По его взгляду сложно определить, как он относится к моему приближению, однако, когда я, остановившись в метре от него, вопросительно смотрю на соседний стул, не пытается возражать. Я присаживаюсь, плотно сжимая колени. Взгляд Арсения касается лацкана моего пиджака и сосредотачивается на глазах.
— Вина?
Не дожидаясь моего ответа, он выбирает чистый бокал и наклоняет к нему бутылку. В груди теплеет. По-крайней мере, в этом он не изменился. Такой же… Арсений.
— Спасибо, — я принимаю фужер осторожно, стараясь ненароком не задеть его пальцы. Я здесь не для того, чтобы урвать прикосновения. — Ты все так же с соком? — с улыбкой киваю на его стакан.
— Не вижу причин изменять привычкам.
— Даже в день рождения любимой сестры?
Арсений усмехается.
— Вряд ли празднование от этого как-то пострадает.
Я пожимаю плечами, дескать «Как знать?». Волнуюсь, поэтому мне сложно контролировать мимику и жесты.
— Ты сказал хороший тост. Кратко и по делу.
— Твой тоже был ничего.
Приходит мой черед смущенно усмехнуться. Когда я его говорила, то так разнервничалась, что покраснела до кончиков ушей и едва не расплакалась. В нашей с Луизой ситуации было как-никогда сложно выговорить «Я тебя люблю».
— Слышал, ты выбрала квартиру?
Я вздрагиваю. Он знает? Хотя, это Петр ему наверняка рассказал. Но все равно приятно. На секунду можно представить, что Арсений интересуется моей жизнью. К тому же, сейчас был черед моей фразы.
Я ловлю на себе взгляд Луизы, но не могу определить то, что скрыто в нем: понимание или осуждение. Впрочем, неважно. Мы с ним просто разговариваем.
— Да, на Арбате. Двухкомнатная, очень светлая. Зашла и сразу поняла, что это мое.
Арсений кивает мне и подносит ко рту сок.
— Так обычно и бывает.
— Еще я поговорила с Луизой.
— Это хорошо. Вы же подруги.
— Мне кажется, они с Мишей отличная пара.
По коже бегут мурашки, потому что Арсений целиком ко мне разворачивается и смотрит на меня со своим фирменным «Ты серьезно?»
— Что? — шутливо возмущаюсь я. — Миша по уши в нее влюблен, если ты не заметил.
— Ты занялась сводничеством?
Его губы кривятся в ироничной усмешке, но глаза улыбаются мне по-настоящему. Инесса умеет это ценить? Не знаю. Слишком невыносимо думать, что она оказалась настолько умнее меня.
— Миша, к слову, так же мне сказал. Нет, ну а что такого? Все сходятся во мнении, что он отличный парень. Будет обидно, если он все-таки переедет в свою любимую Англию.
— Все же не стоило тебе наливать, — саркастично замечает Арсений.
— Остынь, папочка, — отвечаю ему в тон, неожиданно для себя вжившись в образ веселой и уверенной в себе приятельницы. — Поднимать меня спящую с дивана и носить на руках тебе больше не придется.
И вот так я все порчу. Взгляд Арсения за секунду перестает быть расслабленным и застывает на моем лице. Сердце меняет ритм, бьется тяжело и гулко. Я заступила туда, куда совсем не собиралась и снова лечу в темноту.
Пауза между нами затягивается.
— Можно спросить? — я не могу разорвать наш зрительный контакт, и Арсений почему-то тоже этого не делает.
Сейчас все ощущается как раньше, и я точно знаю, что он чувствует то же самое. Потому что он смотрит не мимо, не поверх, а внутрь меня, и потому что его голос глухо вибрирует.
— Спрашивай.
— С ней ты чувствуешь себя особенным?
Короткая тяжелая пауза. Шрам на его межбровье переламывается пополам, скулы напрягаются.
— С Инессой у меня отношения.
Мне требуются вся моя сила и выдержка, чтобы не дрогнуть от этих слов, сказанных в глаза. Все и без того понятно, но… Я не знала, что он умеет вот так... Что будет защищать ее. И это наверное правильно. Луиза ведь говорила, что Инесса хорошая девушка и что любит его… И все это она заслужила, но все равно… Больно.
— Ты как всегда не ответил на мой вопрос, — с кровью протолкнув в горло восставший ком, я пытаюсь ему улыбнуться.
— Потому что я тебе уже на него отвечал.
