Глава 18
— Когда в последний раз ты находился в этой комнате, Теодоро? — спросил Викензо, методично проверяя, выложенные на столе его ближайшим помощником и телохранителем, стерильные инструменты.
Сейчас они с Тео были одни. Брат спокойно снял с себя рубашку и, не теряя обычной для него маски беспечности, устроился верхом на стуле, расслабленно положив предплечья на его спинку. Позже, он будет держаться за нее, чтобы сдержать крики. Хотя, изначально кричать запрещалось, потому что их отец считал это проявлением слабости, Теодоро придерживался мнения, что это уязвляет его гордость. Позер, как и всегда.
— Двенадцатого октября две тысячи девятого, — ответил он на заданный вопрос. — Отец еще был жив.
Это была правда. После смерти Марко, у Викензо не было поводов наказывать Тео. Хотя тот и знал, как вывернуть ситуацию в свою пользу, прямых приказов не нарушал. До сих пор.
— Я не хочу этого делать, — включая горелку, признался Викензо. — Просто скажи мне правду и я забуду о твоем проступке.
Телохранитель Тео исчез. Просто испарился, заметя все следы. Викензо в любом случае не мог проигнорировать этот факт, но в нем все еще теплилась надежда, что все не так ужасно, как он думает, и Тео развеет его сомнения. К сожалению, его упрямый брат лишь распрямил плечи, глядя на него с вызовом, языком своего тела показывая, что не заговорит.
— Ты же Дон, — насмешливо фыркнул он. — Не будь таким слабым.
Викензо не позволил его словам добраться до себя. Взяв тонкий металлический прут, он принялся равномерно нагревать его, держа над горелкой и пытаясь не дать эмоциям вырваться из-под контроля.
«Ты — будущий Дон, Викензо. Перестань ныть и быть таким слабым. Хочешь выжить? Тогда бери нож.» — звучал в голове голос отца.
Все еще живой. Навязчивый.
Викензо знал множество способов заставить человека заговорить. Он пытал и убивал больше, чем любой из его людей. Многое давно стерлось из его памяти, но не самый первый раз. Тогда, отец впервые привел его в эту комнату, располагающуюся за потайной дверью в душевых, в переоборудованном под тренажерный зал и бассейн, подвале их дома на Манхэттене.
На столе тогда лежал мужчина лет шестидесяти. Он смотрел огромными испуганными глазами и молил о пощаде. Викензо в то время как раз исполнилось тринадцать. До этого дня его учили только единоборствам, уличной драке, как обращаться с ножом и пистолетом, как водить машину, в конце концов. Он не сразу тогда понял, чего отец от него хочет. А когда понял — отказался.
Не то, чтобы это сильно ему помогло. Марко Гвидиче знал, как заставить делать то, чего он хочет. Он ломал, резал и жег. До тех пор, пока ты настолько уставал от боли, что терял моральный облик и был готов сделать все, лишь бы прекратить это. И тогда, несмотря на слезы, тошноту и боль, ты тоже ломал, игнорируя запах крови, гари и мочи. До тех пор, пока перед глазами не оставалось ни единого цвета, кроме красного, а ноздри окончательно не забивал гнилой аромат человеческих страданий.
За годы, Викензо в совершенстве овладел самыми быстрыми и изощренными приемами, заставляющими людей говорить за считанные минуты. Также, он знал, что за любым проступком следует наказание. Он решал, кто и что заслужил, и, никто не осмеливался оспаривать его слово. Однако, его брат был не таким, как все. Тео мог опуститься до мольбы, когда сдерживать крики и терпеть боль становилось невыносимым, но он никогда не выдал бы информацию. Скорее умер бы, пытаясь удержать ее в себе. Они уже проходили через это, и, как бы Викензо не ненавидел делать это с ним, он понимал, что другого языка Тео просто не понимает. В его голове все делилось лишь на черное и белое.
— Я - твой брат, Тео. — Последний шанс. — Ты можешь доверять мне.
— Доверие должно быть обоюдным, Энзо- усмехнулся тот. — Давай уже, приступай. У меня есть еще дела на сегодня.
