Лицо Улы озарилось счастливой улыбкой.
– Тебе смотреть на меня так же приятно, как на эти вьеры?
– Даже больше на тебя, чем на них.
Щёки вары покрылись румянцем. Она закрыла глаза и прошептала:
– Хой Маре! Хой!
К ним подсел Мбир, оставивший остальных гуров у аяка. Он посмотрел на вьеры в руках Ллоя и ухмыльнулся, потом бросил взгляд на свою обри. Та опустила глаза и проговорила тихо:
– Одер, Ллой сказал, что я лучше, чем вьер.
Охотник покачал головой.
– Я с ним согласен, поэтому считаю, что тебе нужен в бакары самый сильный из охотников. Я вёл разговор с вождём и с остальными гурами, и мы решили, что если Камор стал добычей гуабонгов, и он не придёт за тобой в полный Сун, то лучшим бакаром для тебя, моя обри, может стать Ллой. Я надеюсь, что он одолеет остальных претендентов из кыпчанов.
Гуабонг вскочил на ноги и стал стучать себя в грудь.
– Я порву каждого из них на куски! О, Амэ, помоги мне!
Мбир, удовлетворённый поведением Ллоя, закивал головой.
– Не знаю, как твоя Амэ, но Мара обязательно поможет тебе, гуабонг, я верю в это.
Охотник бросил взгляд на свою обри, по её виду можно было понять, как она счастлива.
– А ты, Ллой, хорошо сказал про Улу, сравнив её с вьером. Когда-то давно, давно я видел вьер в своей Сее. Скоро мы с ней станем мамошами, и её вьер увял для всех, но только не для меня. Эта вара родила мне кроме Улы ещё троих обри, но все они уединились, когда ещё были младенцами. Ула одна выжила, и она мне очень дорога. Ты меня понимаешь, Ллой?
Гуабонг машинально кивнул в знак согласия, хотя не понимал, как это может так быть, чтобы гуру нравилась старая вара. Другое дело Ула. В его сознании не укладывалось, как гур может испытывать к варе какие-то другие чувства кроме одного желания овладеть ею. Но по всему было видно, что Мбир испытывал к Уле именно те самые непонятные чувства.
– Хой Маре! – выкрикнул старый охотник. – Пусть Камора сожрут гуабонги, пусть даже возьмут его силу. Мне его не жаль.
– Я тоже очень хочу, чтобы этот кыпчан поджарился на аяке, он мне противен! – вырвалось из Улы.
Мбир приложил руку к груди.
Всё, моя обри, во власти Мары. Как она захочет, так и будет, ты сама знаешь это. Будет ли твоим бакаром Камор, будет ли Ллой, а то и другой какой кыпчан, ты подчинишься её воле.
На глаза Улы навернулись слёзы.
– Иди, обри, и шей для Ллоя очигу, а мы с ним займёмся делом.
– Позволь мне, одер, угостить его бошами. Они маленькие, но сочные. Под корой одного из деревьев я нашла их много, много.
Ула развернула кожаный свёрток, и Ллой увидел множество копошащихся белых червячков.
– Только с помощью Мары можно найти так много бошей, – Мбир чмокнул губами. – Это говорит мне о том, что праматерь заботится о тебе, обри.
Подошла Сея. На её ладони лежало несколько поджаренных крупных многоногих ёров. Она тоже предложила их Ллою. В своём бывшем роду гуабонгу не часто доводилось лакомиться таким угощеньем. И боши, и ёры, как правило, доставались гунгам, потому что именно они были настоящими добытчиками. Юбурам и варам перепадало порой кое-что только, если оставались излишки. Но такое случалось редко.
Ллой с жадностью набросился на угощенье. Сначала он запихал в рот пригоршню сочных бошей, а следом за ними отправил хрустящих ёров. Когда он жевал, его уши смешно двигались, и щёки раздувались. А трое апшелоков вокруг него с улыбками наблюдали за его трапезой. Пища была сытной, и Ллой быстро наелся. Он громко отрыгнул, чем привёл в восторг хлою Улы.
– Ты слыхала, Сея, – обратился к элое Мбир, – Ллой сравнил нашу обри с вьером.
