Встретившись, папаша с сыном первым делом крепко обнялись и расцеловались, как настоящие земляне. После чего заказали обильный обед и сели за тот же стол, за которым обедали в 1786 году. Только теперь на круглом лице Всюси красовались залихватские усы, могучее его тело плотно облегал простой казацкий чекмень[147], а лысину прикрывала меховая папаха. Фу-Фью, напротив, был одет по последней европейской моде – в щедро разукрашенный «костюм паризьен»[148] с какой-то совершенно крохотной детской шпагой на боку. Завитую его причёску и пышные бакенбарды прикрывала большая шляпа с перьями.
Подавал им краснощёкий детина по имени Степан. В нём легко угадывался наследник того самого трактирщика, который некогда украсил коробчатую физиономию Фу-Фью внушительным синяком.
– Где же ты пропадал так долго? – с укором спросил папаша, снимая папаху.
– Меня болотная баба так околдовала, что я на полгода остолбенел, – пояснил Фью. – Ни один парижский медик не мог помочь. А затем, как объект неопознанной природы, был выставлен на обозрение в Лувре среди экспонатов отдела Древнего Египта.
– А как вам удалось бежать из плена? – поинтересовался он.
– Я и не бегал, – подкрутил ус Всюси. – Подал прошение о вступлении в российское подданство и был причислен к казачьему сословию по Оренбургскому Войску.
– Так вы казаком стали? – удивился Фу-Фью и оглядел папашу с головы до ног. – А я-то думаю, что это за наряд на вас такой странный.
В это время подошёл молодой хозяин трактира, и космический завхоз прервался.
– Предлагаю вернуться в 1786 год на полчаса раньше точки ухода, – шепнул он, когда Степан отошёл за очередным блюдом. – Тогда мы и от драчливых мужиков избавимся, и «кроликов» схватим.
– Ни в коем случае, – не согласился Всюси, поёжившись. – Не хватало опять к динозаврам попасть, как тогда, когда ты первый раз конец 18 века искал.
– Год-то я верно указал, просто с эрами[149] путаница вышла, – попытался убедить родителя Фью. – Вместо последнего периода Кайнозойской эры назвал Юрский период Мезозойской эры.
Но тот твёрдо стоял на своём.
– Бить будут, – напомнил тогда сынок.
– Будут, – кивнул папаша, с наслаждением поедая целиком зажаренного гуся. – Но меня уже столько били, что одним разом меньше, одним разом больше – ничего не значит.
Вспомнив о реакции Всюси на преобразования, Фью внимательно посмотрел на его лысину.
– И с рогами вашими надо что-то делать, – напомнил он. – Из-за них мы опять в историю влипнем.
– Не робей, сынок, – заверил папаша. – Я целых три месяца в станице прожил среди казаков. Ох, и лихие черти! Кому хош рога обломают.
– Что же, они вас от аллергии избавили?
– Нет, к сожаленью. Но стоит мне два раза топнуть, три раза хлопнуть, как рога сами по себе отваливаются.
– Очень удобно, – заметил Фью.
– Очень, – согласился Всюси. – Только расход кальция большой. Из-за его недостатка ноги кривеют и живот из штанов вываливается.
– Надо больше молочных продуктов употреблять, – посоветовал Фью и, подозвав Степана, заказал папаше творожную запеканку…
После этого инопланетяне ещё долго и вкусно ели. Когда же пришло время расчёта, мерзко хихикнули, показали трактирщику два длинных языка и растаяли в воздухе.
– Ах, прохвосты! – воскликнул обманутый наследник.
Но «прохвосты» в мгновение ока переместились на более чем четверть века назад и уж предстали перед очами его родителя. Здесь они тотчас с лихвой заплатили за неоплаченный обед и оскорбление ни в чем неповинного Стёпки. Ибо вернулись инопланетяне в ту самую гнусную минуту, когда их били, мяли, душили и крутили руки за спиной.
Для мужиков 1786 года персидские купцы, понятное дело, никуда не исчезали. Только одежда на них чудесным образом изменилась, да у папаши Всюси выросли и тут же отпали рога.
– А! – увидев это, радостно взвыл половой и ещё выше поднял икону с Николаем-чудотворцем. – Вишь, бесовское отродье, страшится святости!
– Хватай! Вяжи! – зычно призывал хозяин трактира, выуживая из-под прилавка моток верёвки.
Мужики навалились на персов с новой силой.
– Нет такого права, пленных бить! – позабыв, что он не французский генерал, а персидский купец, возмутился папаша. – Я буду жаловаться атаману!
Он, конечно же, имел в виду казачьего атамана. Но хозяин трактира решил, что речь идёт о предводителе шайки, которая в те годы грабила проезжий народ в окрестных лесах.
