Читать интересную книгу Святой Рейтинг - Александр Домовец

Спустя два или три дня выяснилось, что конца света нет. Зато началась ломка. Этот период Варфоломей запомнил смутно. Вроде бы неделю не ел и не пил. То валялся на кровати, тупо уставившись в потолок, то кидался на видеопанель, исступлённо целуя погасший экран и умоляя показать хотя бы прогноз погоды, хотя бы рекламу. Но видеопанель молчала.

Постепенно крепкий организм справился с потрясением. Исхудавший, заросший бородой Варфоломей Кулубникин впервые за много дней с трудом вышел на улицу, и увидел, что жизнь почему-то продолжается. Но как же она изменилась!

Испуганные самцы и самки рассказывали друг другу, что беда не приходит одна. Мало того, что исчезло телевидение, так к тому же Самецк, Нижние Динозавры и ряд других населённых пунктов Калужского района оказались отрезаны от мира невидимой, но непроходимой стеной. Страшную весть принесли беженцы, которые наткнулись на неё в попытке выбраться из района бедствия… Всякая связь также исчезла.

Варфоломей даже не пытался понять причину катастрофы. Зато понял, что отныне и, может быть, навсегда, их территория для остального мира потеряна. Остальной мир для территории – тоже. Оно бы и полбеды: Самецк, Поросячий Угол, Мотыгино, и другие поселения зоны были от века самодостаточны, и в связь с внешним миром почти не вступали. Туземцы никуда не стремились, да и к ним никто не спешил. Но раньше было телевидение, а теперь… Теперь предстояло выживать.

Потянулись тоскливые годы. Варфоломей много молился святому Рейтингу, и, чтобы утолить душевную тоску, записывал по памяти в тетрадочке сюжеты любимых сериалов. Он ждал и надеялся. Но далеко не все сограждане следовали его примеру. С недоумением и нарастающим страхом Варфоломей стал замечать, как меняется привычный уклад, а главное, окружающие люди.

Сначала изредка и робко, а затем всё чаще и смелей туземцы начали ходить друг к другу в гости. Пили чай и что покрепче, закусывали, разговаривали – словом, общались. Дальше – больше. Живущий по соседству пенсионер откопал на огороде целую библиотеку, зарытую ещё прадедом в далёкую эпоху великого противостояния между Интернетом и телевидением. Постепенно книги пошли по рукам, и чтение впервые за века вошло в быт самцов.

События развивались. Нашёлся местный Кулибин, который при помощи лома, лопаты и добровольцев сгондобил типографию. Другой Кулибин от нечего делать придумал простенькую технологию добычи бумаги из окружающей древесины. Теперь ничто не мешало наладить в зоне производство книг, и оно было налажено. Сначала перепечатывали старые тексты, а потом дело дошло до собственных произведений. Народ, страдающий от избытка свободного времени, ударился в литературное творчество. Появилась и первая газета, затем журнал…

В негодовании Кулубникин кинулся в местную телеинквизицию, которая по инерции кое-как осуществляла административные функции. Однако встретили его там прохладно. Выяснилось, что главный инквизитор, иуда, сочиняет пьесу о любви тракториста Романа к домохозяйке Юлии и намерен создать местный театр для исполнения собственных произведений.

Устои рушились. Вера таяла на глазах. Крамола и ересь торжествовали повсеместно. О телевидении почти не вспоминали, святому Рейтингу не молились, и с нескрываемым сожалением говорили, что отсутствие радиосвязи с Большой Землёй препятствует возрождению Интернета в локальном масштабе. Куда бы ни кидался будущий проповедник, всюду видел он гибель традиций и забвение идеалов.

И однажды Варфоломей не выдержал. Он отыскал в кладовке длинный чёрный плащ с капюшоном, украсил самодельными бумажными иконками, вырезал посох и тронулся в путь. Шёл, куда глаза глядят, и проповедовал перед каждым попавшимся на пути. «Покайтесь! – гремел он, обращаясь к тем, кто не успел убежать. – Очиститесь от грехов, отриньте книги, газеты, сочинительство и вольнодумие! Вернитесь к истокам, в лоно святого Рейтинга, и простит он вас! Знайте, что грядёт судный день! Вспыхнут видеопанели животворящие, и тогда каждому воздастся по вере его!..»

Вскоре Варфоломея боялась и уважала вся зона. Он был чист душой, неподкупен и бесстрашен. Запугать его было нельзя, потому что никто не запугивал. Он странствовал по аномальной территории, пытаясь очистить окружающий лес от нечисти, а людей от скверны. В каждом посёлке, в каждом доме принять его считали за честь, которую пытались уступить друг другу.

