за дерзость, неповиновение и хулу на богов апсара Шьяма-Мукхи приговаривается к наказанию. Приговор — амокша.
Преступница упала без чувств. Ее облили водой, избегая прикасаться даже краем одежд. Апсары постарше, окружавшие Анджали и Хему, испуганно зашептались. Плакать и открыто выражать горе никто не осмеливался.
Гандхарвы из числа низших прислужников схватили преступницу под руки и куда-то поволокли. Ноги бывшей дайвики скребли по пыли.
— За что ее так? — спросила Анджали шепотом, дергая Сахаджанью за край сари.
Сахаджанья обняла ее за шею, прижав губы к уху, и прошептала:
— Шьяма-Мукхи украла и съела амриту, которую могут вкушать только боги, и после этого осмелилась назвать себя женой господина Шакры. На нее донесли госпоже Шакти. Та выдвинула обвинение в хуле на богов. Видишь, чем заканчивают те, кто ставит гордость выше закона?
На обратном пути наставницы шли впереди, тихо переговариваясь, а Хема и Анджали следовали за ними на почтительном расстоянии в десять шагов. Анджали рассказала, что поведала ей наставница Сахаджанья, и Хема пришла в необыкновенное возбуждение.
— Так она была любовницей господина Шакры⁈ Как высоко вознеслась, и как низко пала! Так будет со всеми зазнайками, и с Джавохири тоже! Верно, Анджали?
Но ее подруга была молчалива и задумчива.
Хеме страстно хотелось посплетничать, и она упросила наставницу Мекху позволить ей переночевать вместе с Анджали.
— Нет! — отрезала Мекха. — Когда вы вместе — жди беды.
Хема приуныла, но тут за нее неожиданно вступилась Сахаджанья.
— Пусть останется, — сказала она. — Пусть поговорят, обсудят то, что увидели, утешат друг друга. Ты же знаешь, что потрясения, пережитые в одиночестве, удержанные в сердце, могут повлиять на их красоту. Вспомни нас в юности. Как мы дорожили каждым мгновением, проведенным вместе, когда случались неприятности.
Скрепя сердце, наставница Мекха согласилась, и Хема с восторгом бросилась принимать прах от ног учительниц, а потом повисла на шее у Анджали.
— Я устала, отпусти, — попросила та, закусывая губу от боли, потому что Хема заставила ее ступить на больную ногу.
Готовясь ко сну, наставница и ученицы прочли обязательные молитвы, а потом принялись расчесывать друг другу волосы, чтобы заплести на ночь косы. Хема стояла за спиной Сахаджаньи, плавно водя гребнем, страшно гордая оказанной ей честью, а Сахаджанья расчесывала волосы Анджали, любовно разбирая прядки, укладывая волосок к волоску. Чтобы не показаться неблагодарной, после того, как коса была заплетена, и наставница начала причесывать Хему, Анджали налила на ладонь розового масла и принялась массировать ступни своей любимой учительницы.
Ночная птица пела прямо у окна — красиво и печально.
Хема болтала не умолкая, Сахаджанья время от времени что-то ей отвечала — раздумчиво и сдержанно, а Анджали все не могла позабыть казнь Шьяма-Мукхи.
— Что такое амокша, наставница? — спросила она, подливая еще масла на ладонь, и массируя мизинные пальцы Сахаджаньи особенно усердно.
— Это самое страшное, что может произойти с нами, — ответила наставница тут же, словно ждала вопроса. — Не спрашивай об этом, чтобы не накликать беду.
Хема притихла, ожидая страшный и интересный разговор. Ведь Анджали не успокоится, пока не вызнает все. Так и случилось.
— Но ведь вы привели нас туда, — сказала ее любознательная подруга. — Вы сделали это умышленно, чтобы предупредить нас. Там не было учениц нашего возраста.
— Вы должны знать, что ожидает тех, кто забывает о своем рождении.
— Так скажите «рикха», если сказали «кха»![2] — взмолилась Анджали.
— Ты дерзкая, как обезьяна весной! — не сдержалась Схаджанья. — Но ты права, молчать нет смысла, иначе ты не успокоишься и своим болтливым язык причинишь горя больше, чем армия асуров.[3] Все мы вращаемся в череде бесчисленных рождений и смертей. Когда карма становится полной добрых дел, Прародитель измеряет сосуд наших жизней и дарует нам мокшу — освобождение от череды рождений и вечную жизнь в его городе. Пока ты рождаешься и умираешь, у тебя есть надежда достигнуть этого благословенного состояния и оказаться в числе праведников в городе великого создателя. Но если отнять возможность смерти, то не удастся и родиться. А если отнять и жизнь при этом — вот и получается амокша. Твое тело и душа не могут ни умереть, ни возродиться. Они заключены в сосуд, откуда не ускользнуть. И так может продолжаться вечно, если боги не смилуются.
