— Ты можешь наказывать меня сколько угодно, но ты не будешь извращать мою мораль. Я никогда не встану за убийство людей.
— Мне плевать, стоишь ты за этим или нет, но ты не будешь задавать мне вопросов, когда я приму решение с намерением защитить тебя.
— Решения типа убить Райана? — Я кусаюсь.
— Типа, пытать и убить Райана, да.
— П-пытать?
— У него не было привилегии умереть быстро, поэтому я…
— Остановись! Я не хочу слышать подробностей.
— Ты подняла эту тему, чтобы услышать все о том, как я порезал его драгоценные ноги и растоптал их. Как я вонзил нож в его плоть и перерезал сухожилия, пока он вопил, умолял и мочился.
— Я сказала, чтобы ты остановился! — Мой голос задыхается, когда ужасные образы заполняют мою голову.
— Именно это я и делаю, Лия. Я не могу остановиться, когда дело касается тебя. Если бы у меня был шанс вернуться в прошлое, я бы оборвал его жалкую жизнь в тот день в клубе, когда он осмелился прикоснуться к тебе своими гребаными руками. Если бы я это сделал, ты бы не потеряла балет.
— Но я потеряла его, Адриан. Я уже потеряла его. Неужели убийство Райана вернуло его обратно?
— Нет, но это была небольшая цена. Он заслуживал смерти за то, что заставил тебя стоять на подоконнике с намерением покончить с жизнью.
— Ты также заставил меня стоять на скале, готовясь закончить свою жизнь. Ты заслуживаешь смерти за это?
Я сожалею об этих словах, как только произношу их. Дерьмо. Я так зла на него, что не отфильтровала свои мысли. Это не то, что я хотела сказать, это вышло неправильно, но прежде, чем я успеваю взять свои слова обратно, Адриан говорит с леденящей тишиной.
— Возможно. Но я не могу умереть, потому что это оставит тебя и нашего сына без защиты.
— Это не… я…
Он прижимает большой палец к моим губам, останавливая любые слова, которые я могу произнести.
— Ш-ш-ш. Ты достаточно разозлила меня для одного дня. Ты же не хочешь, чтобы я наказал тебя больше, чем уже планирую.
Мои бедра сжимаются от обещания его наказания для меня. Мое тело не осознает гнев, который я все еще испытываю по отношению к Адриану и его действиям. Или, может быть, так оно и есть, и ему все равно, потому что оно привыкло к хладнокровию моего мужа. Он никогда не изменится, что бы я ни делала. Он просто устроен по-другому, и ему наплевать, как это выглядит в глазах других.
Даже в моих.
На самом деле, он готов пройти лишнюю милю, чтобы приучить меня к своему образу жизни. Но этого никогда не произойдет. Потому что я убила кого-то, и хотя он был преступником, этот инцидент так сильно запутался в моей голове, что я удивлена, что смогла пережить его. Едва ли.
Адриан убирает руку.
— Раздевайся.
— Ч-что?
— Ты меня слышала.
— Но почему…? — Это первый раз, когда он попросил меня раздеться. Обычно это делает он, получая удовольствие от того, что срывает с меня одежду и разрывает трусики.
— Не задавай вопросов. Когда я говорю тебе раздеться, ты, черт возьми, раздеваешься, Лия.
Я вздрагиваю от резкости в его властном тоне, но это не из-за страха — по крайней мере, не полностью. Мои трусики пропитались возбуждением от команды в его голосе, и мои руки инстинктивно тянутся к задней части моего платья. Я не знаю, из-за того, что он навязчиво наблюдает за мной, или из-за неизвестности, которая ждет меня, но моя рука дрожит на молнии, когда я неловко опускаю ее вниз.
Я позволила платью обвиться вокруг моих ног и остаться в нижнем белье. Это далеко не первый раз, когда я оказываюсь в таком положении перед Адрианом, но новизна того, как это началось, заставляет мои нервы и предвкушение одновременно усиливаться с каждой секундой.
Он отступает назад, скрещивая свои развитые руки на груди, и его мышцы напрягаются под рубашкой.
— Все снимай.