Теперь точно нужно уйти, потому что каждая новая секунду отламывает от меня по куску. Я упираюсь в сиденье стула, чтобы помочь себе встать. Моя улыбка широкая до идиотизма.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я пойду найду Дашу. Хотела кое-что себе заказать из Франции.
Я ухожу от него, крепко сцепив зубы. Чувствую на себе его и взгляд и делаю все, чтобы не обернуться. Что Арсений имел виду, сказав, что уже отвечал на этот вопрос? Я никогда о таком не спрашивала.
Меня спасает Луиза. Улыбающаяся, искрящаяся и вдохновенно пьяная.
— Так, мои курочки! — она обхватывает мою шею и, не дав опомниться, притягивает к себе. Вторая ее рука обнимает Дашу. — Какая днюха без селфи, а?
Дашу она отпускает, чтобы направить на нас телефон, а меня продолжает обнимать. Фото получается классным, мы втроем улыбаемся. Только мои глаза блестят больше, чем у остальных. Жизнь действительно продолжается, не смотря ни на что.
********
— Так, первая машина забирает меня и Ралину, — деловито перечисляет Луиза, пока гости весело и шумно прощаются друг с другом на улице. — Радкевичей с Макаром возьмет вторая. Арс, — она смотрит на брата. — Ты же домой?
Арсений, стоящий в метре от нее с телефоном возле уха, кивает.
— Слушай, захватишь тогда Глеба с Юлькой и Аину. Фиг знает, где третья машина застряла.
Мое сердце делает кульбит. Глеб и Юля живут через четыре квартала отсюда и выйдут первыми, а это значит… Я смотрю на Арсения, чтобы убедиться, что он тоже об этом помнит, но он успел повернуться ко мне спиной.
С выстреливающими хлопками автомобильных дверей толпа постепенно редеет. Арсений отошел, чтобы выгнать «Ауди» с парковки, и мне приходится наблюдать, как недавно поженившиеся Глеб с Юлей страстно целуются. Ком волнения заполняет грудь до максимума. Это все выпитый алкоголь и предвкушение. И конечно пейзажи ночной Москвы, которые я спустя пару минут буду наблюдать из окна его машины. Невозможно не волноваться.
Глеб и Юля забираются на задний диван, из чего я делаю вывод, что мне придется сесть вперед. Но едва я делаю шаг к пассажирской двери, меня окликает Арсений. Он обходит капот и встает напротив меня, тем самым будто преграждая мне путь.
— Я вызвал тебе такси, — его глаза смотрят в мои, голос звучит с нажимом и твердо.
Я моргаю в непонимании и машинально поворачиваю голову на белый свет фар. За бампером «Ауди» стоит длинный черный Мерседес с шашечками на крыше. Кровь приливает к щекам, в ушах гневно гудит. Слава богу, во мне есть алкоголь. Сейчас даже обиды нет, есть только непонимание, возмущение и чистейшая концентрированная злость.
— Тебе, что, не в мою сторону?
— Нет.
— Ты врешь.
Арсений кивает в знак согласия. В глазах нет даже капли смущения тому, что я уличила его во лжи. Он весь словно огромная невозмутимая маска, высеченная из камня. Ни единой эмоции.
— Трус, — выплевываю я и, со скрежетом развернувшись на каблуках, иду к такси. Оно находится на расстоянии не более трех метров, но и этого расстояния хватает для того, чтобы набойки были безвозвратно испорчены. Трус, какой же он трус…
Такси трогается первым.
Даже Мерседес вызвал, надо же, — трясясь от злости и разочарования, думаю я. — Думает, от этого мне будет совсем не обидно? Трус самый настоящий. Что ему стоило довезти меня до дома? Каких-то двадцать минут наедине. Отослал меня как какую-то… Трус.
Хорошо, что я так зла и плакать совсем не хочется. Сейчас я почти его ненавижу. Мы ведь нормально разговаривали. Разве своими вежливыми разговорами не он первым дал понять, что хочет быть друзьями? Сам не знает, чего хочет. Обманул Луизу. Перегородил мне вход в свою машину, словно какой-то преступнице. Трус, трус.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда такси останавливается возле моего подъезда и водитель, мужчина средних лет в костюме и белой рубашке, поворачивается ко мне, внутри меня вспыхивает такой дикий протест, что я даже вцепляюсь пальцами в сиденье. Нет, так не будет. Я не хочу и не могу сейчас попасть домой. Все равно не усну и изгрызу себя злостью и негодованием.