Раскаленный прут в руках Викензо уже горел красным. Глубоко вдохнув, он замахнулся, и, в следующий момент, руки Тео крепко вцепились в спинку стула, на котором он сидел, а по комнате разнесся запах горелой плоти. Экзекуция началась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *
В течение следующих двух дней Бьянка практически не видела Дона. Он появлялся только за ужином, ведя себя отстраненно и полностью уходя в свои мысли. Ложился и вставал, когда она спала, и, о его присутствии в спальне свидетельствовали только примятая постель и запах мужского шампуня в ванной по утрам. Не то, чтобы она возражала. Они с Виви чудно проводили время у бассейна и в саду — днем, вечерами же — либо читая, либо смотря комедии. Однажды, даже осмелились вторгнуться на кухню, чтобы приготовить маффины с черникой под напряженным взглядом нового повара. А потом, Дон внезапно объявил, что завтра же они переезжают в городской дом и велел ей взять только минимум самых нужных вещей, потому что в доме ее уже ждет полный гардероб и все необходимое.
— Не вздумай брать с собой эту нелепую одежду, — предупредил он. — В городе ты будешь у всех на виду. Моя жена не может одеваться, как бродяжка.
Естественно, она не осмелилась возразить. Слишком уж напряженным он выглядел.
* * *
Переезд обрадовал Бьянку тем, что она сможет находиться ближе к семье. Девушка написала тете, попросив навестить ее при первой возможности.
В новом доме она обжилась значительно легче, чем в Хэмптонс. Знакомство с прислугой прошло менее болезненно, так как они не работали ранее вместе с ней, и, благодаря этому не вели себя так, будто не знали, как с ней обращаться.
Радовал и сам дом. Спальня Дона была оформлена в более современном стиле, чем в поместье, что пришлось ей по душе. Бьянка чувствовала себя куда уютнее в не загроможденных массивной мебелью, комнатах, где акцент делался на минимализме и свободном пространстве.
Первую ночь на новом месте она провела с надеждой, что ее жизнь не будет напоминать заточение, как в Хэмптонс, ведь они жили в одном из лучших районов такого живого города, как Нью-Йорк, и, девушка надеялась на большую свободу, чем имела загородом. После стольких лет взаперти, когда это было единственным выбором избежать злобы людей, направленной на нее за то, чего она даже не совершала, девушка надеялась получить хоть что-то хорошее от своего брака. Вивиана заверила ее, что впереди ждет бесконечная череда новых знакомств и встреч, ведь с тех пор, как Дон подался в политику, его светская жизнь стала необходимостью, а не выбором. Бьянка не могла дождаться этих перемен.
Глава 19
На вторую ночь в городском доме, Дон пришел в спальню, когда Бьянка как раз переоделась в пижаму и расчесывала волосы перед сном. На самом деле, эта широкая уродливая пижама была единственным предметом гардероба, который она взяла с собой при переезде. Не могла одевать в кровать те тонкие шелковые тряпочки, которые лежали в ящиках в гардеробной. Не рядом с мужчиной, который откровенно не скрывал своего желания заняться с ней сексом.
Войдя и прикрыв за собой дверь, Дон, к ее удивлению одетый только в халат и с мокрыми, словно после душа, волосами, молча прошел в гардеробную и вернулся через минуту, одетый в обычные для себя, боксеры. Он скользнул в кровать, накрывшись одеялом, и притих. Все это Бьянка видела через зеркало, продолжая расчесывать длинные пряди волос деревянной щеткой. Закончив, она встала и, погасив свет, легла на свою сторону постели, спиной к нему.
— Тебя больше не мучает голод по ночам? — неожиданно спросил он
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они практически не разговаривали друг с другом с момента визита Тео в Хэмптонс, и, Бьянку немало удивил этот вопрос, заданный мягким тоном. Дон был очень злым и грубым в последние дни.
— Нет, — ответила она.
Прошло несколько напряженных минут, а потом, он начал двигаться в кровати, и неожиданно, обвив рукой ее талию, прижался к ней всем своим твердым телом.
— Что Вы делаете? — испугалась девушка.