вместе с ним с работы, его особая роль при ЕЖОВЕ резко бросалась в глаза каждому, кто работал в то время в НКВД.
Вопрос: Как долго после разоблачения и ареста ЯГОДЫ ДЕЙЧ оставался начальником секретариата наркома?
Ответ: ДЕЙЧ оставался начальником секретариата примерно до конца июля 1937 года, когда он был откомандирован на должность начальника управления НКВД в Ростов.
Прежде, чем сообщить следствию обстоятельства отъезда ДЕЙЧА, я хочу остановиться на его роли в следствии по делам заговорщиков в НКВД (группа ЯГОДЫ), разоблаченных примерно в марте 1937 года.
Следствие по этим делам вели ФРИНОВСКИЙ, БЕЛЬСКИЙ[67], ЯРЦЕВ[68], НИКОЛАЕВ и близкие ему люди – ЛИСТЕНГУРТ, КУЧИНСКИЙ[69] и ЕВГЕНЬЕВ[70].
ДЕЙЧ, пользуясь своим положением, принимал активное участие в руководстве следствием по делу заговорщиков в НКВД. Это «руководство» ДЕЙЧА заключалось в том, чтобы покрывать, а не вскрывать все связи уже разоблаченных заговорщиков. Мне, например, известны такие факты, когда ДЕЙЧ приходя на работу в Наркомат, сразу же звонил по телефону НИКОЛАЕВУ, КУРСКОМУ[71] и ЯРЦЕВУ, спрашивая их «что нового?». Те ему отвечали, а затем он предлагал им явиться с материалами к нему лично. НИКОЛАЕВ, КУРСКИЙ и ЯРЦЕВ являлись к ДЕЙЧУ, шепотом рассказывали ему о ходе следствия, он давал указания, читал и корректировал протоколы. Все «разговоры шепотом» продолжались до прихода ЕЖОВА на работу в наркомат и до доклада ему материалов следствия.
Все протоколы по делу заговорщиков в НКВД хранились у ДЕЙЧА. Вообще он проявлял к этому делу исключительный интерес, вплоть до того, что сам вел дело и допрашивал крупного заговорщика и шпиона АРТУЗОВА[72], работавшего до ареста заместителем начальника Развед[ывательного] Упра[вления] РККА, а ранее – начальником ИНО НКВД СССР.
Вопрос: Как было проведено следствие по делу АРТУЗОВА?
Ответ: АРТУЗОВ являлся, безусловно, крупной фигурой, как в самом заговоре в НКВД, так и особенно в шпионской деятельности заговорщиков. Учитывая то, что АРТУЗОВ много лет возглавлял ИНО ОГПУ, а затем НКВД, руководил разработкой ряда крупных агентурных дел, которые он провалил, учитывая также его связь с рядом ино[странных] разведок, АРТУЗОВ представлял особый интерес для следствия и разоблачения шпионских связей заговорщиков в НКВД. Совершенно непонятно было – почему следствие по такому важному делу было поручено ДЕЙЧУ. Этим важным арестованным фактически не занимались. ДЕЙЧ его допрашивал урывками, всего два – три раза, шпионские связи АРТУЗОВА фактически не вскрыты. Следствие по делу АРТУЗОВА было смазано, все сводилось к тому, что ДЕЙЧ после каждого допроса появлялся с новой «сенсацией» о том, что АРТУЗОВ признал свою принадлежность и связи еще с одной разведкой, и только.
ЕЖОВ, по моему мнению, не придал значения протоколам АРТУЗОВА, считая их далеко не полными. Этим я и объясняю, что протоколы такого крупного заговорщика и шпиона, как АРТУЗОВ, ЕЖОВ не послал в ЦК, хотя и были мною подготовлены для этого. Между тем, менее значительные протоколы в ЦК были посланы. Попутно, хочу высказать свои сомнения и подозрения по поводу роли ДЕЙЧА в деле отравления ЕЖОВА.
Вопрос: Какие сомнения и подозрения?
