Читать интересную книгу Тарантелла - Борис Фальков

А в другом её конце - такую же выцвевшую спину исчезающего в проломе платановой аллеи прохожего. Точно такого же прохожего, не отличить от того первого, увиденного полчаса назад, как нельзя отличить отражение в зеркале от оригинала, от тех четырёх оригиналов, какой назойливый повтор! Но может быть это и есть тот самый прохожий, с тех самых пор, как она его впервые увидела, продолжающий медленно удаляться в пролом... Тогда это тягостное, мучительное удаление - не повтор, а дление одного и того же, и его можно счесть навязчивым предупреждением об угрозе. Будто существует такая угроза: вечно ей следить за исчезающей в сумрачной аллее горбатой паучьей спиной. Вечно за нею следовать, впасть в безмерно растянутый миг, во временную яму, вырытую у её ног, как в выломанный перед нею пролом фальшивой лестницы, протянутой от окна к двери её комнаты. Ни на что не годной лестницы, разве что в неё с треском провалиться. То есть, с треском провалить всё дело.

- То есть?

Prete даже и не глянул туда, куда она уставилась так встревоженно и, одновременно, оцепенело. И понятно: чтобы проделать такое, ей понадобилось повернуть голову затылком к нему. Значит, ещё и поэтому она всё это проделала напрасно, придётся присовокуплять словесные разъяснения, стало быть - продлить таки прелюдию.

- То есть, я ещё не видела ни одной женщины. Живут ли в этом городе женщины, а если живут - то где они?

- А... понимаю. Странные люди - это по-вашему мужчины, я вас прекрасно понимаю. Но в городе есть и женщины, только они сидят дома... в такую жару. Он, наконец, многозначительно оглядел её голые колени. Она тоже прекрасно всё поняла. - Но у них и зимой есть чем заняться в доме. А чем вас обидели мужчины?

- Это они на меня почему-то обижены. Они все почему-то уверены, что я тут выискиваю злостных неплательщиков налогов.

- А на самом деле?

- А на самом деле всё намного серьёзней, синьора ищет доказательства проникновения мафии в производство кукурузы, - вставил Фрейд. Она вздрогнула, успев совершенно позабыть о его присутствии. - И в коммунальное хозяйство. Потому она не идёт со своими проблемами в нашу полицию, или администрацию, а хочет поговорить с заведомо ни к чему не причастными гражданами. Такими она считает, по её словам, и в общем-то правильно считает, женщин.

- Вы-то чего лезете! - вяло запротестовала она. - Что вы ко мне всё липнете, присосались, как... Кажется, вы собирались меня только представить, ну и всё, можете себе идти. Мы уже наговорились, хватит. Теперь я хочу поговорить с вами, padre, без помех. Вы слышали, что он сказал? Это я и имела в виду, называя ваших прихожан странными. Этот вот уже пытался для чего-то подкупить меня антиквариатом!

Она изобразила возмущение такими попытками, и ощутила лёгкий стыд: её лукавство было очевидно фальшивым. Если бы ей удавалось хотя бы сдерживать себя и время от времени не оглядываться так резко, будто она опасалась нападения сзади... Но ей не удавалось. А зачем она это делала, какую пользу ей это приносило? Что она там, позади себя, обнаруживала? А ничего, кроме неплотно сбитых плит площади, ну и торчащие из щелей между ними клочья горчичной травы. В то же время, эти оглядки просто кричали о её неуверенности в собственных словах, о притворстве.

- А на самом деле? - повторил священник.

Оттянутое сумочкой плечо прямо-таки отваливалось. И другое уже начинало ныть, ведь она продолжала держать зонтик так, чтобы тень падала на священника, а это требовало напряжения. Истощённое, - неужели аскезой! - лицо собеседника в зелёных отсветах казалось покрытым плесенью. У него тоже невнимательные, как бы усталые глаза. Но почему как бы? Действительно усталые, даже добрые. Иначе и не должно быть в такую жару. Такая жара размягчает человека, делает доступней, в такую жару не до сложных игр. Человек развлекается весёлыми играми только в прохладных помещениях, в церкви, например, на худой конец - в цирюльне или гостинице, так. К этому добавить, что prete ни разу не глянул на Фрейда, будто того здесь вовсе нет - и можно больше не отвлекаться на маневры, начинать атаку.

