Наконец раздался голос араба:
– Тебе не верят. Сейфуддин говорит, чтобы ты выходил из дома. И показал пустые руки.
Сейфуддин? А, заместитель Мусы, вспомнил Юсуп. Хитрый, гад. Быть такому унбаши. Если выживет, конечно.
– Я выходил. В меня стреляли. Я не верю Сейфуддину, – прокричал Юсуп в ответ.
– Унбаши дает тебе слово. Выходи! – снова отозвался араб после небольшой паузы.
«Уже унбаши. О как!» – чуть не рассмеялся Юсуп. А через мгновение над майданом разнесся тоненький зуммер будильника. Бравурный «Танец с саблями», даже в исполнении китайской «Монтаны», пришелся как нельзя кстати. Юсуп осторожно выглянул в оконный проем и увидел, что с нескольких сторон к волшебной коробочке, словно ручейки ртути, стекаются монголы.
– Я выхожу! – крикнул он, выждав, пока майдан наполнится восторженными поклонниками музыки, которая станет классической через несколько столетий, аккуратно выдернул тоненькое колечко из взрывателя и отдернул войлочный полог…
И повторил свой трюк с щитом-ставнем и метанием. Только на этот раз бросал он не коробочку с райской музыкой, а сосуд с адской смесью. Даже не проследив за тем, долетел ли кувшин до площади, он рухнул на глиняный пол, прикрывшись ставнем, и с удовлетворением услышал адский грохот, единый вопль монголов и ощутил, как взрывная волна сносит его укрытие, словно спичечный коробок. А затем мир встал на дыбы и лягнул его, подобно норовистой лошади, отправив в долгое забытье…
Сколько прошло времени с того момента, как один из опорных столбов мазанки обрушился ему на голову и вырубил, Юсуп не знал. В себя он пришел от ужасной вони. Он открыл глаза и едва не закричал от страха, обнаружив прямо перед собой лицо мертвеца. Причем двигающегося, и весьма активно. Памирец Фархад, оставленный умирать на опушке леса в нескольких десятках километрах отсюда, разгребал остатки мазанки, воздвигшие над телом Юсупа целый погребальный курган. Зловоние же шло из его рта и ощущалось особенно сильно в тот момент, когда его лицо приближалось к носу парня.
Первым делом Юсуп попытался схватиться за пистолет. Однако затекшие руки стали чужими и отказывались повиноваться. Да и сам ствол почему-то никак не оказывался в поле видимости.
– Ты ищешь его? – вдруг раздался чей-то голос.
Юсуп скосил глаза и обнаружил справа от себя арабского хрониста, держащего за дуло его «Стечкин».
– Да, – выдавил Юсуп и удивился, как тихо звучит голос. Похоже, его слегка оглушило взрывной волной.
– Лежи спокойно, – сказал араб, заметив, как дернулся Юсуп. – Подожди, пока Фархад раскопает тебя. Бояться некого, все монголы или мертвы, или бежали.
– Их убила моя бомба? – удивился Юсуп. Он не знал, как по-арабски будет «бомба», и сказал «огонь».
– Огонь? – переспросил араб. На фоне сереющего вечернего неба его силуэт был уже почти не виден. – Я думал, это порох. Слышал, что в Китае придумали такую штуку… Да, многих убил твой «огонь». Остальных – Фархад.
– Кто? – Юсуп подумал, что ослышался. Вот уж кого-кого, а едва не убитого им памирца он своим союзником никак не числил.
– Ты удивляешься? Я же сказал, что памирцы – народ нищий и за копейку удавятся. А ты обещал ему цену двух рабов. Вот он и охраняет тебя, – пояснил араб.
«Плохой же ты психолог, парень, если меряешь все на деньги, – подумал Юсуп. – А ты не подумал, что он мог обидеться на кинувших его боевых „товарищей"? Или что его боялись за силу, но за нее же и ненавидели. Он не мог это не чувствовать».
Услышав, что говорят о нем, Фархад на несколько мгновений прекратил работу, ткнул указательным пальцем вначале в Юсупа, потом в себя, а затем, довольно гукнув, растопырил ладонь, убрав один палец. «Четыре, – сообразил парень. – И что это значит?»
– За свою помощь тебе он хочет еще двух рабов, – объяснил араб.
«Н-да, похоже, араб был не так уж и неправ насчет его жадности», – рассмеялся Юсуп.
– Будут ему еще деньги!.. А почему он все показывает руками?
– Наш великан лишился голоса после драки с тобой. Но он не сердится на тебя, поскольку ты победил его в честной борьбе.
«Кажется, я сломал ему гортань, – догадался Юсуп. – Ну и ладно. Хоть это и звучит цинично, однако я все равно не понимал того, что он говорит».
Он чувствовал, как постепенно уходит с тела давящая тяжесть а в пережатые конечности возвращается кровь, немилосердно коля иголочками.
– Главное, что ты жив, брат, – сказал он арабу.
Хронист, морщась, потер левое плечо:
– Я сразу понял, что ты хитришь, и спрятался, вместо того, чтобы пойти с остальными… А вот проклятый пращник чуть не убил меня.
Черт! Юсуп только сейчас вспомнил про обнаруженных им чеченских предков. Что с ними? Выжил ли кто?
– А что с жителями села? – спросил он мгновенно севшим голосом.
– Им повезло, что они были на полевых работах. Почти все остались целы. Вон, стоят и смотрят на нас. – Хронист показал рукой куда-то в сторону и усмехнулся: – Похоже, ты стал у них героем.
Юсуп вдруг осознал, что онемение уже прошло, и ощутил в теле прежнюю гибкость. Одним прыжком он вскочил на ноги, стряхивая с себя глиняную пыль, и огляделся.
Поле битвы было не узнать. Мазанки, в которой прятался Юсуп, больше не существовало. Вместо нее вырос курган из глины и лозы. Он присвистнул от удивления – совсем недавно вся эта гора скрывала под собой его тело. Какое счастье, что появился памирец и расправился с теми, что уцелели во время взрыва, порадовался Юсуп. Иначе им ничего не стоило бы взять его тепленьким и бесчувственным…
Майдан тоже исчез. Огромная воронка на его месте, куски тел в радиусе нескольких десятков метров и пятна крови повсюду.
«Кажется, килограмма пластида оказалось многовато», – подумал Юсуп. И обомлел, разглядев в сгущающейся темноте целую толпу народа. Они стояли вокруг краев воронки – мужчины в мохнатых папахах, женщины с детьми на руках – и смотрели на Юсупа. Его словно обожгло изнутри кипятком.
– Ассаламу алейкум, чеченцы! – крикнул он и приветственно махнул им рукой.
Глава 4. Смена курса
В воткнутой в землю тростинке что-то хлюпнуло, зашкворчало, а затем, будто из огнетушителя, из нее брызнула длинная пенисто-белая струя. После этого пена бежала уже беспрестанно: то едва шипя, то вновь начиная клокотать. Юсуп, не отрываясь, смотрел на пеноизвержение, ему казалось, что за этим зрелищем можно следить бесконечно. Словно два начала – рациональное и мистическое – сплелись в этом процессе. Первое – из времени Юсупа, когда копируешь на флешку несколькогигабайтный файл и с увлечением следишь за меняющимися цифрами скорости записи и оставшегося времени. Второе – словно из какой-то вдруг ожившей памяти предков, когда необъяснимое казалось чудом, а вот такие вздохи в глубине принимались за дыхание подземных духов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});