Ответ: После того, как были выявлены попытки отравления ЕЖОВА в его кабинете (отравление окисью ртути), ДЕЙЧ проявлял необычайную нервозность, бегал по кабинету, суетился, был крайне недоволен вмешательством в это дело других работников. По его приказанию ломали стены, перестилали полы, затеяли никчемный перевод кабинета ЕЖОВА на другой этаж, словом ДЕЙЧ проявлял какую-то подозрительную «сверхбдительность».
Мое положение в НКВД оставалось прежним. Я больше продолжал заниматься КПК, нежели делами НКВД, к которым меня ДЕЙЧ не допускал. Не допускал он меня к оперативным делам, не подпускал и к наркому.
Я обратился к ЕЖОВУ с просьбой – определить мое положение в секретариате. Это было, примерно, в мае 1937 года.
ЕЖОВ мне ответил: «А если вас назначить начальником Спецотдела?» (ныне 7-й отдел ГУГБ). Я сказал, что мне трудно сразу ответить, но что ему – ЕЖОВУ виднее, поскольку он знает меня как работника.
Характерно, что еще до разговора с ЕЖОВЫМ о моем назначении в Спецотдел, ДЕЙЧ мне как-то мимоходом сказал: «А вас у меня хотят забрать и назначить Начальником спецотдела. Мне, конечно, жаль вас отпускать, но я и сам понимаю, что самостоятельная работа вас больше устраивает».
По-моему, еще до разговора ЕЖОВА со мной этот вопрос он также обсуждал с ДЕЙЧЕМ.
[…] Вопрос: Вы говорили, что ДЕЙЧ, являясь заговорщиком, покрывал своих сообщников по предательской работе в НКВД. А вы?
Ответ: Находясь на работе в НКВД, вместе с тем я утратил политическую остроту и бдительность. Я видел, что ЕЖОВ, несмотря на то, что ему было известно о связях ДЕЙЧА, НИКОЛАЕВА, ЗАКОВСКОГО[73] и других руководящих работников с заговорщиками в НКВД, доверял им, поощрял их, выдвигал и представлял к правительственным наградам. И я, поэтому, стал подходить с его – ЕЖОВА – оценкой к людям, пренебрегал сигналами, которые поступали снизу, сам стал доверять людям, близким в прошлом к заговорщикам, а в отношении материалов на них – ограничивался тем, что докладывал эти данные наркому и только.
ЕЖОВ в ряде случаев никаких мер не принимал, оставляя заявления лежать у себя в архиве, который хотя именовался «специальным архивом, но назначения своего от этого не менял.
Вопрос: Какие сигналы оставались без реагирования, уточните?
Ответ: Мне трудно сейчас припомнить все материалы. Помню, однако, что были компрометирующие материалы на работников центрального аппарата МИНАЕВА[74], НИКОЛАЕВА, ЛУЛОВА, КОГАНА, БЕРДИЧЕВСКОГО и ЛИСТЕНГУРТА. Помимо этого, ряд заявлений на сотрудников имелся у ФРИНОВСКОГО, но и эти материалы необходимого реагирования не получали.
После ухода из наркомата ФРИНОВСКОГО, его секретарь УЛЬМЕР[75] передал мне ряд материалов из архива ФРИНОВСКОГО. При разборе этого архива был обнаружен ряд заявлений на сотрудников НКВД, в частности на ВОЛЫНСКОГО[76], ЧОПЯКА[77], БЕРМАНА Бориса[78] и других. Тем не менее, ряд лиц выдвигали и назначали на руководящую работу.
Вопрос: О каких назначениях вы говорите?
Ответ: Было, например, известно, что УСПЕНСКИЙ[79] является близким человеком ЯГОДЫ и ПРОКОФЬЕВА[80], что в свое время кандидатура УСПЕНСКОГО был выдвинута на должность заместителя коменданта Кремля ЯГОДОЙ, тем не менее, УСПЕНСКОГО назначили на ответственную работу – Наркомвнуделом Украины.
Было известно, что ЛЮШКОВ[81] являлся близким человеком ЯГОДЫ и правой рукой МОЛЧАНОВА[82] и, несмотря на это, его назначили в начале в Ростов, а затем на еще более ответственную работу – на Дальний Восток.
Теперь хочу коснуться не только людей, не внушающих политического доверия,