— Арсений… — проглотив немое всхлипывание, я фокусируюсь на надписи ее домашней толстовки. — Я увидела их с Инессой у входа в «Марио»… Думала, что смогу… Все ждала… Я в него влюбилась. Только поздно это поняла, и он сказал, что у нас ничего не будет…
— Ты любишь Арса? — выше подбородка Луизы я смотреть не осмеливаюсь, но по ее голосу становится ясно, что она ошарашена.
— Если это не любовь, тогда я не знаю что… Потому что… Раньше все было не так… А с ним… У нас все было по-настоящему. Ты наверное считаешь меня ужасной… — я лишь на долю секунды встречаюсь с ней глазами и снова быстро их опускаю. Не могу на нее смотреть, потому что не знаю, как оставаться честной без упоминания Дани. — Но я тогда так запуталась… Из-за всего. Ты ведь знаешь про Данила… Я так понимаю, все о нем знали… Я и боролась, хотела забыть. А потом Арсений…
Даже хорошо, что слезы продолжают катиться, помогая мне не видеть лица Луизы, и не стыдиться своих признаний. Мне нужно, чтобы хотя бы один человек меня понял.
— Арсений стал моим первым. Я сама к нему пришла, потому что хотела забыть Данила. А потом все как-то само собой… Он стал заезжать за мной на работу, мы ходили в рестораны и один раз я была у него дома. Но я боялась.. Ни в чем не была уверена… И наверное не всегда вела себя правильно. Часто злилась на него… Со мной он не чувствовал себя особенным, потому что… — я обрываюсь, потому что не знаю, как сказать то, что должна
— Из-за Данила, — натянуто заканчивает Луиза.
Мне остается только кивнуть.
— На поминках мамы я вспылила. Мне казалось, что вы все ее забыли… Данил поднялся, чтобы меня утешить… Не потому что… А потому что он хороший друг. У нас с ним никогда ничего не было, не думай… И в сердцах я сказала ему не то… — я умоляюще смотрю на Луизу, надеясь, что она мне поверит. — Это было недопонимание… Данил меня неправильно понял, поэтому в ваш разговор сказал, что дело во мне… А оно было совсем не во мне… — я обрываюсь, понимая, что ступаю на запретную территорию и после секундной запинки заканчиваю: — Я и Данил — лишь друзья. Просто тогда мы все очень запутались.
— Что ты ему сказала? — голос Луизы натянут и дрожит, лицо напряженное. Ей важно знать. Наверное, она как и я, ищет способ примириться с действительностью.
— Сказала, что если тянет к другому, то нужно уходить, — шепотом отвечаю я. Если в момент нашего с Данилом разговора мне казалось, что я говорю правильные вещи, то сейчас, глядя в побелевшее лицо сестры, вдруг ощущаю острую вину за сказанное. — Я совсем ничего такого не имела в виду… Я была расстроена, и сказала, не подумав.
Я выжидаю паузу. Мне кажется, что Луиза захочет что-то сказать. Возможно, накричать на меня или даже заплакать. Но ничего из этого она не делает и просто продолжает смотреть на меня.
— А потом я поехала к Арсению. Я была зла на него за то, что он не приехал меня поддержать. Не понимала, почему он хочет видеться со мной, но отказывается приехать на поминки моей мамы.
— Потому что он никогда не любил Людмилу, — тихо замечает Луиза.
— Да, — соглашаюсь я, с удивлением замечая, что этот факт меня больше так сильно не трогает. — Тогда я не могла с этим смириться. Мне казалось, что если он проявляет знаки внимания ко мне, то он должен… Разговор вышел ужасным, и я уехала домой. А утром приехал Данил… — подойдя к самой сложной части разговора, я поднимаю глаза на сестру. Она должна увидеть мое раскаяние. Я просто не могу ей врать. — Мы разговаривали, а потом… случился поцелуй. Он был первым, клянусь. Это был порыв, слабость… Я была расстроена из-за разговора с Арсением, и я ведь столько лет… Ты ведь знаешь… Арсений это увидел и сказал, что теперь мы порознь.
Воспоминания о том дне вновь накрывают меня, грудную клетку распирает от учащенных вздохом.
— А ты чего ожидала? — глухо спрашивает Луиза.
