Читать интересную книгу Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

— Как жаль, что он был уничтожен. Потенциал великих замыслов раскрывается лишь тогда, когда мы воплощаем их. Ты рисуешь их, но никогда не строишь. Почему?

Пертурабо посмотрел в глаза брата и ответил:

— Потому что реальность никогда не соответствует нашим мечтам.

Фулгрим понимающе кивнул.

— Как часто это оказывается правдой. Слишком часто воплощенные фантазии разочаровывают, вынуждая нас выстраивать мечты заново. Но что ты скажешь, если я заявлю, что могу дать тебе возможность воплотить все твои желания, и что результаты больше никогда не разочаруют тебя, никогда не окажутся ниже твоих самых смелых ожиданий, и никогда, никогда не будут превзойдены?

— Скажу, что ты еще безумнее, чем кажешься.

И опять Форрикс увидел под искусственной улыбкой Фулгрима ядовитую злобу — как у бесхребетного труса, который знает, что сможет получить желаемое, только если будет себя хорошо вести. Жгучий гнев Фулгрима скрылся под маской так же быстро, как появился. Форриксу не верилось, что Пертурабо этого не видел.

— Но это правда, — произнес Фулгрим наконец.

— Как это возможно?

— Всему свое время, брат, — ответил Фулгрим. — Наберись терпения, и мы расскажем тебе все, что пожелаешь узнать.

— Мы? — спросил Пертурабо, сразу переходя к самому главному слову.

— Да, — сказал Фулгрим, притягивая к себе хрупкое существо, скрывающее лицо под капюшоном. — Каручи Вора — наш рассказчик, правда?

Спутник Фулгрима откинул капюшон, и при виде этого изящного лица, полных губ, лазурных волос и усеянных янтарными крапинками глаз Форрикс понял причину своей недавней тревоги.

Каручи Вора был эльдар.

Глава 5

ЯДОВИТЫЙ ЗМЕЙ

ТАЛИАКРОН

ЗРИТЕЛИ ЗА КУЛИСАМИ

Ошеломленное молчание натянулось тугой струной — и взорвалось в вихре действия. Кроагер пришел в себя первым и бросился на стройного эльдар, целясь в его худую шею, которую так легко будет сломать. Его рука сначала метнулась к рукоятке меча, которого не было, а потом — к горлу ксеноса, намереваясь сдавить его в смертельном захвате.

Кроагер двигался быстро, но кое-кто оказался еще быстрее — призрачный всполох пурпура и золота, слишком стремительный, чтобы его заметить.

Этот кто-то отбросил Кроагера на стол, с которого слетел целый ворох бумаг и чертежей, и рука с такой бледной кожей, что казалась мраморной, придавила его с силой молота, вбивающего сваи в твердую землю. Воин наклонился так близко, что его лицо с чертами, некогда прекрасными, но теперь изуродованными паутиной шрамов, полными губами и тревожным взглядом в глазах оказалось в каких-то миллиметрах от Кроагера.

— Не тебе решать, когда умрет Каручи Вора, — сказал мечник.

Кроагер извивался, силясь вырваться: прикосновение воина, равно как и неудачное покушение на эльдар, привели его в бешенство.

— Отпусти меня, иначе останешься без руки, — прорычал он.

— И чем ты ее отрежешь? — мечник указал на пустые ножны у себя за плечами. — Мы тут все без оружия. Или ты мне ее откусишь?

— Люций, хватит, сейчас для этого не время, — вмешался Фулгрим, хотя в его голосе слышалось любопытство, словно он провоцировал мечника ослушаться.

— Я бы его отпустил, но он все еще жаждет крови, — ответил Люций.

Фулгрим повернулся к Пертурабо:

— Нас ждет бойня, если мой воин перестанет сдерживать твоего?

Пертурабо не ответил, шагнул к Люцию и прикоснулся к его груди.

Казалось, это всего лишь легкий толчок, указание, что воину Фулгрима следует отступить, но Люция отшвырнуло прочь, как если бы его ударили осадным молотом. Мечник врезался в арку контрфорса и, гремя доспехами, рухнул на пол в облаке каменных осколков. Перекатившись на спину и чувствуя, как все внутренности дрожат от удара, он попытался вновь наполнить воздухом опустошенные легкие.

— Еще раз тронешь кого-то из моих воинов — и я не буду столь мягок, — предупредил Пертурабо.

— Брат, это восхитительно, — Фулгрим, смеясь, зааплодировал. — Идеальное применение силы.

Кроагер, готовый довершить начатое примархом, вскочил на ноги, но его остановила рука Пертурабо, опустившаяся ему на плечо. И вновь это был вполне обычный жест, однако в нем чувствовалась такая мощь, что бешенство Кроагера, пусть и неохотно, но отступило, превращаясь в тлеющую ненависть. На другом конце зала Люций, также поднявшийся на ноги, был одержим такими же эмоциями, но Фулгрим едва заметно покачал головой, тем самым прекращая дальнейшее насилие. Мечник широко улыбнулся и повел плечами, как будто готовясь к дуэли.

