотрит тебя.
— Странно… Вчера только в департаменте мне говорили: как вы поздоровели!
— Да? Так если тебе говорят в департаменте такие приятные вещи — ты взял бы и поселился там, вместо того, чтобы приходить сюда. Конечно, человек ищет где глубже, а рыба… тоже ищет этого самого… как это говорится; как рыба об лед. Я бьюсь, как рыба об лед, измучилась, беспокоясь о тебе…
— Зови доктора. Зови доктора!
Приехал доктор и опять осмотрел Корзухина… Ната оказалась права. Доктор, даже не досмотрев голого Корзухина, всплеснул руками и сказал:
— Ой-ой! Вам нужно бросить курить… А то выйдет очень неприятная штука.
— Что же вы называете неприятной штукой?
Доктор поднял палец вверх.
— Туда пойдете.
— Вы, вероятно, хотите сказать, — со слабой надеждой в голосе прошептал Корзухин, — что куренье сигар расшатает мой бюджет, и мне придется перебраться этажом выше?
— Я говорю о смерти, — веско сказал доктор.
Корзухин сжал губы в мучительную гримасу, подошел к столу, схватил ящик с сигарами и решительно бросил его в огонь камина.
— Молодцом! — сказал доктор. — Зуб нужно вырывать сразу.
— И зуб? — пролепетал Корзухин. — И зуб… нужно?