- Розовый снег, - с серьезным видом покачивая головой, подтвердил Дэниэль.
- Я ездила в Альбукерк на родео, - продолжала Лейк, - но даже это развлечение вызывало у меня скуку, поэтому я приехала в Нью-Йорк. Чтобы стать частным детективом. Борьба с хищениями - вот где можно заработать кучу денег.
Официант в белой куртке склонился над ней, и Лейк, притянув его рукой за воротник, указала на пустой стаканчик.
- Принесите мне чего-нибудь поголубее, - величественно приказала она.
Муж с женой переглянулись, недоуменно пожав плечами.
- Ах, Дэниэль, - мягко сказал муж, в первый раз вступая в беседу, - ты все приводишь с собой самых лучших. Если она выйдет на фотографии хотя бы в половину своей реальной красоты, то…
- Несомненно, - перебила его жена. Глаза у нее сияли.
- Пришли ее ко мне в контору завтра утром, - сказал, вставая со своего места, муж. - Мы должны покончить кое с какой бумажной работой.
- Что это все значит? - спросила Лейк, когда они ушли. - Что я намерена подписать?
- Контракт с крупнейшим агентством мод в Нью-Йорке.
Его рассмешило ее удивленное выражение.
- Ты поражена?
- Они все еще хотят подписать со мной контракт даже после того маленького спектакля, который я перед ними разыграла?
В этот момент к столику приблизился официант, на лице у него было написано искреннее удивление.
- Извините, но я ничего не могу подыскать поголубее. Может быть, вы мне подскажете?
- Ладно, оставьте, - торопливо ответила Лейк. - Наверное, лучше кофе?
Дэниэль пальцем провел по тонким жилкам тыльной части ее ладони.
- Расскажи мне. Мне хочется понять. Все. Что ты чувствуешь, как, о чем думаешь…
Она закрыла глаза.
- Ты не представляешь себе, как долго я ждала, чтобы кто-нибудь, неважно кто, сказал мне такие слова. Не знаю, почему я так поступала.
Подали кофе, и она замолчала, ожидая, когда официант отойдет. По какой-то странной причине она могла в этот момент думать только о том, что Дэниэль гладил ее руку. "Не знаю почему…" - она умолкла.
- Правда, не знаешь? - у него были длинные ресницы - она прежде этого не заметила. - Знаешь, люди обычно следуют в жизни правилам, не так ли? - он не требовал от нее ответа. - Потому что так легче жить. Большая часть нашей жизни - это откровенная показуха. Нужно неплохо выглядеть в поезде. На работе. Все делают то, что от них ожидают другие, и делают в то время, когда этого от них ожидают. Легко и надежно. А если кто-то не желает жить по правилам?
- Их запирают в тюрьму?
- Нет, - ответил он. - Они поступают так, как им заблагорассудится. Они строят свои действия, полагаясь на инициативу, а не на интеллект.
- Дэниэль, - она натужно рассмеялась. - Не могут же все делать то, что им заблагорассудится.
- Нет, не все, - спокойно ответил он. - Только некоторые, особые люди. - Он сверлил ее своими глазами. - Вот ты, например, можешь делать все, что тебе заблагорассудится.
- Только потому, что ты так говоришь? - в шутку ответила она.
- А почему бы и нет? - абсолютно неколебимо, всерьез, спросил он - ее ответ, кажется, пришелся ему по душе. - А почему бы и нет? - повторил он.
Его квартира была обставлена со вкусом и не заставлена мебелью. Недвижимость, в которую вкладывают деньги. Красивые скульптуры манили к себе, словно так и просили прикоснуться к ним. Лейк плавно двигалась по гостиной, прикасаясь к вещам, желая оставить в этой комнате следы своего пребывания. На стене она заметила чей-то рисованный портрет. Даже в темноте она могла разглядеть свое лицо.
- Дэниэль, - прошептала она, - почему ты повесил здесь мой портрет?
Он подошел к ней.
- Потому, что я понимаю, разве ты не видишь? - он был сердит и немного напугал ее своей порывистостью. - Я хорошо знаю людей и могу себе представить, как они хватают, лапают тебя, предлагаю глупое поклонение, а затем пачкают тебя, демонстрируя тем самым, что ни на что не способны. Все они кричат о красоте. Но ничего ради нее не делают.
Он щелкнул выключателем, вспыхнул свет, и Лейк принялась разглядывать портрет с близкого расстояния.
- Боже, отличный портрет, - прошептала она. - Именно такой ты меня представляешь?
- Нет. Я никогда бы не сумел отдать тебе должное. Глупо даже пытаться! - хрипло рассмеялся он.
Она выключила свет.
- Я надеялась, - сказала она мечтательным голосом, - что где-то кому-то стану нужна, тому, кто захочет узнать, кто я, что мне дорого. Но никого так долго не появлялось, что перестала стремиться к этому. Но что-то должно стать тем якорем, который зацепит меня за грунт.
- Завтра вечером, - сказал он ни с того ни с сего, - состоится вечеринка. Важные люди, очень милые. Ты пойдешь?
- Ты меня слышишь?
- Да. Но что ты скажешь по поводу вечеринки?
- Хорошо, - она тряхнула головой, и ее волосы рассыпались. - Если ты хочешь.
Она подошла к нему, чувствуя, как всю ее изнутри охватывает жар. В голове у нее было до странности пусто, она словно превратилась в воздушный шар, готовый вот-вот взмыть в небо. Он стоял рядом с кушеткой. Лейк опустилась на нее мягким прыжком, привлекла Дэниэля к себе, и лицо его уткнулось ей в груди. Соски ее затвердели, пытаясь прорваться на волю сквозь ткань лифчика.
- Бедняга Дэниэль, - выдохнула она. - Ему приходится жить все время на грани времени. Ну как там?
- Розовый снег, - одним движением он сорвал с нее блузку. Легкая ткань поддалась сразу. Взяв ее за бедра обеими руками, он поднял Лейк так, что ее талия находилась на уровне его плеч. Она, опустив голову, смотрела на него, а шелковая волна ее волос развевалась перед глазами, лаская лицо. Он схватился за них и потянул к себе, и вот ее губы достигли его губ. Он страстно ее поцеловал, протолкнув язык ей между зубами. Его руки заходили у нее на ягодицах. Они вначале задрали юбку, чтобы не мешала, а потом принялись яростно их гладить. С легким постаныванием она обвила ногами его талию, приподнимаясь немного, чтобы он мог расстегнуть пряжку пояса. Не выпуская ее из рук, он сел на стул возле письменного стола. У него не было ручек, только очень высокая спинка. Выгнув спину, с развевающимися волосами, подняв юбку до талии, она медленно опустилась на твердый стержень, торчащий из расстегнутой ширинки штанов. Она задрала его рубашку, отрывая пуговицы, и впилась в его тело ногтями, ухватив губами его соски. Ее груди, казалось, вот-вот разорвутся, лопнут. Постанывая и млея в приливе безумной страсти, он, схватив ее за руки, замкнул их за спинкой стула. Опираясь на этот рычаг, она, поднимаясь и опускаясь на него, как бы стала мужчиной, а он на время - пассивной стороной. Он обнимал ее ягодицы, сжимая их, чувствуя ее всю до конца. Она кончила, взревев, словно океан.