Я поспешно расстегиваю лифчик, позволяя ему присоединиться к платью. Мои соски мгновенно набухают, и это не столько из-за холодного воздуха, сколько из-за его горячего, темного взгляда. Он выглядит на грани того, чтобы либо сожрать меня, либо отшлепать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Или, может быть, сожрать меня, одновременно шлепая.
Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда я зацепляю пальцами трусики с обеих сторон и спускаю их вниз по ногам, чтобы они были сложены вместе с остальной одеждой.
К тому времени, как я снова встаю, мое тело сотрясает заметная дрожь. Какого черта? Почему это чувствуется как первый раз вместе с ним?
Или первый раз вообще. Потому что я не помню, чтобы так нервничала или заводилась в первый раз, когда занималась сексом.
Тот факт, что он только наблюдает, а не пытается прикоснуться ко мне, добавляет другой тип предвкушения, который сворачивается у основания моего живота и распространяется до самой сердцевины.
— Что теперь? — спрашиваю я тихим, хриплым голосом, который удивляет даже меня.
Он качает головой.
— Ты не имеешь права спрашивать об этом. На самом деле, ты не можешь ничего спрашивать. Это твое наказание, поэтому, если я скажу тебе стоять так до завтра, именно это ты и сделаешь.
Он не был бы настолько жесток, чтобы сделать это.
Хотя… он сказал, что я разозлила его, так что, возможно, это именно его план.
Странное предчувствие охватывает меня, и я пытаюсь схватить себя за руку, но Адриан снова качает головой.
— Брось это.
Я делаю это, дрожа, поскольку остаюсь полностью обнаженной. Ему видно все — от моего шрама на животе до старого шрама на ноге и нескольких растяжек, которые у меня появились из-за беременности.
Иногда я стесняюсь своего тела, особенно после окончания карьеры. Я больше не подтянутая и худая танцовщица со спортивными ногами и стройной фигурой. Хотя я и не набрала много веса, я уже не такая здоровая, как шесть лет назад.
Однако Адриан никогда не смотрел на меня иначе. В его взгляде голод не только сохранился, но и, кажется, усиливается каждый раз, когда он прикасается ко мне сексуально.
Это были годы, шесть долгих лет, наполненных всевозможными вещами, которые должны были его оттолкнуть, но он никогда не смотрел на меня иначе, чем сейчас.
С необузданной похотью.
С яростной потребностью прикоснуться ко мне.
Наверное, я тоже всегда так смотрела на него, даже когда не хотела этого показывать. Но для меня возбуждение идет рука об руку с моими чувствами к нему. Я хотела его еще больше с тех пор, как поняла, как безвозвратно влюблена в него.
— Повернись и иди к кровати, — приказывает он.
Я так и делаю, слегка покачивая бедрами, когда чувствую его дикий взгляд на своей спине и заднице. Я чувствую его потребность в собственности даже без того, чтобы он это говорил.
— Встань на колени у ее подножия, лицом к матрасу и задницей кверху.
Я делаю глубокий вдох в свои изголодавшиеся легкие и опускаюсь на место. Он даже не прикоснулся ко мне, но трение одеяла о мою грудь заставляет меня подавить стон.
Присутствие Адриана позади меня так же реально, как воздух, невозможно игнорировать или жить без него.
Звук его расстегивания штанов эхом отдается в тишине комнаты, и я впиваюсь пальцами в матрас, когда оборачиваюсь, чтобы посмотреть.
— Смотри вперед, Лия.
Я подчиняюсь, даже когда выдыхаю разочарованный вздох. Почему он единственный, кто может смотреть?
Диктатор.
— Схватись за свои ягодицы и раздвинь их. Покажи мне эту тугую дырочку.
На секунду я задыхаюсь от собственного дыхания, мои пальцы дрожат, когда я повинуюсь команде. Боже. Сегодня он так полон извращенных приказов. Тот факт, что он никогда не говорил мне делать это раньше, добавляет больше стимуляции к моему и без того гладкому сердцу.
И он даже не прикоснулся ко мне.
Я натягиваю ягодицы, полностью осознавая, что моя задняя дырочка и соки, покрывающие мою киску, находятся в его прямой видимости.
— Тебе нужно усвоить урок, чтобы не подвергать сомнению мои решения, Лия.