— Давайте я его убью, милорд, — вызвался Фальк, сжимая кулаки, казавшиеся громадными в латных перчатках.

— Нет, он мой, — рявкнул Кроагер.

— Хоть по отдельности, хоть оба сразу, — отозвался Люций. — Мне все равно.

Пертурабо, не обращая внимания на задиристых воинов, уставился на Фулгрима ледяным взглядом:

— Ты привел в мою твердыню ксено-выродка? О чем ты думал, брат?

Фулгрим, похоже, удивился и привлек эльдар поближе к себе.

— Пертурабо, ты всегда относился к нашим соседям по галактике с нетерпимой ненавистью. Поверь, для нас народ Каручи Воры не несет угрозы. Их империя мертва и забыта, и те, кто ее раньше населял, теперь влачат призрачное существование, окровавленными пальцами цепляясь за тонкую нить жизни.

— Ты держишь за хвост ядовитую змею, — предостерег Пертурабо. — Мы уже сражались с ему подобными, и им верить нельзя. Да, они выглядят хрупкими и слабыми, но недооценивать их будет ошибкой.

— Я тоже сражался ними. Сражался с их лучшими воинами, — глаза Фулгрима заблестели от воспоминаний. — Я сокрушил одного из их богов и знаю, что в этих жалких ничтожествах нет ничего страшного. Нет, Каручи Вора для нас не опасен, потому что он из новой породы эльдар, тех, кто видит, что в этой галактике рождается новый порядок.

— А это что значит? — Пертурабо не скрывал подозрительности.

— Это значит, что я могу узнать настоящую силу, — заговорил Вора. Его голос напоминал теплый древесный дым и был столь же эфемерным. — Ваш магистр войны победит, и когда он взойдет на трон Терры, чтобы править галактикой, я не хочу оказаться в числе его врагов.

— Не смей говорить со мной, тварь, — остановил его Пертурабо. — Некоторые мои сыны погибли от рук твоего народа, и я с радостью разрешил бы Фальку и Кроагеру разделаться с тобой.

Фулгрим, заслонив собой тщедушного эльдар, положил изящную руку на плечо брата. Этот жест был неожиданным и ненужным, и такая откровенная фамильярность вызвала в Кроагере новую вспышку ярости. Фениксиец был примархом, полубогом, достойным восхищения, но было в нем и нечто неуловимо отвратительное. Другие замечали лишь его красоту, но Кроагер видел в нем тлен и разложение. Кому-то сладкие речи примарха могли принести радость и покой; Кроагеру же они казались издевательскими оскорблениями, на которые нестерпимо хотелось ответить силой.

— Брат, нам не следует ссориться, — тихо и вкрадчиво проговорил Фулгрим. — Я прибыл сюда, чтобы предложить тебе объединиться ради достижения великой цели — столь великой, что от этого может зависеть исход восстания, поднятого магистром войны.

Кроагер вспомнил, что сам сказал Фальку на горном склоне. Его ярость, и так немалая, стала еще сильнее, когда он почувствовал горько-сладкий аромат эссенций, которыми была умащена кожа Фулгрима. Как химическая бомбардировка оставляет после себя токсичный след, существующий многие годы после того, как упала последняя бомба, так этот одурманивающий фимиам, которым были окутаны Дети Императора, въедался в стены и пол. Может быть, так они рассчитывали сгладить обстановку, но в этом случае их план позорно провалился. У возникшей напряженности были скрытые причины, которые одними благовониями не устранить.

— Зависеть? Это каким же образом? — спросил Пертурабо.

— Ты как всегда прямолинеен, — отозвался Фулгрим. — Вот за это — помимо прочего — я тобой и восхищаюсь.

— Тогда используй меня как пример для подражания. И скажи наконец, зачем ты здесь и чего хочешь от моего легиона.

Фулгрим покачал головой и, окинув взглядом сумрачное логово Пертурабо со всеми хитроумными безделушками, ветхими шедеврами и трудами давно забытого гения, недовольно нахмурился:

— Нет, не здесь.

Он вытащил один лист из кипы архитектурных чертежей и показал его брату: величественный, титанических масштабов театр, с высокими портиками, широчайшими лестницами и сценой соответствующих размеров, где тысячи тысяч зрителей могли бы насладиться лучшими операми и пьесами.

— Эта история, которая потребует рассказа особенно… хмм, драматического. Да, драматизм — это именно то, что нам нужно. Построй мне достойную замену «Ла Фениче», и я расскажу тебе все.