Разбудил меня звонок в дверь. Встав, я пошел открывать и увидел, что мало того что дождь закончился, так еще и небо над деревней голубое.
Это пришел Нильс Эрик.
Чуть растопырив локти, он ссутулился, поджал губы и выпучил глаза.
– Это тут вечеринка? – проскрипел он стариковским голосом.
– А то! – сказал я. – Тут. Входи!
Он не двинулся с места.
– А есть тут… есть тут барышни помоложе? – спросил он.
– Помоложе – это сколько?
– Лет тринадцати?
– А как же! Да входи уже! Холодина такая! – Повернувшись к нему спиной, я ушел в дом. Достал из холодильника бутылку белого вина и откупорил ее.
– Белое будешь? – крикнул я ему.
– Мое вино должно быть красным, как кровь юной девицы! – пропищал он из коридора.
– Вот ужас-то, – ответил я.
Нильс Эрик с бутылкой красного вошел на кухню и поставил вино возле раковины. Я протянул ему штопор.
На Нильсе Эрике была синяя футболка «Поко Локо», черный кожаный галстук и красные хлопчатые брюки.
По крайней мере, ему по фиг впечатление, которое он произведет на окружающих, подумал я и улыбнулся. Видимо, это важная черта его личности – что ему плевать на чужое мнение.
– Красочный у тебя нарядец, надо сказать, – заметил я.
– Шанс упускать нельзя, – ответил он. – А я слышал, здесь, на севере, если хочешь очаровать женщину, одеваться полагается именно так.
– Прямо вот так? В красное с синим?
– Именно!
Он зажал между коленей бутылку и с хлопком вытащил пробку.
– Волшебный звук! – воскликнул он.
– Я только в душ по-быстрому сгоняю, ладно? – спросил я.
Он кивнул:
– Разумеется. Я пока музыку послушаю, хорошо?
– Конечно.
– В вежливости нам с тобой не откажешь, – рассмеялся он.
Я прошел в ванную, торопливо разделся, пустил воду и залез под душ, потер под мышками и между ног, потом ступни, откинул голову и намочил волосы, после чего выключил воду, вытерся, слегка уложил волосы гелем и, обернув вокруг бедер полотенце, прошел в гостиную, мимо Нильса Эрика, который, демонстративно закрыв глаза, сидел на диване и слушал Дэвида Силвиана, и юркнул в спальню, где натянул свежие трусы и носки, белую рубашку и черные брюки. Застегнув рубашку, я завязал черный галстук-боло и вернулся в гостиную.
– А мне говорили, что если хочешь очаровать местных девчонок, – начал он, – то как раз вот так одеваться не надо. Только не белая рубашка, не боло с орлом и не черные брюки.
С остроумным ответом я не нашелся.
– Ха-ха, – сказал я, налил себе бокал белого вина и залпом выпил его.
У него был вкус летних ночей, танцующей толпы на дискотеке, расставленных по столам ведерок со льдом, блестящих глаз, обнаженных загорелых рук.
Меня пробрала дрожь.
– Нечасто пьешь? – спросил Нильс Эрик.
Я насмешливо посмотрел на него и опять наполнил бокал.
– Ты нового Криса Айзека слышал? – спросил я.
Он покачал головой. Я подошел к проигрывателю и поставил пластинку.
– Он отличный! – заверил я.
Некоторое время мы сидели молча.
Я скрутил самокрутку и закурил.
– Ты прочел мой рассказ? – спросил я.
Он кивнул. Я встал и чуть убавил громкость.
– Я сейчас перед выходом его прочел. Знаешь, Карл Уве, хороший у тебя рассказ получился.
– Думаешь?
– Да. Рассказано живо. Но больше мне сказать особо нечего – я не литератор и не писатель.
– А было что-то, что тебе больше всего понравилось?
Он покачал головой.
– Нет, ничего особенного. Там весь текст ровный и красивый. И гармонично все.
– Хорошо, – сказал я. – А как тебе финал? По сравнению с остальным текстом?
– Финал сильный.
– Я как раз так и хотел, понимаешь, – сказал я, – чтобы неожиданно получилось, вот это с отцом.
– Да, так и вышло.
Он наполнил свой бокал. Губы у Нильса Эрика уже покраснели от вина.
– А ты, кстати, читал «Битлз»[22]? – спросил он.
– Ясное дело, читал, – сказал я, – это мой любимый роман. Я и писать решил после того, как прочитал его. Его и еще «Белые негры» Амбьёрнсена.
