Читать интересную книгу Коммунист во Христе - Павел Кочурин

В разгар застолья, подорвав жестом руки Тарапуню, бригадир трактористов Семе-нов, "шепнул" вслух, что высоким гостям надо честь оказывать. Симка Погостин, подско-чив, ткнул бригадира в бок кулаком, нагнулся к его уху: "Не суй, поддемиургенчик, рабье рыло не в свое корыто". Тарапуня как бы случайно встал за спиной Нестерова, высказал: "Гости дорогие, свадебники и родные, все мы на веселом пиру равны. Князю и княгине нашим не от чина поклон неси, а сердце доброе отвори и пожелания душой выкажи". Су-хов улыбался, восхищаясь главным дружкой. Подлаживаясь под Тарапуню, встал и сказал громко, разведя руки перед грудью, как бы душевно раскрываясь: "Милости не жди от чи-нов прытких, как на берегу рыбки, согласие, труд да любовь и сулят ладные прибытки… Чтобы жизнь шла добрым молодцем, без конца медовым месяцем", — поднял рюмку: горь-ко… Молодые встали, поцеловались. Сухов досказал: "Так бы вот в сладость пилось и елось в этом гостевом доме". Нестеров вроде как не заметил тарапунину приговорку о чи-нах. Не собрание, позволительно и вольность высказать.

Олег Сергеевич умиленно глядел на дочь, сказал жене, Евгенье Александровне, и тетке Ивана, Прасковье Даниловне, сидевшей рядом, перебивая родственный уже их раз-говор: "Вроде как в Берендеево царство наша княжна попала. Все, вишь, тут равны, слав-ные люди. Я всегда думал, что деревенский люд проворней и практичней городского. По крайней мере, пустого меньше говорят, а если баско, то по делу. Родимая земля добрым духом их одаривает". Евгения Александровна сыронизировала: "Вот, вот, ты уже тоже отдарился".

Дима, брат Светланы, смотрел на гостей и на молодых, как смотрит на папуасов досужий турист.

Старик Соколов сидел рядом с художником. Выслушав Сухова, сказал: "Ладно де-ло, от крепких корней новый ствол и пойдет, и дай-то Бог, чтобы его не подрыли, в цело-сти оставили". Художник повторил: "Дай-то Бог, Яков Филиппович…" Недоговорил, оба отвлеклись разговорами Серафима Колотина с бригадиром Фомичом: "И надо бы вот вся-кую технику к себе приручать, тот же трактор, а не к ней подлаживаться…" Высказав это, Колотин рубанул рукой воздух, как бы останавливая на этом свою мысль, Фомич поддер-жал его: "И землю надо лелеять как дитя, а технику, знамо, держать в руках… Ну да вроде не о том на пиру веселом раскудахтались"…

Художник ловил шутки и прибаутки гостей. Между ними, как естественная нужда, пробивались и пробивались и серьезные разговоры (куда от них болевым мужикам). Вби-рал все, как вбирают запахи и краски весеннего луга. Когда в шуме говора началось дви-жение, он подсел к Марфе Ручейной, сидевшей в сторонке стражницей от сглаза и порчи молодых. Рядом с Марфой сидел дед Галибихин, гостем от старинного рода Галибихи-ных. Взору художника представился мир, который (горько подумать) поистреблен, как поется, до основания. Одна надежда, что корни их сохранит земля, и они дадут свои рост-ки. В молодых Кориных, словно после долгой лютой зимы и буйного половодья, и откры-вался внутреннему взору художника веселый зеленый берег. Пусть и израненный стихи-ей, но все же узнаваемый. Теперь бы верного надежного тепла, и незагороженного тучами ясного солнечного света в воздаяние.

Очередным номером были шуточно-назидательные проделки. По знаку главного дружки гости вышли из-за столов. Светлану заставили развести в кружке соль и напоить мужа. Иван расхвалил питье: "Милая женушка, вкусно". В ответ слова гостей: "Горькое снесешь, так и сладкого вдоволь испробуешь". "Коли не всякое в вину, быть дому в ладу". Бросали с маху о пол горшки, молодуху заставляли подбирать черепки: "Не беда, что горшки бьются, беда, кали черепки на виду остаются". "Осколкам не валяться, обиде не держаться". Молодухе дали в руки веник; "Сору в избе не место, как и безрукой невесте". Светлана с Иваном распилили березовый кряж, молодой хозяин ловко расколол чурки: "Были бы ловки руки, а дело избавит от муки". "Дрова жарки, так и щи с кашей в печи горячи".

Олег Сергеевич не унимался: "А Светку нашу и впрямь уму-разуму научат. С тол-ком ведь все, притчево. Не дуралеями выдумано. Русь-то и верно что деревней живет". Евгения Александровна кивнула с довольной улыбкой, что дочка ее с испытаниями спра-вилась. Значит "не непутное дитятко", как вот кто-то из старух вымолвил в похвалу моло-духе. У Димы, современного парня, представление вызывало снисходительную ухмылоч-ку. Подошел в сестре, шепнул: "На видик бы покрутить скоморошный спектакль… Патри-архальный люд в веселье ломится". Светлана, как надменного переростка школьника, с терпеливостью выслушала и тут же спросила: "Почему, Дима, ломится?.. Это обычаи, народом сложенные, самой природой подсказанные. В них как раз образное отображение жизни. Душа и разум народа. Не стрекулистами "натужено", как твои дружки "выбрыки-вают" а все живое, "от мамы", опять твои словечки"… Дима пожал плечами, все с той же своей усмешечкой: "Убогая у тебя, Димочка, и не живая душа", — как бы пожалела "оби-женного жизнью" брата сестра, — Красоты и смысла притчевого не понимаешь, угаром ви-диков перенасытился".

