– Прощаешь? Но почему? – она мне не верила. Но это было её дело.
– Мы должны уметь прощать тех, кто убивает нас, – сухо ответила на её вопрос.
– Спасибо, – упав на колени, расплакалась она. Облегчение накрыло её. Она расслабилась – её же ошибка. Жизнь научила меня – не радоваться раньше времени.
– Я-то простила тебя, Алифия. И в этот раз тоже отпускаю. Но вот Боги, – намекнула ей, но она не поняла. Пришлось пояснить:
– Проси прощенье у моей Богини.
Отвернулась от неё – не было больше сил смотреть на ту, которая чуть не лишила меня моей семьи. Сделала шаг к мужу, и в этот момент за спиной раздался душераздирающий крик, словно женщину живьём сжигали на костре, как когда-то давно в моём мире люди расправлялись с ведьмами.
Мне не было жалко её – в своей участи виновата она одна. И только она.
А потому с лёгким сердцем я взяла у сестры сына и нежно поцеловала его в тёплый лобик. Встретив испуганный и полный беспокойства взгляд Ларсене, улыбнулась ей:
– Месть бывает разной, – и ведь ничуть не соврала.
– Ты изменилась, – не обращая внимания на женские крики и мольбы о прощении, заметила страшная сестра.
– Она всегда была такой, – муж аккуратно приобнял за плечи, предварительно спрятав их под свой синий камзол, и коснулся губами макушки. – Домой?
– Домой! – подарила мужу самую искреннюю и счастливую улыбку, которая могла только отразиться в тот день на моих губах.
Выходя из храма, мысленно обратилась к Богине:
– Спасибо, мама.
– Будь счастлива, дочь моя, – тихий, нежный, как лепесток розы, ветерок коснулся моих волос. И сама душа откликнулась на слова Афисы.
С мужем под руку и младенцем на руках я была само счастливой женщиной в этом и любом другом мире.
Моё счастье – моя семья!
Эпилог
Север и Роза Несколько месяцев спустя
Жизнь в новом мире налаживалась. Сестры не сразу простили Северуса за его молодое, пылкое желание уйти на войну, когда служителю Богине запрещалось проливать кровь. Ларсене ещё долго потом ходила вся хмурая и задумчивая. А когда мы настояли на разговоре по душам, оказалось, что женщина была и не против военной карьеры брата и обиду на него держала только из-за того, что тот ушёл не попрощавшись, а потом и совсем позабыл про них, жриц Афисы.
«Дорогая» свекровушка, узнав, что нас с её сыном разлучили, лишив обоих памяти, не могла понять то ли ей хорошо, то ли она переживает. Но стоило ей спросить про рождение Августа, как Север резко сменял тему или отправлял меня отдыхать – в последнее время муж зачастил с заботой, но об этом чуть позже. Конечно, же, как и любая женщина, леди Гордон всячески пыталась разузнать, что же произошло на самом деле, и я её понимала – трудно находиться в том месте, где все всë знают, кроме тебя. И как-то, когда мужа не было дома, она подстерегла меня возле детской и, уведя к себе в комнату, стала проявлять несвойственную ей манеру дружбы. Женщина угостила меня чаем, рассказала о детских годах своего единственного сына и много чего ещё, во что я почти не вслушивалась, а когда наелась её слов, спросила:
– Вы хотите узнать, как получилось так, что я вынашивала Августа, а родила его совершенно другая женщина? – специально поставила вопрос так, чтоб свекровь сама догадалась.
– Боги! – чашка выпала из её рук. – Моя девочка, даже не представляю, что пришлось тебе пережить, – на её глазах навернулись слезы, а руки прижимались к груди.
– Я похоронила сына, – сухо ответила ей.
Никогда не любила, когда меня жалели. Это чувство унижало, выбивало всю почву под ногами и выводило меня из себя… Оно и в это раз бы вывело, да видать я повзрослела, раз уж на такие мелочи отвечаю только сменой голоса.
– Это же ужасно! Родители не должны хоронить своих детей, – хоть с чем-то я была согласна.
– Леди…
– Какая я тебе «леди»? – в голосе послышался упрёк. – Зови меня мамой!
