Нужно осознавать, что футбол далеко не так подвластен влиянию тренеров, как другие виды спорта — волейбол, хоккей, баскетбол. Пять-шесть игроков, возможность действовать руками — все это, при всем уважении к этим видам спорта, делает их менее сложными, а значит, более тренируемыми. В хороший хоккей, бесспорно, играть очень непросто, в чем я убедился, глядя на недавний чемпионат мира. Но у тренера в нем есть гораздо большие возможности для перестроения игры. Он может сделать это во время остановки игры, перетасовать звенья, взять тайм-аут. В футболе, как только начинается игра, тренер может на нее повлиять в гораздо меньшей степени. 11 игроков, 11 соперников, огромное поле, всего три замены…
Поэтому я не преувеличиваю степень влияния тренера на ход матча. Когда тренер кричит все 90 минут, по моему мнению, это не помогает команде. Она должна заранее знать план — в разных игровых ситуациях, при выигрышном и проигрышном счете, в обороне и атаке. Мои игроки — знают, мы говорим об этом и на собраниях, и на тренировках. Идея моих занятий в том, что мы всегда моделируем игру. Только на следующий день после матча проводим сугубо восстановительное занятие, где резвимся, и я сам не отказываю себе в удовольствии поиграть. Но потом вижу это со стороны и говорю: «О, Хиддинк, пожалуйста, остановись!» Но в основном, повторяю, мы моделируем игру. Так вот: мне очень нужны в вертикальной оси, в «позвоночнике» команды такие игроки, как Семак. Те, кто является тренером на поле. Кто обладает игровым интеллектом, кто видит общекомандную картину и может корректироватъ ее по ходу — потому что игроку это сделать легче, чем тренеру. Таким же в ПСВ был Коку.
— Такое впечатление, что в Семаке вы обнаружили то, что хотели, но не смогли обнаружить в Евгении Алдонине. Который на первых порах тоже был у вас капитаном, а потом даже перестал вызываться в сборную.
— Не хочу переходить на личности. Но мне нравятся игроки, которые действуют на стыке обороны и полузащиты и умны в ощущении игровой вертикали. Кто может выбрать верное направление атаки и готов взвалить на себя груз ответственности за командную игру.
— До недавних пор все чувствовали отсутствие натурального капитана в сборной России. Можно ли сказать, что теперь проблема решена?
— По-прежнему не могу сказать, что удовлетворен на все сто процентов. В больших командах на поле есть боссы. Мы же иногда слишком стеснительны, боимся подать голос и «командовать парадом». А это надо.
— Нужен своего рода Рой Кин?
— Да. Или Фердинанд Терри. Причем далеко не всегда они высказывают все партнерам в приятных выражениях. Иногда — в требовательных, иногда — даже в несколько провокационных. Когда игра заканчивается, можно извиниться за резкость, выпить по рюмке — и забыть все разногласия. Но на поле мне хотелось бы видеть больше людей, не боящихся показать себя как личности.
— Приглашая Семака, не боялись внедрять нового человека в уже сложившийся коллектив?
— Это зависит от человека. Семак пришел в команду не как большой начальник, безо всякого высокомерия от того, что ему — больше 30 и его партнеры младше. Он сразу показал себя нормальным человеком и с первого дня рьяно взялся за работу. Не было ни одного эпизода, когда кто-либо спросил бы: что он здесь делает? Он очень предан команде.
— Можно окончательно говорить, что Семак — капитан сборной?
— В тех случаях, когда он будет выходить на поле с начала игры — да.
— Наутро после приезда в Леоганг, во время церемонии приветствия сборной жителями города, ему, как и вам, преподнесли рюмку шнапса — и он запросто ее выпил. Показалось, что вы этому слегка удивились.
