Читать интересную книгу Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

— Но искушение есть?

— Еще какое, — сказал Шарроукин, продевая тонкий палец в спусковую скобу и слегка надавливая. Дальномер щелкнул, откалибровывая нарезку ствола. — Может, я выстрелю, только чтобы посмотреть, соответствует ли этот твой «Грозовой орел» заявленным качествам.

— Поверь, у этих предателей нет ничего летающего, что могло бы его догнать.

— Я тебе верю, но будем надеяться, что убеждаться на деле не придется.

Вокс-вор чирикнул, когда Велунд захватил в фокус трех людей в центре амфитеатра, и внутри прибора раздалось щелканье поворачивающихся шестеренок — запись началась. Велунд говорил Шарроукину, что услышать разговор они смогут и без прибора, но Шарроукин был прав: даже несмотря на свое состояние, капитан Брантан захочет сам услышать слова предателей, прежде чем назначать им план действий.

Да, Железные руки оказались разгромлены в результате предательства на черных песках: их ветераны были уничтожены, их богоподобный отец — сражен вероломным братом, но это лишь сделало их еще опаснее. Как оглушенный боец, поднимающийся после каждого падения, Железные Руки вернулись в бой сильнее, чем прежде.

Велунд переключился с мыслей о возмездии на людей, стоящих внизу; примарх Железных Воинов кружил возле худого человека, закутанного в скрывавшие его одежды. Кто был этот человек, признанный достаточно важным, чтобы получить право находиться рядом с двумя примархами, являлось загадкой, но уже сам факт его присутствия здесь говорил о том, что он был достоин внимания.

Слова двух примархов-предателей взлетали к самым верхним рядам огромного амфитеатра. Шарроукин и Велунд с возрастающим ужасом слушали их разговор, в котором Фениксиец объяснял, зачем явился на Гидру Кордатус.

— Трон… — зарычал Велунд.

— Это еще слабо сказано, — прошептал Шарроукин.

— Думаю, тебе все же следует выстрелить.

Шарроукин щелкнул предохранителем и сказал:

— Думаю, ты прав.

Глава 6

МАЭЛЬША'ЭЙЛЬ АТЕРАКИЯ

ВЫСТРЕЛ ВО ТЬМЕ

Это была легенда расы, к которой принадлежал Каручи Вора, но центральное место на сцене занял Фулгрим. Фениксиец никогда не любил делить с кем-либо внимание публики, но теперь, как видел Пертурабо, он стал самовлюбленным до эгомании. Его брат театрально мерил шагами сцену — великий артист, прогуливающийся перед тем, как произнести свой величайший монолог. Наконец он принял героическую позу, больше похожий на актера, изображающего Фулгрима, чем на самого Фулгрима.

— Братья и сестры, — начал Фулгрим, низко поклонившись. — Сегодня я поведаю вам легенду о забытых временах, о потерянных империях и о галактике, какой она была до возвышения человечества. Ныне мы правим звездами, когда-то бывшими во владении древней расы, и хотя сейчас гибель ее близка и неизбежна, в тайных уголках галактики еще сохранились останки когда-то великого царства. Слушайте внимательно, и я перенесу вас сквозь туманы времен в последние дни этой угасающей расы…

Фулгрим говорил величественно, блестяще играя интонациями, прочно захватывавшими внимание зрителей. Пертурабо же его слова казались излишне вычурными: эту информацию можно было донести в два раза быстрее. Пертурабо не знал, что будет из себя представлять история, но был уверен, что смог бы рассказать ее, не тратя попусту времени и не скрывая смысл за красотами, но Фулгрим, отдавшись странному безумию, казалось, уже не мог обойтись ни без первого, ни без второго.

Он стоял, сложив на груди руки, а Фулгрим крался по сцене, как убийца на охоте, и черные глаза на бледном лице скользили по толпе, словно он высматривал кого-то.

Фулгрим поднял одну руку к небу.

— Наша история начинается во времена до начала времен, когда человечеству лишь предстояло выползти из первичного океана в грязь на берегу. Мы еще не были достойны надеть короны богов, ибо их носила другая раса, а во вселенной есть место лишь одному пантеону. Были они детьми Азуриана. Он создал их из своей плоти и бросил в галактику, как пахарь бросает в землю семя. Они называли себя эльдар, и их империя протянулась от одного края Кольца Единорога до другого, от рукава Персея до самых дальних краев рукава Центавра. Могущественна и горда была их империя, ибо боги даровали им возможность перемещаться в любое место своих владений в мгновение ока. Цари-воины, Эльданеш и Ультанеш, повели армии в завоевательные походы, низвергавшие всякого, кто осмеливался противостоять им. Но хотя вся галактика принадлежала им, эгоистичные эльдар не были удовлетворены. Эльданеш тосковал, что ему не с кем играть, и тогда Иша, блудная богиня, из лона которой вышли эльдар, пролила горькие слезы, превратившиеся в новую жизнь. Ее печаль стала созидательным источником, породившим многие удивительные расы. И все это — лишь для развлечения ее детей. Сложно поверить, что можно столь бездумно потворствовать чьим-то желаниям.