– С чего вдруг такие привилегии? – любопытство вместе с неверием принялись ждать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я никогда не одобряла решение сына жениться на простой, безродной девчонке. Когда ты только появилась в замке, была запачканная, запуганная с большими от страха голубыми глазами. Ты была не лучше серой мышки. И скажи мне, которая всю жизнь желала сыну только лучшего, нужно было принять тебя? Меня брало только омерзение и призрение. Я не знала, какие мысли трудясь в твоей голове, может ты околдовала моего мальчика. Но, когда я случайно услышала про договор о разводе и как ты категорически отказалась выполнять его, я удивилась. От сына такого не ожидала, но ты превзошла его по всем фронтам. Домой тогда ехала с мыслью о том, что к тебе самое время присмотреться. А когда приехала в прошлый раз, то и во всё подмены не заметила. Прости меня, что не взлюбила тебя с самого начала. Тебе было тяжело привыкнуть к новому месту, где никто не принимал тебя.
– Вам не за что извиняться. Каждая мать стремиться дать всё самое лучшее своему ребенку, и вы не исключение.
– Можно личный вопрос? – по взгляду женщины можно было сказать, что она волнуется и не решается озвучить, что её гложет.
– Конечно.
– Ты ведь не Олимпия, верно?
И тут я поняла, чего именно смущало маму моего мужа. Мои глаза. Понимающе улыбнулась.
– Нет. Янетта Драгунова, – протянула руку.
– Маркиша Гордон, – ответила та на рукопожатие.
Мы ещё долго просидели в покоях свекрови, а когда нас благополучно нашёл мой муж, не сговариваясь, решили в тайне оставить наш разговор. И как только Север не пытался вытянуть из меня всю информацию, ничего у него не вышло. А способы были… ох, какими приятными!
Что же касается нас с мужем? То мы всей нашей небольшой семьёй вскоре, после случившегося в храме Афисы, переехали в горы, как и планировали полтора года назад.
В небольшой горной деревеньке выбор будущего жилища пал на мои хрупкие плечи. По словам мужа, раз я женщина, то у меня лучше получиться обустроить дом, сделать его уютным и тёплым, чем у него. Я, конечно, посмеялась, но с серьёзностью подошла к выбору домика. Искала его неделю, не меньше. Обошла всю деревню и близ стоящие дома. В итоге найдя самый отдалённый и заснеженный уголок, встретилась с небольшим двухэтажным домом, и тут же решила, что он будет наш. На немой вопрос мужа, пожала плечами и коротко ответила:
– Чувствую, что моё.
Так и получилось. Только вошла в просторный, но тёплый коридор ощутила себя дома. Хоть здесь и было безлюдно, очень тихо, а порой за окном завывала метель, в этом доме, обустраивать который ещё только предстояло, было легко и спокойно. Именно в этом месте моим детям нечего бояться, есть где разгуляться и поиграться со своей магией, да и мужу тут будет намного лучше – он в своей стихии. А раз им хорошо, значит и мне тоже.
Августу его новая комната пришлась по душе. В ней всего было понемногу: кровать, шкаф, письменный стол, полочки для книг и окно с широким подоконником. Север ещё хотел добавить цвета, но я вовремя щелкнула его по носу, напомнив, кто в этом доме хозяйка.
– Мальчик подрастёт и сам, как захочет, раскрасит свою комнату. И вообще, иди поработай и не лезь в мое творчество.
– Ладно-ладно, – рассмеялся муж. – Не буду вам мешать, моя госпожа, – и ретировался по своим делам в столицу, предоставив дальнейшую работу мне.
Как обставить нашу с мужем спальню, я думала долго. Хотелось соединить и его холодный нрав, и мой горячий характер. Огонь и лёд – две несовместимые стихии, которые не могут существовать в гармонии друг без друга. А потому пришла к верному решению и совместила два цвета. Стены покрасила в тёмно-синий, добавив ярко-красные снежинки. Шторы на окна повесила двойные: из синего оттенка виднелся красный. Кровать заправила простынями, эскиз которых составляла сама и шила позже тоже сама. И так получилось, что мужская половина кровати была красного цвета, но с синей подушкой, а моя в точности да наоборот. Пол решила застелить ковром из замка – никакой другой покупать не хотелось. Шкаф, маленький столик да в общем-то и всё.