– Хороший знак, – ответила та ему. – Сама Мара сказала это за него.
Охотник громко хлопнул себя по коленям. Лицо его стало серьёзным.
– Да, это хороший знак. А теперь, вары, идите и займитесь делом. У нас с Ллоем своя работа.
Ула и её ётэ направились к тому участку пастои, где женская половина рода занималась повседневными делами. Ярк уже садился за горизонт, но в свете аяка каждый мог ещё что-то разглядеть. Ллой продолжил работу над патругом под присмотром Мбира. Тот его похвалил, потому что у гуабонга кое-что начало получаться. Он уже научился крепко удерживать ступнями заготовку, его крош теперь редко с неё соскакивал, и он больше ни разу не ударил себя. Когда за входом в пастою давно уже стемнело, члены рода начали потихоньку укладываться спать. Мбир похлопал Ллоя по спине и сказал, чтобы тот закончил свою работу. Он улёгся тут же рядом на подстилку из травы, и его Сея составила ему компанию. Ллою спать не хотелось – так он увлёкся делом. Если бы не Мбир, он, возможно, протрудился бы до самого восхода Ярка. Гуабонг сходил к дальней стене пастои и принёс оттуда из большой кучи себе немного сухой травы для подстилки. Он сел на неё и задумался. Вспомнилась своя прежняя пастоя и сородичи. Ллой не жалел о том, что расстался с ними. Пастоя апшелоков была значительно просторней, да ещё она имела живую стену. Сами же апшелоки хоть и были высоколобыми, но к нему, к Ллою, отнеслись дружелюбно. Они приняли его в охотники и даже предложили на выбор любую вару. Нужно было признать, что обычаи у апшелоков казались сложными и путаными, но зато они умели делать великолепные патруги. У его сородичей гуабонгов обычаи были проще и понятней, но патруги их были хуже. Получилось так, что он, Ллой, не смог стать полноправным членом среди своих, но, хвала Амэ, теперь он охотник у врагов гуабонгов – у апшелоков. Ллой удивлялся быстрым изменениям в своей жизни и не знал, кто больше позаботился о нём – его собственная праматерь или праматерь рода сабаев Мара. Он не испытывал никаких чувств к своим бывшим сородичам, даже к родившей его варе. Кого ему было приятно вспомнить, так только одну Лею. Но даже её чудный образ затмевала теперь высоколобая Ула. Когда же в голове Ллоя возникло лицо ненавистного ему Оуна, он ощерился и тихонько зарычал.
– Ты что, у-рыком себя возомнил? – раздался рядом весёлый и звонкий голос Улы. – Только не ешь меня, я дам тебе ещё бошей, – вара присела рядом. – Мне приятно, что ты будешь спать за один шаг от моей хлои.
– Я не хочу спать, – Ллой нахмурил лоб. – Я бы ещё потрудился над своим патругом, но Мбир мне не разрешил.
– И мне не спится, – бодро ответила Ула. – Хочешь, я покажу тебе одно место в нашей пастои, которое ты ещё не видел?
– Да, покажи!
– Тогда вставай и иди за мной.
Вара подошла к аяку и взяла из него толстую горящую палку.
– Давай мне твою руку.
Ллой сжал в своей огромной ладони узкую ладонь Улы. Он ощущал тепло её руки, и ему было приятно. Не то чтобы молодому гуабонгу опять захотелось овладеть этой варой, нет, он просто испытывал незнакомое ему приятное головокружительное чувство, и только. А Ула тем временем тянула его вглубь пастои. Они прошли мимо рядов готовящихся ко сну членов рода и мимо живой стены, от которой Ллой опять с трудом оторвал взгляд. Прошли мимо отхожего места в дальний и тёмный конец пастои, где гуабонгу на самом деле ещё не доводилось побывать, может быть, даже потому, что там стояла вечная ночь. Но огонь в руке Улы прогнал эту ночь, и теперь обоим их взорам предстал довольно высокий круглый ход в стене. За ним опять простиралась ночь. Ллой остановился в нерешительности, и вара эту нерешительность заметила.