– Я так и думал, – кивнул он.
– Правда? Что, похоже получилось?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ага, похоже.
– Прямо слишком похоже?
Он улыбнулся:
– Нет, не сказал бы. Но что именно они вдохновили тебя на то, чтобы написать этот рассказ, заметно.
– А про кровь как тебе? Примерно в середине, там, где все в настоящем времени?
– А я, по-моему, и не заметил.
– Вообще-то мне самому этот фрагмент больше всего нравится. Там про то, как он смотрит на Гордона и видит кровь, и артерии, и плоть, и жилы. И повествование получается такое насыщенное.
Нильс Эрик кивнул и улыбнулся.
А потом снова повисла тишина.
– Писать оказалось проще, чем я думал, – сказал я, – это мой первый рассказ. Раньше я статьи для газет писал и прочее такое. Поэтому я сюда и приехал – хотел попробовать книгу написать. Сел, начал – и все, ничего страшного. Никакой магии.
– Ясно, – ответил он, – ты и дальше собираешься этим заниматься?
– Да, я только в этом смысл и вижу. Хочу на каждых выходных по одному рассказу писать. Ты, кстати, читал Хемингуэя?
– Разумеется. Как же без него.
– Вот и у меня чуть похоже. Сразу к делу. Просто и ясно. И по существу.
– Да.
Я снова налил вина и выпил его.
– Ты не думал, как оно все было бы, если бы ты попал в другую школу? – спросил я.
– В смысле?
– Ну, ты же попал в Хофьорд совершенно случайно. Мог бы попасть еще куда-нибудь. А там бы и люди были другие, и события не такие, как здесь.
– И, самое главное, сейчас не мы, а двое других красавцев сидели тут, слушали вино и пили Криса Айзека. Или наоборот. Винили пилы и пилили винил. Нет, все переврал. Или перервал? Все шиворот навыворот! Нет, выворот за шиворот! Короче, полный винегрет! – Он расхохотался. – Выпьем, Карл Уве, – и спасибо судьбе за то, что тут сидишь именно ты, а не кто-нибудь еще!
Мы подняли бокалы.
– Хотя, будь тут еще кто-нибудь, я, пожалуй, и ему то же самое сказал бы, а?
В дверь позвонили.
– Это, похоже, Тур Эйнар. – Я встал.
Когда я открыл дверь, он стоял, повернувшись ко мне спиной, и оглядывал окрестности. Горные склоны окутывал сероватый августовский свет, казалось, совершенно иного происхождения, чем тот, что струился с неба, потому что небо было синее и блестящее, словно металл.
– Здоро́во! – сказал я.
Тур Эйнар нарочито медленно повернулся ко мне. Мол, вот он я, и времени у меня вагон.
– Привет, – сказал он, – можно к тебе?
– Естественно, заходи.
И он зашел, двигаясь с продуманной обстоятельностью, которую я отметил в нем в тот самый момент, когда с ним познакомился. И любое свое движение он сопровождал улыбкой. Он поднял руку и поздоровался с Нильсом Эриком.
– О чем перетираете? – спросил он.
Нильс Эрик улыбнулся.
– Перетираем про рыбу, – ответил он.
– Про рыбу и кисок, – сказал я.
– Соленая рыба и свежие киски или свежая рыба и соленые киски? – спросил он.
– А растолкуй-ка, в чем соль, – подыграл ему я.
– Растолкуй соль или растолки соль? Потому что это две большие разницы. Как и рыба с кисками. Впрочем, сходство имеется. И немалое.
– Растолкуй соль? – повторил я.
– От растолкуя слышу! – Он расхохотался и, подернув вверх брюки, уселся возле Нильса Эрика.
– Ну что? – спросил он. – Подвели итоги недели?
– Как раз подводим, ага, – ответил Нильс Эрик.
– Похоже, компания отличная складывается, – сказал Тур Эйнар.
– Ты про учителей? – спросил я.
– Ага, – ответил он. – Вообще-то я всех и раньше знал, кроме вас двоих.
– Но ты же не местный? – уточнил Нильс Эрик.
– У меня бабушка тут живет. Я сюда с детства приезжаю на лето и на Рождество.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты же и в гимназии тут учился, да? – спросил я. – В Финнснесе?
Он кивнул.
– Ты не знаешь тут одну девчонку – ее Ирена зовут? – спросил я. – Из Хеллевики?