Читать интересную книгу Последний эльф - Сильвана Мари

Предпоследней пропадает грамматика, и дракон говорит странной речью, на речь тех похожею, кто себе голову ударил сильно, и такая же, как у тех, кто себе голову ударил сильно, линия их мысли. Последним за эти тринадцать лет забывается собственное имя, что естьм высшее знание, потому как собственное имя равно собственной душе, особенно для драконов, кои имя своё сами выбирают в расцвете своих сил, ежели оно не было им дано тем, кто их вырастил».

Йорш сглотнул. Казалось, он только что рухнул в ледяную воду.

«Само высиживание яйца тепла требует значительного. В ту эпоху, когда драконов было много и они заполняли землю, как мухи да саранча во времена наши, дракон ещё до начала высиживания добывал себе другого дракона, дабы тот ему сказки сказывал. Сказки были полны чувств и эмоций, таки они естьм единственный способ поднятия температуры тела для наилучшего высиживания яйца. Дракон — друг дракона на сносях, кроме развлекания и нагревания сказками о потерянных детях и об украденных принцессах, имеет и другое назначение, куда высшее: вырастить малого дракона, потому как дракон-мать не проживёт после высиживания более чем несколько часов — время, надобное для последнего полёта, дабы услышать в последний раз свищение ветра в крыльях и отдалиться настолько, дабы не видел новорождённый, только вышедший из яйца, собственного родителя смерть».

Смерть? Умереть? Его дракон должен умереть??? Эта мысль, словно кинжалом, пронзила сердце юноши-эльфа.

«Это естьм причина, по которой дракон на сносях есть особо нудный, жалующийся на всё, неинтересный и невыносимый, дабы было доказано великое терпение будущего опекуна к своему питомцу, которого должен он будет любить, защищать и, что главнее всего, научить летать, ибо, только научившись летать, новый дракон перестанет быть новорождённым».

Но почему он ему ничего не сказал? Почему скрыл всё?

Наверняка и все учебники по драконологии уничтожил, чтобы он ничего не узнал.

«Дракон на сносях страх имеет перед всем».

Он утаил от страха… От страха быть брошенным? Или от страха, что бросят его драгоценное яйцо?

«Но еждне, когда почти все драконы исчезли, всё труднее становится дракону найти место спокойное, да тёплое, да едой богатое, где ненадобны отлучки, ибо даже самая малая приведёт к тому, что яйцо его остынет и умрёт. И окромя того, дракону надобны истории, эмоциями своими поднимающие температуру его тела для высиживания. И если всё это дракон нашёл, то надобно ему найти того, кто вырастит сироту его, и по той причине драконов всё меньше, и всё меньше их будет. Дракон на сносях знает, что надобно ему своё положение прелюбой ценой в секрете держать, ибо вырастить новорождённого дракона ужасно… (плесень) и никто не выдержал бы такой ноши. И потому…»

И что «потому», узнать было не суждено. Остаток рукописи был окончательно съеден плесенью.

Сердце юноши-эльфа сжалось от ужаса и сочувствия. И чувства вины… Не мог он быть поласковее? Конечно, дракон был глупым, вечно жалующимся, деспотичным и невыносимым, но он же ВЫСИЖИВАЛ!

И высиживание это было таким ужасным, долгим и трудным, что уничтожало дух, мутило разум, убивало смелость. Последнее событие в его жизни. И потом — смерть.

СМЕРТЬ.

Пергамент выпал из рук Йорша и приземлился с лёгким шорохом. Не успел он прийти в себя, как раздался ужасный грохот, и своды пещеры затряслись.

Далее последовал странный шум типа «шух, шух, шух», напоминающий звук падающего на землю пергамента, но намного легче и громче. Как огромные крылья, бьющие в небе.

И в конце — убийственно-высокий «пиииииииииииииииииип», превративший в крошки половину янтарных стёкол.

Юноша-эльф бросился в большой зал. В центре его лежало огромное яйцо, изумрудно-зелёный с золотом узор на котором напоминал узор розовых и светло-серых чешуек на коже дракона (драконихи?). Яйцо было расколото, и из него высовывалась голова, как две капли воды похожая на голову своего отца (матери?), только в миниатюре и изумрудно-зелёная. Дракончик был зелёный с золотом, как и яйцо, а над глазами существа торчали волосы тёмно-зелёного, словно морское дно, цвета. Огромные и круглые глаза дракончика смотрели на Йорша с отчаянием.