— Я пригласил его быть вместе со мной на церемонии. Он — капитан, представитель команды. И люди приветствовали нас очень тепло. Я сам и произнес тост — за здоровье и удачу всех присутствующих. А по российской традиции, не выпить за это нельзя (улыбается)…
— Чья идея была назначить Семака капитаном — ваша или кого-то из помощников?
— Я смотрел на игроков — как они себя ведут, как работают, какую меру ответственности чувствуют. И решил, что он — наилучшая кандидатура для этой роли.
— Вернемся к переходу с системы в три защитника на четыре.
— Внесу поправку — с пяти на четыре! Потому что обоим фланговым игрокам при такой схеме, обороняясь, приходится постоянно «опускаться» до самой лицевой линии.
— Поправка принята. Повлияло ли на ваше решение то, что сейчас почти все ведущие клубы и сборные мира действуют с четырьмя игроками обороны?
— Да, и уже много-много лет. Разве что ряд клубов с юго-востока Европы, из балканского региона продолжают играть с пятью защитниками и двумя опорниками оборонительного плана.
— То, что у сборной нет опорного хавбека класса Тимощука из «Зенита», вас не смущает?
— Нет. Тимощук в «Зените» работает очень хорошо. Но сильной стороной нашего построения полузащиты является то, что хавбеки способны меняться местами. Семак идет вперед — Зырянов или Семшов занимают его позицию, и наоборот.
— Согласны с тем, что Зырянов сейчас выглядит великолепно?
— Да. Для меня это один из самых ярких примеров Профессионала с большой буквы, игрока с замечательным отношением к делу. Вот кто всегда работает на совесть, всегда находится в отличном физическом состоянии, и очень умен на поле. Получаю большое удовольствие, глядя, как Зырянов играет и тренируется.
— Складывается впечатление, что последним, не решенным вопросом перед игрой с Испанией, является позиция правого хавбека — Сычев или Быстрое.
— Я не мыслю такой категорией, как 11 игроков стартового состава. Мне также необходимо заранее знать план замен при любом развитии событий, в зависимости от счета и ситуации на поле. Более того, был бы рад, если бы мог выпустить на замену не трех, а шестерых игроков — увы, это запрещено правилами. В ПСВ, в сборной Австралии футболисты точно знали, как должна перестроиться игра во втором тайме, если счет будет 0:1. Мы тренировали это! Не нужно стесняться, такое может произойти — просто надо четко знать, что делать. И они знали.
— Потому Торбинского и нет в стартовом составе, что он способен усилить игру, выйдя со скамейки?
— Да, может. Он как раз один из тех, кто может повысить резко агрессивность команды, если она проигрывает. Мне Торбинский очень нравится, потому что по своей природе он современный игрок. Быстрый, работящий. Ему еще предстоит вырасти в тактическом подходе к игре. Сейчас это своего рода «молодая собака», которая хочет успеть за всеми. Но мне нравится работать с ним, я вижу, как он растет.
— Насколько легко Сычев адаптируется к новой для себя позиции правого хавбека?
— Нельзя сказать, что он полностью привязан к правому флангу. Не люблю, когда футболисты статичны на своих позициях и предсказуемы в своих перемещениях. Да, это его зона, но он может брать инициативу на себя не только вертикально, но и диагонально, и горизонтально. И это тоже требование современного футбола. Кстати, физически он тоже здорово прибавил.
— Что происходит с Билялетдиновым? Многие отмечают, что его форма не выглядит идеальной, но вы ему доверяете, как прежде.
— Он очень хорош, что бы люди ни говорили. По функциональным показателям, кстати, он один из лучших. Нужно учитывать тип игрока. На глаз, если сравнить Билялетдинова с Торбинским, может показаться, что физически последний готов лучше. А по результатам тестов именно Билялетдинов входит в число сильнейших! Биля — очень творческий игрок. Внешне иногда кажется, что он не принимает активного участия в игре, однако это обманчивое впечатление: он проводит чрезвычайно полезную подготовительную работу для других. Него тактическое обучение тоже проходит темпами, которыми я доволен.