— И много апсар были приговорены к амокше?
— На моей памяти лишь еще одна, — Сахаджанья задумчиво посмотрела поверх головы Анджали, словно вглядывалась вглубь веков. — Она была самой красивой из всех, кого я когда-либо видела.
— Даже красивей госпожи Падмы? — не поверила Хема.
Сахаджанья шлепнула ее по голове ладонью:
— Ты, верно, уже начала путь к амокше⁈ — шикнула она на ученицу. — Не болтай глупостей, если не хочешь закончить так же, как Шьяма-Мукхи!
— Что же сделала та, о которой вы говорите? — напомнила Анджали.
— Она была красива и горда, — ответила Сахаджанья. — Это и погубило ее.
— Расскажите, наставница! — запросили девушки наперебой. — Вы ведь знаете эту историю? Знаете, правда?
— Знаю. И расскажу вам, потому что вы стали моими дочерьми по сердцу. И еще потому, что хочу предупредить вас и оградить вас от гибели по незнанию и дерзости, — Сахаджанья закончила плести косу Хемы и улеглась на постель, не глядя достав бетель из корзиночки у изголовья. — Много лет назад, — начала наставница, — когда Прародитель Брахма еще не покинул нас и жил в Тринаке, и здесь же жил мудрец Бхавана. Он получил знания от самого Прародителя, и превзошел в науках всех живущих в трех мирах. Даже сам асур Майя Данава не мог соперничать с ним. Бхавана строил дворцы для небожителей и создавал удивительные вещи и оружие. Он построил дворец господина Куберы, дворец господина Агни с рубиновыми языками пламени на башнях, подводный дворец господина Варуны и многие другие. Делал он летающие колесницы для господина Сомы и оружие для Господина-из-под-земли. Говорили еще, что Бхавана был не только строителем, но и искусным врачевателем, и он мог перекроить самого некрасивого человека, превратив его в красавца. Так или нет, я не знаю, но его дочери были самыми прекрасными существами в трех мирах, а сыновей у него не было. В то время на земле, над всеми поднялись два брата из дийтьев,[4] которые возмечтали стать первыми и на небе, и под землей. Они хотели получить у Прародителя дар бессмертия, но он узрел гордыню и корысть в их сердцах, и не дал им священного дара. Тогда братья попросили сделать их неуязвимыми для богов, для животных, для человеков и нагов, и чтобы только друг от друга они могли принять смерть. И Прародитель дал им этот дар. Братья начали кровопролитную войну, погубили всех брахманов, и запретили жертвоприношения. А когда боги ослабли без жертвенной пищи, пошли войной на небеса и свергли самого господина Шакру. Прародитель и все боги укрылись в новом городе — Брахмалоки, куда братья не знали дороги. Но зато они спустились в Паталу и победили царя нагов, потому что никто не мог одолеть их по велению Прародителя. Боги собрались на совет и стали решать, как им избавиться от братьев. Братья были очень дружны, и никто не знал, как можно их поссорить. На их совет пришел Бхавана. Боги сначала не хотели его впускать, но он пришел не один, а с младшей дочерью. Ее звали Уттама, она воспитывалась среди апсар, и до поры стояла, закутанная в покрывало с головы до ног. Бхавана сдернул с нее одежды, и весь город осветился от красоты его дочери. Она сияла словно солнце, но на нее можно было смотреть, не боясь ослепнуть. Ее тело было белым, как луна, но не было холодным. Все черты были так тонки и ровны, словно вырезаны из мрамора, но она была живая — говорила, двигалась и смеялась. Когда боги увидели ее, то не смогли оторвать взгляда. Только господин Брахма и господин, что живет под землей, смогли удержаться от соблазна. Бхавана предложил отправить к братьям его дочь, чтобы она посеяла раздор между ними. Боги решили, что это мудрый совет и отправили Уттаму к дийтьям. Она предстала перед ними, очаровала и смогла взрастить в их душах ревность, отчего братья начали драться между собой и погибли, как и просили у Прародителя, от рук друг друга. Когда же Уттама вернулась в Брахмалоки и предстала перед собранием богов, то боги приветствовали ее, а Прародитель спросил, чего она желает в награду за победу над братьями-дийтьями. Уттама попросила разрешения самой выбрать себе мужа. Такое право было ей дано, и она указала на Брахму.