Она медленно оглядела маркиза, любуясь его совершенной фигурой. После экскурсии по покоям Мины она не могла не гадать, каков лорд Гриффит в постели.
Она вспомнила нежную силу его прикосновений, ласку губ, целующих ее пальцы…
Маркиз неожиданно повернулся и пронизывающим взглядом уставился на деревянную ширму. Словно знал, кто за ней стоит.
Джорджи, залившись краской, отпрянула.
— Что случилось? — прошептала Лакшми.
Ее щеки так раскалились, словно она наелась острого красного чили.
— Ты не заболела? — озадаченно осведомилась Мина.
— Все… в порядке. Просто здесь… немного жарко. Может нам лучше уйти? — промямлила она.
— Да, пойдем выпьем чего-нибудь освежающего. Ваше путешествие было долгим и утомительным.
Мина взяла ее под руку. Подруги пересекли огромный сверкающий пиршественный зал, где суетилась целая армия слуг.
— Сегодня здесь будет пир в честь британской делегации, — сообщила Мина, нежно гладя плечо Джорджи. — Тебе тоже следует пойти. Побудешь немного с братьями. Нас с Лакшми, конечно, не пригласят, но у тебя нет причин оставаться здесь. Ты чужеземка и гостья. Тебе нет нужды сидеть на женской половине.
— А вы не будете возражать? — с надеждой спросила Джорджи.
— Вовсе нет! — заверила Мина. — Хотя, предупреждаю, твое появление произведет фурор…
— Она к этому привыкла, — вставила Лакшми.
— Те женщины, которых мужчины привыкли видеть в пиршественном зале, танцовщицы. Но тебе, конечно, важнее всего повидаться с братьями, — заявила Мина. — Неизвестно, сколько еще они будут здесь оставаться. Наверное, до конца переговоров, а кто знает, как скоро они завершатся?
— Да, кто знает… — откликнулась Джорджи.
Они удалились в главное помещение гарема — место чудес с садами, бассейнами в форме лотоса, поросшими водяными лилиями, причудливыми павильонами, арочными колоннадами; место, посвященное праздности, роскоши и отдохновению. Здесь были комнаты, предназначенные для искусства, и музыки, дворы для занятий верховой ездой и стрельбой из лука, площадки для игры в мяч, подобной нашему теннису. Тут находился небольшой, по красивый храм в честь богини Парвати и просторные детские, заполненные веселыми ребятишками. Имелся даже большой зал для торжественных приемов, где махарани вершила суд и рассматривала жалобы женщин своего княжества. Повсюду сновали бесчисленные ручные обезьянки, олени, в клетках кричали ярко раскрашенные попугаи.
Каким бы прекрасным, каким бы безмятежным ни казалось это место, оно по-прежнему оставалось клеткой. Однако Джорджи не спешила высказаться. Совершенно ясно, что Мина безоглядно счастлива, а Лакшми выглядит ошеломленной этим райским уголком. Вне всякого сомнения, ей это кажется небывалой роскошью, особенно после тюрьмы, какой был ее брак со старым Баларамом.
Неожиданно из храма вышла высокая стройная женщина лет сорока. За ней следовала стайка служанок.
— О нет! — прошептала Мина, бледнея. — Это махарани Судхана!
— Правда? — с большим интересом спросила Джорджи.
Стройная фигура махарани была закутана в темное сари из шелка цвета индиго, прошитого золотой и серебряной нитями. Все вместе создавало эффект ночного неба. На лбу драгоценной «каплей» сверкала яркая точка. Черные волосы были гладко причесаны, контрастируя с поразительно бледной кожей, мрачные глаза подведены сурьмой.
В момент ее появления в гареме воцарилась мертвенная тишина. Все прекратили свои занятия, оставив танцы и игры, и низко склонились перед махарани. Музыка смолкла. Даже дети послушно притихли.
— Черт, она увидела нас, — выдохнула Мина, когда Судхана остановилась и уставилась на них. — Боюсь, дорогие, она потребует от нас полагающегося приветствия.
— До чего же не хочется, — пробормотала Джорджи.
— Скорее! — поторопила Лакшми.
Девушки опустились на колени и поклонились, как того требовали традиции, так низко, чтобы коснуться лбом земли.
— Мина, кто эти женщины? — осведомилась Судхана, останавливаясь перед ними и, судя по всему, умиротворенная их почтительностью.
— Это мои подруги из Калькутты, — застенчиво пролепетала Мина.
— У меня не спросили разрешения на этот визит.
— Г-господин дал мне разрешение.
— Неужели тебя совсем не воспитывали? Не важно, что говорит Джохар, прежде всего ты должна была обратиться ко мне. Таков порядок.
— Д-да, ваша светлость.
Джорджи скривилась, но не подняла головы. Судя по всему, махарани вне себя от ярости.
Бедная Мина. Как ее жаль! Не хотела бы она иметь такого врага!
Наконец ей и Лакшми приказали встать. Джорджи невольно заметила исполненный злобы взгляд махарани на молодую красивую соперницу, вытеснившую ее из постели мужа. Джорджи видела, как трясется Мина, но все же она не отступила и назвала махарани имена подруг. Та изучала их с холодным интересом.
— Что ж, если так пожелал мой муж, мне остается только повиноваться, — обронила она исполненным яда голосом.
Мина медленно выдохнула, но лишь когда махарани удалилась на достаточное расстояние.
— Она всегда такая? — выпалила Лакшми, болезненно морщась.
— Это еще что! Обычно она в десять раз хуже! — пояснила Мина. — Считает себя почти что божеством только потому, что она сестра Баджи Рао!
Джорджи навострила уши.
— Такая спесивая семейка, — продолжала Мина.
— Куда она идет? — спросила Джорджи, видя, что махарани подходит к тяжелым деревянным дверям под заостренной каменной аркой.
— Возможно, в свою приемную. Никому не позволено входить в это помещение. Только евнухам-стражникам и служанкам самого высокого ранга дозволяется следовать туда за ней. Она обвиняет меня в избалованности, но Джохар позволяет ей принимать посетителей из внешнего мира на том условии, что она всегда будет оставаться за ширмой.
— Посетителей? Вроде него? — удивленно спросила Джорджи, кивнув в сторону молодого человека, только что открывшего дверь приемной и заглянувшего в гарем.
— О, что он опять здесь делает? — раздраженно фыркнула Мина.
— Кто это?
— Ее драгоценный сын. Наследник Шаху. Он будущий преемник Джохара. И, как говорят англичане, фат!
— О да. Это видно сразу, — кивнула Джорджи.
Ярко и вызывающе одетый: в узорчатые шелка и туфли с загнутыми носами, — щеголяющий огромными золотыми серьгами и белоснежным тюрбаном двадцатилетний наследник был абсолютно доволен собой. Излучая задор молодого петушка, он послал Джорджи дерзкую улыбку, и та поспешно отвела глаза, прижав пальцы к губам, чтобы не расхохотаться.