— Я надеялась, что он поймет… Что простит мне мою ошибку, потому что тогда я сама себя обманывала. Не заметила, как влюбилась в него. И у него были ко мне чувства… В тот день он сказал, что со мной попробовал жить сердцем и у него не получилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Луиза ставит пустую чашку на стол, и долго льет в нее чай. Когда она наконец выпрямляется, я задерживаю дыхание. По ее щекам текут слезы.
— А от меня теперь что требуется?
Сглотнув, я мотаю головой.
— Ничего. Совсем ничего. Когда мне плохо, я всегда думаю о тебе, потому что привыкла считать тебя семьей… Прости меня… Если бы это было в моих силах, я бы никогда не посмотрела на Данила. Но чувствам не прикажешь, и я отчаянно с ними боролась… А ты будто назло просила его меня подвозить… Это было мучительно.
— Да, это моя ошибка, — глубоко вздохнув, Луиза вытирает слезы и смотрит на меня. Теперь в ее тоне сквозит вызов. — Надо было быть умнее и не пытаться заботится о тебе в ущерб собственным интересам. Но тогда я считала это своей обязанностью, потому что у тебя никого не было.
— Прости, пожалуйста… Тогда я оказалась между двух огней и так сильно запуталась… Я ведь не виновата, что когда-то мое сердце тоже выбрало Данила… Ты так все преподносила, будто для тебя он просто развлечение…
Сестра резко щурит глаза, совсем так как то делает Арсений.
— А я когда-то давала понять, что воспринимаю наши с ним отношения несерьезно?
— Нет… Я скорее про то, как вы стали встречаться.
— А это разве имеет какое-то значение?
Я мотаю головой, глядя себе на колени. Для чего я вообще завела об этом речь? Конечно, не имеет.
— А теперь представь, что мужчина, которого ты любишь, уходит к той, кого ты считала сестрой и подругой.
— Он не ушел. Дело было совершенно не во мне.
— А какое это имеет значение для меня в конечном итоге? — голос Луизы начинает дрожать, с головой выдавая ее переживания. — Есть боль и факт того, что ее причиной стали два близких мне человека.
— Я никогда…
— Ты ведь целовалась с Данилом? — продолжает атаку сестра. — Или ты думаешь, что я должна понять твое желание проверить, были ли у тебя к нему чувства? Кто-то наверное и сможет такое понять, но точно не я. Поэтому Арса я не могу ни в чем обвинять. Жить сердцем действительно больно.
Я снова плачу. Все, что говорит Луиза мне очень понятно. Безумно больно, когда он выбрал не тебя, невыносимо больно, что он целуется с другой. Мучительно думать, что ты все могло быть иначе.
— Да, я знаю, — две слезинки капают мне на ладонь и я машинально сжимаю ее в кулак, словно это поможет мне собраться. — Поэтому и приехала к тебе. Потому что одна не справляюсь.
— Арс не будет изменять Инессе, — неожиданно произносит Луиза. — О любви с его стороны речи, скорее всего, действительно не идет, но видно, что он старается. Ведет себя с ней совсем по-другому. Мой брат умеет быть ответственным.
Я поднимаю на нее глаза.
— Я не знаю, что мне делать. А если это у меня на всю жизнь?
— Все проходит когда-то. По-крайней мере, я на это надеюсь.
— А если я не хочу, чтобы проходило? Потому что когда я смотрю на него... Это чувство ни с чем не сравнить, и я не готова с ним расставаться. Как я могу, зная, что ко мне у него были настоящие чувства, а к ней — голый расчет?
— Я наблюдала их на отдыхе. Они отлично друг с другом ладят. Не думаю, что Арс наступает себе на горло, находясь рядом с ней. Инесса красивая, умная и веселая. И она-то его точно любит.
— Он не верит, что я его люблю, — с жаром выпаливаю я. — Если бы поверил, все было иначе.
Луиза воинственно вздергивает подбородок, но ее глаза в противовес этому стремительно краснеют.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Одной любви не всегда бывает достаточно, даже если ты очень сильно стараешься.
Сейчас сестра выглядит такой трогательной и беззащитной, что вихрь поднявшихся эмоций вышибает из меня остатки осторожности. Позабыв обо всем, я бросаюсь ей на шею. Сестра не шевелится, кажется, даже не дышит. Напряжена как натянутая струна. Я обнимаю ее хрупкие плечи и судорожно втягиваю запах туалетной воды.