– Будь ты проклят, Тарис! – с ненавистью выдохнул стоящий рядом отец Флатис.
– Что это? – спросил я. – Не разведка точно. Больше похоже на мастерскую чучельника.
– Она и есть! Только в чучелах еще теплится жизнь! Приветствие некроманта. В древние времена в города и селения прилетали такие вот птахи, приходили звери, иногда и люди. И замирали в неподвижности. Словно впадали в оцепенение. Раньше приспешники тьмы наводили так страх даже на самые защищенные города. Ведь безвинные существа теперь будут так сидеть и стоять до тех пор, пока не умрут.
– Птиц и зверей жалко, – пожал я плечами. – Но не более того. Не могу сказать, что я особо впечатлен. Литас! Ну-ка…
– Понял, господин!
Со свистом вниз ушла выпущенная из лука стрела, попав точно в шею задравшего морду волка. На землю хлынула было кровь… и тут же ее ток прекратился, рана словно закрылась сама собой в мгновение ока. Волк продолжил стоять с торчащей из шеи стрелой… из полуоткрытых челюстей вырвалось пронзительное жалобное скуление… лесной хищник плакал, не сводя с нас глаз.
По стене прокатились мужские ругательства, редкое бабье оханье.
– Теперь понял? – мрачно спросил священник. – Они переполнены влитой Тарисом жизненной силой. Раны быстро исцеляются, надобности в еде у них почти нет. Они просто стоят и смотрят. Только глаза и живые… долго ли сможешь ты смотреть в глаза безвинного существа, обреченного на подобную участь? Ведь они ощущают сейчас дикий страх, Корне. Ужас, боль от затекших мышц, резь в пустом желудке, страх при виде людей, боль, когда ты наносишь им раны…
а эти раны вновь заживают…Ты бьешь – зверь плачет, раны заживают. Сейчас ты видишь перед собой застывшего волка, оленя, птиц… а если бы там был человеческий ребенок? Что тогда? Нанес бы ему несколько десятков ударов? Отрезал бы ребенку голову, дабы не дать ему залечить раны? А голова ведь и не умрет! Так и будет смотреть на тебя живым взглядом – глаза-то шевелятся! А если голову не отрезать, то еще хуже – плакать будет нет-нет… а потом сипеть, когда горло пересохнет… И так до тех пор, пока не иссякнет вся жизненная сила…
– Будь проклят Тарпе… – глухо заворчал незнамо когда подоспевший Рикар, вставший за моей спиной. – Ублюдок!
– Стрелять ли дальше, господин? – поинтересовался посмурневший Литас. – Не люблю я зверя мучить… но так ведь еще хуже. Стоят застывшие и словно бы в душу заглядывают…
– Погоди, – велел я и повернулся к священнику. – Сможете исцелить пташек и зверей?
– Только если прикоснуться к ним, сумею, – вздохнул священник. – Темных ритуалов над ними не проводили. И не нежить это. Обычные звери, накачанные чужой жизненной силой. Если коснусь и прочту молитву… все будет исправлено.
– Спускаться не дам! Кто знает, может, это ловушка? Я нежить и чужую жизненную силу чую, но тут столько зверья собралось, что толком не поймешь ничего, – отрезал я. – Литас! Тащите веревку, вяжите на ней петлю и накидывайте на стоящих вниз зверей. Потом подсекайте и втаскивайте. Связывайте им лапы или копыта. Стягивайте волку пасть. После чего отец Флатис снимет проклятье. Вот тогда-то и добьете оленей. Волка от проклятья попытаюсь освободить я сам.
– Хорошо, господин Корне. А… а птицы? Вон как филин смотрит… от света дневного бедолага и прищуриться не может…
– Тарис нас сейчас видит? – вновь задал я вопрос священнику.
– Нет. Птицы или звери должны к нему вернуться.
– Тогда сожгите птиц, отче, – попросил я. – Даруйте им быструю смерть.
– Даруйте смерть… эх… – вздохнул старик. – Да будет так… но тогда и зверей могу так же…
– Нет. Там два оленя! Столько мяса… а до птиц нам не дотянуться. Радуйся, Литас, раньше была у тебя охота, а теперь звериная рыбалка.
– Радовать тут нечему, господин…
– Но и горевать не над чем! Веревка где?
– Уже послал за ней.
В-в-вах!
Тот самый филин, зыркающий огромными глазищами, вмиг полыхнул огнем. Затрещали сгорающие перья, потянулся дым, послышался короткий птичий крик, и на камень упала дергающаяся обгорелая птичья тушка. М-мать… обгоревший филин с пережженными лапами и крыльями все еще жил… новая огненная вспышка, из бьющейся о камень птичьей головы рванулось пламя, и филин наконец-то затих… Плотно сжав губы, отец Флатис протянул руку к следующей ни в чем неповинной птице. И снова полыхнуло пламя…
А если бы не было у нас волшебника с огненным даром?
Истыкать птиц стрелами? Руками ведь до них не дотянуться, высоко сидят. Не заставлять же людей или гномов карабкаться по отвесным мокрым стенам. Но и получить в итоге живую птицу, превращенную в подушечку для иголок, продолжающую смотреть… страшно как-то… а еще эти редкие жалобные крики, выворачивающие нутро наизнанку…
Проигнорировать птиц? Но их взгляды… к тому же чувствует мое сердце, что если в ближайшее время Тарис не пойдет на штурм, то подобные «гости» навестят нас еще не раз, дабы ввести наши души в смущение. И тогда вокруг поселения прибавится число подобных «живых» чучел, неотрывно смотрящих на тебя слезящимися глазами и жалобно плачущих, прося их отпустить или убить…
Будь же ты проклят, Тарис с черным сердцем! А если бы ты сам оказался на месте этих зверей?
Впрочем… он ведь и оказался. Почти два века пролежал заживо погребенный, плача, стеная, проклиная… вот только полученный им самим урок не пошел впрок, раз уж он продолжает творить подобную гнусь…
– Когда я доберусь до глотки Тариса, – спокойно вымолвил я, глядя, как вспыхивает очередная птичка невеличка, – я подарю ему такой кошмар, что погребение заживо покажется ему раем!
– Его надо сжечь! А пепел развеять! – отрезал старик. – Если уж добрался до гадины – дави быстро и беспощадно!
– О, – заметил я. – Пощады не будет точно! Уж мне вы можете поверить! Однажды я эту тварь спустил под лед!
– И возразить-то нечего, – вздохнул старик, вновь поднимая задымившуюся руку.
По ущелью поплыл сероватый дымок с запахом сгоревшей плоти. Я даже не поморщился – привычный для меня запах, особенно после зачисток шурдских гнездовищ.
Веревочная петля захлестнулась вокруг волчьей шеи, зверя рвануло вверх и вперед, ударив о твердый камень стены. Замершее животное даже и не пошевелилось, лапы остались выпрямленными. Лишь глаза жили, да из пасти сорвался тонкий испуганный визг.
– Пробуй, – кивнул старик на неподвижного зверя, перевалившегося через край. – Но у тебя не получится.
– Почему?
– Наложенная темная волшба использует не только закачанную некромантом силу, но и жизненную энергию самого зверя. Потому и стоят зверушки жуткими живыми пугалами и чучелами до самой смерти. Но ты попробуй забрать чуждую волку силу. А остальное я сам сделаю.