Все книги на полках на северной стороне зала, восемьсот сорок шесть книг по аналитической геометрии и тома с инструкциями, как делать консервы из смородины с перцем, тлели в дыму. Очевидно, «пиииииииииииииииииип» сопровождался пламенными брызгами. Йоршкрунскваркльорнерстринк поймал себя на мысли, что идея поместить все книги на одну и ту же тему в одном месте была неудачной. Теперь анализ геометрии плоскостей исчез из списка изученных предметов, и человечество должно будет открывать его заново, если, конечно, он сам не найдёт немного времени, лет где-то пятьдесят или шестьдесят, чтобы переписать хотя бы основы этой науки. И рецепты консервированной с перцем и настоянной на тмине смородины потеряны навсегда, но если повезёт, их никто не откроет заново.

Ужасный грохот, а затем сотрясение стен — это открылась колоссальная входная дверь. Огромные створки распахнулись, и внутрь ворвался морской ветер, закручивая на полу небольшие вихри из лепестков, бабочек и пепла, оставшегося от трёх веков изучения геометрии.

Снаружи, в небе, огромные крылья огромного дракона били над морем. Эти крылья заслонили небо, лучи солнца просвечивали сквозь них. Золотые глаза дракона и голубые — юноши встретились. Вся нежность Вселенной была в этих глазах и всё достоинство, вся существующая на свете любовь и вся сила, гордость и высокомерие.

Всё великолепие.

— Эрброу, — прогремел дракон, и в тот же момент из ноздрей его вырвалось пламя и разорвало небо, окрашивая его в оранжевый цвет.

Йорш понял, что это его имя. Он кивнул и глубоко поклонился.

Огненная полоса разделила небо на две части, в то время как огромные крылья огромного дракона опускались к горизонту, где сливались с небом бурные волны.

Распахнутые крылья ненадолго замерли над поверхностью воды, как раз на линии горизонта, под тучами чаек. Потом волны разошлись и медленно накрыли их водой.

От дракона ничего не осталось.

Йорш не отрывал взгляда от волн, от точки, где только что сверкали на солнце крылья дракона.

Боль переполнила сердце юноши-эльфа. Эта боль проникала в его душу, как лезвие, и сливалась с другой болью, давно находившейся там: мама, которая ушла туда, откуда не возвращаются, когда он был слишком маленьким, чтобы её помнить; бабушка, оставшаяся в поднимающейся воде, когда он был слишком большим, чтобы когда-нибудь это забыть.

Раскаяние поглотило сердце юноши-эльфа. Побыть бы с ним ещё, с огромным драконом, перечитать в последний раз сказку о принцессе, хоть Гороховой, хоть на горошине, какой бы она ни была. Изо всех сил Йоршу захотелось услышать упрёки, что он, словно последний преступник, пытался залезть на дуб, росший перед входной дверью, и выслушать ещё раз все симптомы воспаления уха, не говоря уж о гастрите, синусите, крапивнице и защемлении тридцать второго хвостового позвонка, или шестнадцатого, или сорокового.

Потом ещё один убийственный «пиииииииииииииииииип» раздался у него за спиной.

Дракончик плакал.

Теперь и книги по физике нашли свой конец в вихре пламени. Человечеству придётся заново открывать термодинамику и законы рычага. В лучшем случае на это уйдут тысячелетия!

Пока Йорш отчаянно думал, что же делать и как это делать, в голову пришла одна из пословиц Ардуина, Повелителя света, Основателя Далигара: «Грусть и печаль проходят быстрее, когда на них просто нет времени».

Прежде всего нужно вытащить дракончика из яйца. Скорлупа была толщиной в три пальца. Йорш попробовал её разбить, но это оказалось не легче, чем раскрошить камень. Эльф осторожно протянул руку, стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы не испугать маленького дракона.

Движение оказалось недостаточно медленным.

Раздался ещё один небольшой «пииииип» с прилагающейся к нему вспышкой: хорошо, что среди рецептов приготовления грибов и инструкций по изготовлению летающих машин ему попался учебник по лечению ожогов.

Йорш сделал ещё одну попытку, на этот раз левой рукой, потому что правая была похожа на белый гриб из рецепта «Как готовить грибы на огне» (четвёртая полка южной стены третьего зала). Он, насколько мог, замедлил движение, желая избежать сходства своего лица с рисунком из «Как избежать того, чтобы ваши грибы сгорели на огне» (третья полка южной стены третьего зала).

На этот раз движение оказалось достаточно медленным.

Йоршу удалось положить руку на голову малыша. Волны малюсеньких чешуек изумрудно-зелёного цвета чередовались на ней с полосами мягкой, как бархат, тёмно-зелёной с золотым отливом шерсти. Тело дракончика было гладким, мягким и тёплым, но через руку эльф чувствовал отчаянный страх малыша, всепоглощающий и абсолютный, который заливает сознание и притупляет остальные эмоции, таким может быть только страх новорождённого. Внутри головки огромного дракончика ощущалась бесконечная тоска и боязнь чего-то намного более серьёзного, чем голод, и определённо более ужасного, чем темнота.