- А на самом деле я пишу монографию. Её тема - Guido d`Arezzo, создатель нотного письма. Вот я и собираю материалы. По моим предположениям, у вас в городе, а точнее - в церковном архиве находится автограф Guido, собственноручная его запись архаичной тарантеллы. Почему именно в церкви? Потому что сама история тарантеллы наталкивает на такие предположения. Этот вначале ритуальный танец был адаптирован и превращён в китчевый оперный номер. Превращён намеренно, чтоб не сказать - насильно. Известно, что движения и ритм первоначального варианта танца скопированы с конвульсий больных, укушенных тарантулом. Отсюда же и его название. Магическое действо должно было заклясть действие яда, такие ритуалы типичны для архаичных обществ, возьмите ритуалы охотничьи. Многие из них дожили до средневековья, да и до наших дней, нет? Как пастырь, вы должны знать в этом толк... Справедливо будет заметить, что есть и другая точка зрения, например, что это действо, похожее на танец - вовсе не целительный ритуал, а сами конвульсии и есть. Исцеляет же подобранная к их ритму магическая мелодия. Как бы оно ни было, церковь не могла ужиться с варварскими магическими обрядами, не вам мне это рассказывать. Похоже, всё происходило в рамках кампании гонений на ведьм, ведь и тарантеллу танцуют на Лысой Горе в Вальпургиеву ночь. Ночь, кстати, тоже майскую, и это наводит на интересные ассоциации... в такие майские дни, как сегодня. Попытки запретить танец совсем, выжечь в буквальном смысле, оказались безуспешными. Тогда церковь применила мудрое и гуманное средство: выжала из него всё содержательное и адаптировала его, переплавила в пустой увеселительный жанр, превратила в грубое развлечение наивного простонародья. Церковное право даёт множество прекрасных рецептов, а если прибавить к diritto canonico Молот Ведьм, так и во всех Евангелиях нужды не будет, не так ли? Не забыть только регулярно разводить очистительные костры на площадях, чтобы на них могли вволю покорчиться упрямые еретики. Костры отнюдь не худшее средство для конверсии, полагаю, даже если имеешь дело с тугоплавким материалом, судить хотя бы по вашей этой площади с её жарой. Автограф Guido должен фиксировать как раз начальный шаг такого преображения, первый узаконенный церковью вариант, по времени всё сходится. Последующие фазы, методичное очищение мелодии от всего характерного, острого и горчащего, от первоначальных украшений, от всей оснастки, а потом засахаривание и консервация результата - все они отлично известны любому, у кого есть абонемент в оперном театре. Там этот результат дают почти каждый вечер таким, каков он есть. А начальное звено превращения в сущности упущено, так как известная узкому кругу специалистов копия автографа Guido, находящаяся в римском университете, очень и очень небрежна. Намеренно скверная копия, можно сказать. Вот почему манускрипт, хранящийся в вашем архиве, падре, так интересен.

Пока она всё это говорила, продолжая зачем-то оглядываться по сторонам и за спину, будто кто-то лишний мог её подслушать, или напротив - будто она искала того, кто мог подтвердить её слова, которым она и сама с трудом верит, священник упорно изучал церковную дверь. Её же взгляд находил за спиной одну и ту же пустынную перспективу, подчёркнутую ужимающимися к противоположному борту площади регулярными карре кочек. А на самом борту - аккуратные шеренги коричневых жалюзи.

- Действительно очень интересно, - резюмировал Фрейд. - Особенно про охоту на ведьму: про гон.

- Не суйте нос не в своё дело, - приказала она. - Что за люди!

- Не принимайте это так близко к сердцу.

Поджавшийся уголок рта священника показал, что преувеличенность её возмущения не осталась незамеченной. Его мягкий голос, теперь стало ясно, что фальшиво-елейный, заскрипел. Опять ты себе навоображала лишнего, подружка.

- Люди, мужчины они или женщины, предпочитают всё объяснять практично, заземлённо. Духовные занятия, вроде вашей, signora, или даже моей науки, кажутся им несерьёзным времяпровождением. А тот, кто утверждает, что занимается этим серьёзно, вызывает у них естественные подозрения во лжи. Уверенность в том, что такие утверждения скрывают нечто по-настоящему серьёзное, и потому - опасное. Между прочим, на их месте я бы тоже нам не поверил. Надолго к нам?

- Зависит...

- Мне тоже доводилось писать диссертацию, - перебил он её, не дав договорить то, что логично вытекало из всего предыдущего: что длительность её пребывания здесь зависит от него. Она нетерпеливо прянула головой, будто он дёрнул за её уздцы. - Когда-то. Моя тема была... в общем, тоже отвлечённая, так. То самое право, diritto canonico. Занятие для самого себя, нет? Для людей же надо писать на другие темы, например, про необходимость свободных и повсеместных абортов, лучше - публичных. Ещё лучше - публичных родов. Вот это актуальнейшая тема для пишущих женщин, успех гарантирован. Я слыхал, публичные роды уже успешно проводятся... Вы, конечно, не католичка? Ваш папа...