– Ах, разбойник! – подскочил трактирщик к Всюси.
Замахнулся своим пудовым кулаком, примерился, но ударил отчего-то не папашу, а его коробчатого сынка.
На физиономии инопланетного завхоза во второй раз вздулся синяк. И снова под тем же глазом, по которому драчливый хозяин трактира стукнул его то ли полминуты, то ли полгода, то ли четверть века назад.
– Я этого трактирщика сейчас в экспериментальную гусеницу превращу! – свистнул рассерженный Фью.
– Не смей! – остановил его Всюси. – Иначе мы твоих «кроликов» вовсе не найдём!
От бессилия и злости Фу-Фью даже зубами заскрипел. А после изловчился и двинул трактирщика сапогом в живот.
– Ах, шельма! – воскликнул тот, отскакивая. – Где городовой?!
Игнат Батан, казалось, только и ждал, чтобы о нём вспомнили. Тотчас возник в дверях трактира и принялся яростно дуть в свисток, призывая подмогу. Вскоре на шум и крики явился сам городничий с приставом и всей караульной частью. Увидев персов, Капищев прямо-таки засиял.
– Попались, голубчики!
И отвесил инопланетянам по оплеухе. Кладя мелкие частые поклоны, к Евграфу Андреевичу приблизился хозяин трактира.
– Ваше высокоблагородие, – вывернув лицо, заглянул он в глаза городничему. – Нехристи заказ пребольшущий сделали, а сами желали поддельный золотой червонец всучить.
– Ага! – воскликнул Капищев. – Ежели за мордобой вы повинны были под кнуты лечь, то теперича не миновать вам каторги!
– Где червонец? – обернулся он к трактирщику.
– Во! – передал тот камешек.
Евграф Андреевич повертел голыш в руках и сердито засопел.
– Ей-богу, был золотой, – перекрестился хозяин трактира и указал на посетителей. – Все, почитай, видели, как ихний червонец каменьем обернулся.
– Вот кабы не это, – показал на измазанный мундир городничий, – я бы тебе, Васюк, в жизни не поверил. Но ить я и сам сегодни от этих персяков потерпел. Бешеные они, право.
– И не говорите, – обрадовался трактирщик откровению главы города. – Они у нас тут и зубами скрежетали и свистали.
После опросов очевидцев папашу Всюси и Фью препроводили в полицию.
Дознание
В тот же день городничий самолично присутствовал при допросе «бешеных персяков». Дознание вёл частный пристав по фамилии Бычь.
– Откуда, господа иноземцы, к нам прибыли? – спросил первым делом глава городской полиции.
– Моя твоя совсем не понимать, – пропел папаша Всюси.
– А вы, милейший? – со всей любезностью обратился тогда пристав к Фью. – Вы какими языками владеете?
Услышав это, инопланетный завхоз решил блеснуть своими достижениями в области языкознания, которые он приобрёл, облучив себя приборами космической академии.
– Я знаю абхазский язык, – с важным видом заявил он. – Знаю австронезийский, арамейский, арабский, африхили, берберский, вьетнамский, древнеегипетский, зырянский, иврит, идиш, индийские языки и ещё десять тысяч других, включая узелковую письменность племени Майя.
– Минуточку, – вмешался тут городничий и отошёл к стоявшему поодаль уже знакомому нам капитану-исправнику Азбукину.
– Дай-ка мне, Симеон Романович, последнее донесение из Санкт-Петербурга, – попросил он.
Прочитав донесение, городничий обернулся к Фу-Фью.
– Шпрехен зи дойч[150]?
– Йа! Йа[151]! – охотно подтвердил тот и перешёл на немецкий язык. – Я очень хорошо говорю на всех европейских языках.
– Так и есть, – сокрушённо посмотрел городничий на капитана-исправника, а затем на частного пристава. – Чистой воды масоны, на коих нам свыше указывают.
Заложив руки за спину, он склонился над лжеперсами.
– Что ж вы, ребятки, тута рыщете, какого рожна позабыли?
– По купеческим делам, птицу певчую продаём, – захлопал рыжими ресницами Фью.
– А сами-то какого роду-племени? – спросил сбоку пристав Бычь.
– Подданные персидского шаха.
– Впервые слышу, чтобы персидские купцы канарейками торговали, – посмотрел на городничего глава полиции. – Со времён Петра Великого сию живность к нам из неметчины возят.
– Ах, вот оно что! – подскочил к арестантам отошедший было в сторонку Капищев. – Выходит, они не персы. И, верней всего, из самой Баварии прибыли, да токмо скрывают энто. А почему, извольте спросить?