тоже. Обычно мои волосы не такие, — сказала Робин и тут же пожалела об этом. Она только что увидела свое отражение в зеркале в прихожей Пруденс. — Это все часть моего прикрытия.
— Ну что ж, выглядит замечательно, — сказала Пруденс, а затем повернулась к Страйку и обняла его.
— Черт возьми, братан, молодец. С каждым разом тебя все меньше и меньше.
— Если бы я знал, что это сделает всех такими счастливыми, я бы ампутировал вторую ногу.
— Очень смешно. Проходите в гостиную. Я только что открыла вино.
Она провела сыщиков в большую изысканно оформленную комнату. Красиво отделанная, с большими черно-белыми фотографиями на стенах, книжными шкафами и низким темным кожаным диваном на трубчатом металлическом каркасе — все это было одновременно стильно и уютно.
— Итак, — сказала Пруденс, жестом указывая Страйку и Робин на диван, а сама усаживаясь в большое кремовое кресло, прежде чем налить еще два бокала вина, — одежда. Могу ли я спросить, для чего она нужна?
— Робин должна быть похожа на богатую девушку, у которой достаточно проблем, чтобы присоединиться к секте.
— К секте?
— Ну, некоторые люди говорят, что это так, — помедлила Робин. — У них есть что-то вроде лагеря в сельской местности, и я надеюсь, что меня завербуют, и я смогу туда попасть.
К удивлению обоих детективов, улыбка Пруденс исчезла и сменилась озабоченным взглядом.
— Это же не ВГЦ, не так ли?
Робин с удивлением посмотрела на Страйка.
— Это очень быстрый вывод, — сказал он. Почему ты решила, что это они?
— Потому что все началось в Норфолке.
— У тебя есть клиент, который был там, — сказал Страйк, внезапно догадавшись.
— Я не разглашаю идентификационные данные клиентов, Корморан, — сказала Пруденс с насмешливой строгостью в голосе, подталкивая к нему стакан через журнальный столик.
— Жаль, — легкомысленно сказал Страйк. — Нам нужно найти бывших членов.
Пруденс пристально смотрела на него минуту-другую, затем сказала:
— Ну, поскольку я обязана соблюдать конфиденциальность, я не могу…
— Я просто болтал, — успокоил ее Страйк. — Мне не нужны имя и адрес.
Пруденс сделала глоток вина, выражение ее лица было серьезным. Наконец она сказала:
— Я не думаю, что вам будет очень легко разговорить бывших участников группы. К тому, что тебя таким образом принудили, приложено много стыда, и часто это серьезная травма.
Увидев их лицом к лицу, Робин впервые заметила сходство своего партнера с Джонни Рокби. У него и его сводной сестры была такая же четко очерченная челюсть, такое же расстояние между глазами. Она задумалась — у нее было три брата одного происхождения, — каково это, в сорок лет впервые познакомиться с кровным родственником. Но между братом и сестрой было нечто большее, чем просто слабое физическое сходство: похоже, между ними уже установилось негласное взаимопонимание.
— Хорошо, — сказала Пруденс в ответ на полушутливый вопрос Страйка, — я действительно лечу бывшего члена ВГЦ. На самом деле, когда он впервые рассказал о том, что с ним произошло, я не думала, что являюсь подходящим человеком, чтобы помочь ему. Это особая работа — депрограммирование людей. Некоторые злоупотребляют вещами, которых были лишены внутри – например, едой и алкоголем. Некоторые предаются рискованному поведению в качестве реакции на такой контроль и наблюдение. Приспособиться к свободной жизни нелегко, а просьба раскопать то, от чего они страдали или к чему их принуждали, может причинить огромные страдания.
К счастью, я знала американского психотерапевта, который работал со многими людьми, пережившими культ, и связалась с ним. Он провел с клиентом несколько виртуальных сессий, которые очень помогли, и теперь я взялась за работу с клиентом при постоянной помощи американца. Так я узнала о ВГЦ.
— Как клиент вышел? — спросил Страйк.
— А что? Это то, для чего вас наняли — вытащить кого-то?
Страйк кивнул.
— Тогда вам нужно быть очень осторожными, — серьезно сказала Пруденс. — Если он похож на моего клиента, то он будут очень хрупким, и вы принесете больше вреда, чем пользы, если будете действовать слишком жестко. Вы должны понять: люди, попавшие в секту, были перепрограммированы. Нельзя ожидать, что они просто вернутся к нормальной жизни.
— Как твой клиент справился с этим?
— Он… уехал не по своей воле, — нерешительно сказала Пруденс.
— Ты имеешь в виду, что его исключили?
— Вопрос не в том, что… у него были проблемы со здоровьем, — сказала Пруденс, — но большего я сказать не могу. — Достаточно сказать, что ВГЦ не выпускает членов через парадную дверь, если они не перестали быть полезными. Тебе нужно быть очень осторожной, Робин. Читала ли ты когда-нибудь Роберта Джея Лифтона? “Реформа мышления и психология тотализма”? Или “Борьба с культовым контролем сознания” Стивена Хассана?
Робин покачала головой.
— Я одолжу тебе свои копии. Я отдам их тебе перед уходом. Умение распознавать их приемы поможет тебе противостоять им.
— Робин умна, — сказал Страйк. — Она не купится на их рассуждения.
— Быть умным — это не защита сама по себе, — сказала Пруденс, — Ограничение в еде, принудительные песнопения, жесткий контроль над физическим окружением, копание в психике в поисках места, на которых они могут оказать наибольшее давление, в одну минуту бомбардируют тебя любовью, а в следующую сбивают с ног… никто не застрахован от этого, умный он или нет…
— В любом случае, — сказала Пруденс, вставая, — давай примерим какую-нибудь одежду.
— Это очень мило с твоей стороны, Пруденс, — сказала Робин, когда терапевт вела ее наверх.
— Ерунда, — сказала Пруденс, теперь уже снова улыбаясь. — Я очень хотела с тобой познакомиться, учитывая, что ты, несомненно, самый важный человек в жизни Корма.
Эти слова вызвали у Робин ощущение, похожее на удар током в животе.
— Он… он очень важен для меня.
Они прошли мимо открытой двери очень захламленной спальни, которая принадлежала подростку, как поняла Робин еще до того, как из нее выскочила черноволосая девушка в мини-юбке, сжимая в одной руке кожаную куртку, а в другой — портфель.
— Оо, — сказала она, моргая, глядя на Робин. — Классные волосы!
Не дожидаясь ответа, она поспешила мимо них и побежала вниз по лестнице. Пруденс окликнула ее:
— Напиши мне, когда за тобой нужно будет заехать!
— Хорошо, — крикнула девочка, и они услышали,