Все эти годы стена, отрезавшая зону от остального мира, оставалась непроницаемой. Однако время от времени до проповедника доходили слухи, что со стороны Большой Земли на территорию проникают какие-то люди. Всякий раз Варфоломей кидался в указанное место, и всякий раз не успевал: пришельцы бесследно исчезали до его прибытия. А так хотелось увидеть людей оттуда… Так жаждалось узнать новости о сериалах, каналах, телегероях… Так вожделелось помолиться святому Рейтингу вместе с единоверцами, вместе с ними же проклясть ересь, и, может быть, даже объявить новый крестовый поход…

Но, испытав очередное разочарование, Варфоломей не переставал верить, что рано или поздно Большая Земля выйдет на связь через своих посланцев.

И этот день настал.

Безыскусный рассказ проповедника был выслушан с большим интересом, и произвёл глубокое впечатление. Теперь Фёдор смотрел на старика уважительно. Своим подвижничеством тот сполна заслужил высокое право хамить.

– Если позволите, несколько вопросов, ваше… м-м… преподобие, – мягко сказал полковник после некоторого молчания. – Правильно ли я понял, что за время странствий вы хорошо узнали окрестности?

– Кому и знать, как не мне, – просто сказал Варфоломей. – Каждый дом, каждого человека, любую травинку в лесу…

– Превосходно! А не приходилось ли замечать в последние годы чего-нибудь этакого… необычного, что ли?

Варфоломей горько засмеялся.

– Приходилось, а как же! Говорю вам, люди стали необычными. Не люди, а эти… ну, как их…

– Мутанты? – негромко спросил Мориурти.

– Вот-вот, они самые. Мутаки, прости святой Рейтинг. Как есть мутаки.

То ли выругался, то ли неологизм сочинил… Лефтенант кашлянул.

– С мутаками ясно, – сказал он. – Вы их довольно подробно описали. Я, собственно, имел в виду лес. Там всё, как раньше, или что-то изменилось?

Кустистые брови проповедника сошлись на переносице.

– Вот вы про что… – раздумчиво протянул он. – Так бы сразу и сказали. Вы по этому поводу прибыли, что ли?

По словам Варфоломея, вскоре после телекатастрофы люди стали замечать в лесах странных тварей чудовищного вида. Какая-то помесь людей и зверей… Твари вели себя агрессивно, и, не досчитавшись нескольких селян, окрестные жители свели посещение леса к минимуму. Ему, Варфоломею, не раз приходилось сталкиваться с монстрами нос к носу. Или что там у них вместо носа…

– Как же вы уцелели, ёксель-моксель? – воскликнул Фёдор, удивлённо массируя лоб.

– А никак. Бежали они от меня…

– Чем отбивались-то?

– Святой молитвой, – веско сказал проповедник.

Фёдор вспомнил, как вчера одолел монстра с помощью древнего заклинания, и задумался.

– Ну, хорошо, – сказал Лефтенант. – А вот нам рассказывали, что в лесу, откуда ни возьмись, появился какой-то странный замок, и всякого, кто до его стены дотронется, смертельная тоска пробивает…

Варфоломей с кряхтением поднялся.

– Есть такой замок. Могу кое-что рассказать, – нехотя молвил он. – Страшное это место… Но давайте сначала дойдём до Поросячьего Угла, тут недалеко. Там и переночуем, и наговоримся. Поселю вас к Пантелеймону Забубённому. Хороший мужик. Почитывает, правда, и пописывает, не без того, но в душе наш, телебоязненный…

Глава одиннадцатая

Варфоломеевская ночь

– Вот, Пантелеймон, привёл к тебе хороших людей, – сказал проповедник хозяину, встречавшему у ворот. – Надо их накормить и приютить до завтра. Меня тоже. Рад ли?

– Гость в дом, Бог в дом, – уклончиво ответил хозяин.

– Смотри мне! – на всякий случай сказал Варфоломей, грозя пальцем.

Деревня Поросячий Угол выглядела чистенькой, аккуратной и небогатой. Домишки, в основном, были небольшие и покосившиеся, с мутными подслеповатыми окнами. По главной и единственной, когда-то асфальтированной дороге населённого пункта фланировали худощавые куры. Коров, свиней и прочей деревенской живности не наблюдалось. Собак было много. На завалинках сидели пожилые селяне, развлекавшиеся поеданием семечек. Коренной горожанин, привыкший к блеску столичных улиц, Фёдор с любопытством разглядывал скудные деревенские реалии. Варфоломей на ходу пояснил, что традиции бедности заложены здесь с древних времён, когда на этих землях располагался колхоз «Красное вымя».

Забубённые жили в одном из немногих зажиточных домов деревни. Хозяин оказался вполне приличным человеком. Это был высокий грузный мутак с добродушными усами скобкой и крупным носом. Под стать ему смотрелась осанистая супруга Ираида, дородная телом и сильная руками. Выводок крепких ребятишек с пронзительными воплями носился по цветущему саду-огороду и просторной двухэтажной фазенде, обставленной неказистой, но прочной мебелью.