Вышли потанцевать на тесовый помост перед верандой. Гремела радиола. Сухов пригласил Анну Савельевну. Потом танцевал с Евгенией Александровной. Наплясавшись, как он сказал, сел на лавочку под березой. Перед ним живой памятью о беседах с Данилом Игнатьичем и моховскими мужиками, предстал Старик Соколов.

— Небось, не забыли, Михаил Трофимович, в бытность вольно сиживали тут, разго-воры о жизни вели, — напомнил Яков Филиппович, чтобы начать свой нынешний разговор.

— Как же, как же, Яков Филиппович, присаживайтесь и потолкуем. Жизнь-то вот течет и, как река по весне меняется: то из берегов в половодье, то мелит — вброд ее пере-ходи, с камушка на камушек перепрыгивай в том месте, где еще вчера тонули…

— Да уж что говорить. Но по реке ли она, жизнь-то. Она-то и верно, то бурлит, то мирно струится, но вот не пересыхает. А мы знай, как пугливые, тихо посуху бредем… — Старик Соколов умиротворенно разгладил бороду.

Сухов тоже вроде как остерегся прилюдно продолжать рассудительный разговор. Как раз подходил Нестеров, "Первый", а за ним и Николай Петрович, и учитель Климов, парторг: как у начальства на глазу не побыть. И сам хозяин дома, а с ним и Виктор Куля-кин не могли не присоединиться. Постояли все в кружке и направились через загороду в овинник, к деревьям. Скорее всего, решили размяться по предложению хозяина.

Иван так и сказал Светлане.

— Теперь отец добьется своего, — поглядел вслед уходящим. — Коммунист во Христе, о добре глаголя, на мозоль демиургенам и наступит, надавит незаметно своей тихостью. Сухов подтолкнет Нестерова с Даниловым полем. Поди, уж дошла до верхов молва, что на Татаровом бугре гнездо нечистой силы, которая всех и будоражит.

Именитые гости вернулись в дом с хозяином, когда все снова рассаживались за стелами по своем местам. Сухов под каким-то своим настроением, может от разговоров со Стариком Соколовым и Дмитрием Даниловичем, подошел к молодым с речью.

— Иван Дмитрия и Светлана Олеговна, — высказал он и, выдержав паузу, ровно для того, чтобы вдохнуть, продолжил: — Отныне вы главная опора коринского рода. Корины — древние корни древа крестьянского. Вам и укреплять эти корни и длить род династии славных сеятелей и кормильцев люда. Совершенствовать трудом и разумом нашу расей-скую земледельческую культуру. Крестьянин — соль земли, скала, краеугольный камень, на котором держатся все человеческие ценности. Ему и надлежит быть разносторонне об-разованным, умным просвещенным сеятелем. На вас — инженере-агрономе и учительнице-наставнице — и лежит это бремя воспитания в хлебопашце высоких нравственных челове-ческих качеств.

В этих, вреде бы и стандартных, парадно праздничных словах демиургена высоко-го ранга, Иван уловил оттенок высказа какого-то нового взгляда на колхозника, бывшего мужика. Он должен возродиться, приучиться бросать зерна только в мягкую, возделанную с почву. Стать в чем-то даже таким, каким он был до колхозной поры… Слово "хозяин" Сухов не высказал, Иван знал, что в мыслях его оно было. Часто проговаривалось и са-мим Суховым, тогда секретарем райкома, в беседах с дедушкой Данилом, председателем моховского колхоза. Старик Соколов осторожным высказом на природе, среди деревьев, и навел Сухова, теперешнего председателя облисполкома, на те их совместные разговоры с Корнем, как называли тогда заглазно дедушку, а теперь вот так называют отца. Ивану об этом и подумалось под веселое настроение и как бы даже не всерьез. Но тут же сразу за-пала вопросная мысль: "А что разумел Сухов под возрождением… нравственности в рос-сийском крестьянстве?.." Не крепостного же, и не покорного колхозника под игом "Пер-вого". Скорее всего, тут тот же смысл, который вкладывал в слове "хозяин" дедушка — крестьянин; в полном смысле владелец земли… Иначе, зачем было Сухову говорить о ди-настии тех же Кориных и корнях? На корнях, каждый знает, держится все живое, от них идет плодоносящая крона дерева… А у колхозника, — какие корни?.. Он без корней, а зна-чит обречен на засыхание. Но и колхозник — все же крестьянин. А крестьянин, по промыс-лу Творца, умереть не может. И должен возрождаться из захирения к полноценной жизни, иначе и самой смерти некого будет умерщвлять, и злу не над кем глумиться. Всем — поги-бай. Но раньше всего, и во спасение всего должны погибнуть сами демиургены, "творцы" нашего "действительного". С их гибелью и начнется возрождение "простого человека" в творца своей действительности… А что если, кроме Старика Соколова и отца, поняли сло-ва Сухова так, как понял их он, Иван, и… Тогда на Сухова положат глаз затылоглазники. И Сухов… Но этого Иван не решался и мысленно предположить, додумать.