Пока Фулгрим говорил, Пертурабо смотрел на Каручи Вора, и хотя тот до сих пор не сбросил капюшон, было видно, какие чувства вызывает в нем сказание. После каждого уничижительного слова в адрес эльдар на лице Вора дергался мускул. Нервный тик был почти незаметен — только острые глаза примарха могли его увидеть.

Зрителям история Фулгрима, может, и нравилась, но Вора определенно не испытывал восторга.

Фулгрим кружил по сцене, и его голос был словно мед — ласкающая слух звуковая гармония, которая затягивала Пертурабо в мир придуманных персонажей и событий против его воли, пока Фулгрим рассказывал об эльдарских героях и королях, об их великих мыслителях и, разумеется, врагах.

Что за драма без коварного зла, которому надо противостоять?

— Как известно всем вам, сила порождает зависть, и король завоеванной расы Хреш-селейн, укрываясь в самых дальних уголках галактики, начал строить козни.

Упомянув короля, Фулгрим ссутулился и потер руки, как детский сказочник, изображающий злодея. Это выглядело комично, но толпа, разместившаяся на рядах амфитеатра, отреагировала гневными, возмущенными криками. Подобная реакция на манипулятивные слова брата ошеломила Пертурабо, но даже он был вынужден признать, что разворачивающаяся перед ним мифологическая история вызывала в нем все больший интерес.

— Наконец армии Хреш-селейн, тайно восстановленные и скрытые в измерениях, куда эльдар проникнуть не могли, собрались и нанесли завоевателям ответный удар. Хреш-селейн, ведомые своим королем, убивали эльдар десятками тысяч, и после этих битв целые регионы галактики опустевали на тысячелетия. О да, эльдар были могущественны, а их воины — несравненны, но в армиях Хреш-селейн было больше солдат, чем звезд на небе, и хотя каждая битва уносила миллионы жизней, для их невообразимо огромных воинств эти жизни были как капля в океане.

К этому моменту Фулгрим извлек из ножен меч, и золотой клинок давал новые поводы для восторженных возгласов и одобрительных криков. Фулгрим кружился и подпрыгивал как танцор, но Пертурабо видел, что в каждом его движении скрывалось исключительное мастерство, убийственное изящество, сделавшее его брата непревзойденным мечником, которому ничего не могли противопоставить ни Жиллиман с его техничностью, ни Ангрон с его концентрированной яростью.

— Эльдар были на грани поражения, и их боги со слезами на глазах взирали на своих возлюбленных детей, теперь так униженных. Вновь воззвал Эльданеш к своей богине-матери, заклиная о помощи, и его мольбы так тронули ее, что она обратилась к своему брату-мужу, богу войны Каэла-Менша-Кхейну, с просьбой прийти эльдар на помощь. Кхейн отказался, ибо потомство Азуриана всегда вызывало в нем зависть, и он наслаждался, смотря, как они страдают. Но когда Иша предложила ему свое когда-то невинное тело, бог войны уступил и взял ее, не заботясь, останется ли она жива. И едва поместил он в нее свое кровавое семя, как яростный аватар алыми когтями прорвал себе путь из ее лона — охваченный жаждой разрушения, на которое даже бог войны был неспособен.

Пертурабо почувствовал, в какой ужас пришли слушатели при мысли о столь чудовищном создании, однако определить, какие реальные события скрывались за этой аллегорией, было невозможно.

— Последний крик Иши стал первым криком ее дитя войны — боевым кличем, от которого в ужасе замерло сердце самой галактики и который до сих пор звучит в сердцах проливающих кровь. У эльдар существо было известно как Маэльша'эйль Атеракия. Они не произносят это имя, но страх перед ним живет в них, разъедая чахнущие сердца.

— Что его имя значит, брат? — спросил Пертурабо. — Я говорю на языке эльдар, но эти слова слышу впервые.

Фулгрим прервался, и его лицо исказилось в раздражении, готовом перерасти в ярость, из-за того, что его перебили.

— Это древнее имя, господин, — сказал Каручи Вора. — Его никогда не произносят вслух. Оно означает «прекрасный орел из ада, что несет разрушение всему». Что примерно переводится как…