Стиб побледнел. Досада и ярость сжали его горло. Поведение атланта казалось ему издевательством, не только помехой. Он шагнул и схватил посетителя за руку выше локтя с явным земным намерением вытолкать его вон. Мускулатура давала Стибу право надеяться на осуществимость его решений.
Однако юноша не тронулся с места. Он легко освободил свою руку и пристально посмотрел на Стиба. Удивление и грусть этого взгляда были непонятны репортеру, а сопротивление его взбесило. Он скинул пиджак и бросился на юношу. Но борьба была недолгой. Через минуту Стиб лежал задыхаясь на ковре, а юноша спокойно стоял над ним и с прежним удивлением смотрел на своего противника.
— Я очень силен, — медленно сказал он наконец. — Вам не следует бороться со мной. Разве люди земли и теперь вместо приветствия пробуют силы друг друга? Я думал, что это уже умерло.
Потом он подошел к Сидонии и тихо спросил:
— Или… или наверху тоже злы?
Ни Сидония, ни Стиб не поняли этого вопроса, но вздрогнули. Стиб медленно встал с пола, побледнев от стыда и отчаяния. На лице Сидонии он заметил разочарование от исхода борьбы и понял, что не сумел подтвердить свои рассуждения, властно требовавшие соответственных героических поступков. Он видел, что почти погиб в ее глазах. Он грубо спросил:
— А какого черта вы вламываетесь в чужую комнату и суетесь не в свое дело?
Юноша искренне удивился:
— Не в свое дело? Но ведь я спас вам жизнь и пришел сюда, чтобы облегчить вашу участь. Мне кажется, вы не совсем справедливы.
Стиб был сбит с толку. Все оборачивалось не в его пользу.
Сидония внимательно рассматривала своего странного гостя, и он уже не казался ей неприятным. Она чувствовала себя оробевшей, как девочка. Закрывшись одеялом, она села на кровати. Заметив, что пеньюар немного разошелся на груди от объятий Стиба, она быстро запахнула его, покраснела сама и заставила густо покраснеть репортера, но не произвела этим на юношу никакого впечатления.
— Меня зовут Антиноем, — сказал юноша, уже не глядя на них, — мы все носим греческие или египетские имена, знакомые вам из истории. Я не хочу, чтобы вам причинили зло, и потому пришел к вам.
— Разве нам угрожает опасность? — встрепенулся Стиб.
— Не знаю. Может быть, они захотят сделать девушку богиней, а вас королем.
Стиб опять покраснел и рассмеялся.
— Кажется, мне это будет не впервой. Но что ж тут плохого? Почему вы говорите об этом с такой печалью? Я бы, пожалуй, и не отказался стать королем.
Он выразительно посмотрел на Сидонию. Но Антиной сказал с искренней тревогой:
— Берегитесь! Ничего не может быть проще!
Стиб смутился. Он почувствовал какую-то тревогу и очень хотел, чтобы Антиной оказался действительно другом людей земли.
Антиной не выражал желания пояснить свои слова. Он вдруг сказал:
— Может быть, вас скоро покажут народу. Сидония оживилась:
— Покажут? Нас?
— Не вас, собственно, но ваши изображения. Вас лично увидят немногие.
— Но какие же изображения? — воскликнул Стиб.
— Разве вы не почувствовали, как с вас сделали объемные снимки, как только вы остались одни в зале? Впрочем, вы можете посмотреть на ваши статуи.
Он подошел к столу и передвинул рычаг. На экране, заменявшем стену, появились статуи. Все земные люди были вылеплены из какой-то глины. Сидония громко закричала от стыда и закрыла лицо: статуи были обнажены. Услыхав ее крик, Антиной потушил экран.
— Но как же, как же это делается? — спросил Стиб, глаза которого горели, потому что он тоже видел статую Сидонии и теперь боялся посмотреть на нее. — Как можно вылепить лучами фигуру, и притом обнаженную?
— Это очень просто, — почти удивился Антиной его неведению. — Дельта-лучи свободно проникают через материю и не воспроизводят ее. Лучи пропускаются не через пластинку, как в старинной фотографии, а падают на экран из особой глины. Между экраном и аппаратом помещается снимаемый предмет. Лучи точно воспроизводят фигуру в обыкновенном, увеличенном или уменьшенном виде, как угодно. Они просто измельчают и сжигают глину там, где снимаемый предмет не загораживает ее. Остатки глины легко сметаются обыкновенной щеткой. Вы не знали, что экран был в соседней комнате, а аппарат — в стене напротив.
Стиб лихорадочно схватился за записную книжку. Это должны знать в Америке! Снять бы вот так заседание парламента! Ему уже мерещился патент и трест дельталучей. Подумать только — совершенно не требуется рисковать скандалом и подглядывать по купальням! На любом балу — щелк, и готово! Ни одна женщина не надует теперь корсетами и подкладными вещами. Он был в восторге от культуры атлантов.
Сидония, оправившись от смущения, взглянула на Антиноя. В конце концов ничего ведь не произошло. Объемные снимки делаются, вероятно, со всех, а краснеть ей не за что. Она подумала, что хорошо бы увидеть статую самого Антиноя.
Стиб окончил свою запись и восхищенно сказал:
— Да, техника у вас развита, кажется, до пределов возможного!
Антиной пренебрежительно и все же печально улыбнулся:
— Не только техника. Наша жизнь, наше общество дошло до пределов своего развития. Дальше, кажется, некуда. Дальше — абсурд или смерть. Впрочем, это вы увидите сами и, может быть, сами оцените. Я, собственно, пришел затем, чтобы показать вам механического переводчика и объяснить его действие. Вы вряд ли скоро научитесь нашему языку настолько, чтобы понять и оценить все наши достижения. Поэтому переводчик вам необходим. Отвернувшись, пока Сидония накинула платье, он повел их в зал, где они обедали, и открыл инструмент, похожий на клавесин. В этом ящике на тонких крючках висели металлические пластинки перед большим валиком. Валик был соединен с мембраной огромной граммофонной трубы.
— Вот вам переводчик. Он несколько велик, но есть и маленькие — для атлантских языков, — которые можно брать с собой на прогулки. Эти пластинки, в сущности, — только полный атланто-английский словарь. Когда я включу прибор, то каждое слово, произнесенное здесь или на расстоянии, заставит вздрогнуть соответствующую пластинку, на которой это слово напечатано. Обратная сторона, где то же слово напечатано по-английски, касается валика и отмечается на нем соответствующей чертой. Вращаясь, валик приводит в движение мембрану этой трубы, и оттуда уже раздается ясная английская речь. Различия в грамматике регулируются особым прибором, вот этой коробкой с рычагами. Я не буду объяснять вам подробности устройства машины, хотя она сравнительно проста, — не думаю, чтобы это вас интересовало. Эта машина достаточной силы, чтобы вы могли слушать и уличные разговоры. Может быть, это послужит для вас развлечением, а может быть, будет и небесполезно. В машине есть, как видите, и звукоприемник — эта труба, и передатчик — труба меньших размеров. Мы можем проделать опыт.