— Ортан, живо за мной! — скомандовал отец, и парень, пригибаясь, метнулся к переходу.
Портал закрылся, и уже внутри Авелей закричал.
— Не могу удержать! Реальность сместилась! Нас затягивает к Искре!
Лорд Хормольд выругался, и Ортан изумленно уставился на отца, ведь тот никогда не позволял себе крепких выражений, считая подобное поведение ниже своего достоинства. Его полное лицо плыло и словно плавилось в сиянии портала, искажалось, как восковое, и смотреть на это было жутко.
— Ортан не выдержит Искру! — выплюнул он. — Его надо выпустить! Разорви проход, Авелий!
Два мага вскинули руки, и сияние перехода усилилось. Сам Ортан происходящее понимал с трудом, все же он никогда не был прилежным учеником. Он лишь догадался, что его отец прервал перемещение, а потом его ужалило болью, и парень вывалился на траву, больно ударившись о землю. Он застонал, лежа с закрытыми глазами.
— Ну папочка, я тебе сейчас все скажу… — пробормотал Ортан, принимая сидячее положение. Открыл глаза, потянулся к затылку, раздумывая, какого размера там шишка. И ойкнул, как девчонка. Тела не было. Ни рук, ни ног, ни живота. Ни-че-го.
Парень лихорадочно схватил себя за ногу. Ощущения были. Ладонью он чувствовал свое тело и одежду на нем, но вот глазами не видел. Ортан застонал в голос, и снова лихорадочно прошелся ладонями по ногам, плечам, груди, почти с ужасом ожидая, что чего-нибудь не найдет и на ощупь. Но все было на месте, и парень слегка успокоился. Он просто невидим. Почему-то. Но он есть, живой и даже невредимый, дышит и чувствует, значит, все не так плохо. Его пальцы натолкнулись на медальон, висящий на шее.
— Подпали меня Искра! — Ортан поскреб затылок. — Так вот в чем дело!
Когда отец вытолкнул его из портала, на нем был древний артефакт сокрытия сути! Неужели это он так подействовал? Усилился настолько, что полностью скрыл молодого мага? Растворил его физическую оболочку в пространстве? От этих мыслей стало не по себе, и парень вновь торопливо себя ощупал. Выдохнул. Нет, все-таки его тело есть, просто невидимо.
Попытался снять медальон, но ничего не вышло: артефакт висел на шее, не двигаясь.
Он поскреб подбородок, раздумывая, что предпринять. Надо дождаться отца. Магистр Хормольд уж точно вернет все на свои места. А пока… Ортан хмыкнул. Пока можно воспользоваться своим положением. Например, пройти незамеченным в крыло целительниц. Или посмотреть, чем занята полукровка. Хотя она, наверняка, уже сидит в подвале вместе с тем темным, что таскался за ней.
Вспомнив Темного, Ортан поежился, не сдержавшись. Встречаться с ним снова парню не хотелось.
В то утро все казалось ему поправимым и даже не слишком страшным.
А теперь Ортан стоял в коридоре Академии и размышлял, что ему делать. Отец так и не вернулся в свои покои, и найти его парень не смог. А в самой Академии что-то происходило. Белая Башня исчезла, из подслушанного разговора парень понял, что с Искрой что-то произошло. И магистр Райден вернулся в свой кабинет — живой и невредимый. А когда Ортан увидел его, проходящего мимо, то просто взвыл в голос.
Только его никто не услышал.
Никто.
Ни один человек из несущихся мимо его не слышал, не видел и не ощущал.
И это было ужасно. Это было самое отвратительное, что только испытывал за свою жизнь молодой маг. Его — так жаждущего признания, любви и поклонения — больше не было. И на исходе дня Ортан готов был орать от ужаса и отчаяния. Его положение казалось ужасным. Он не мог открыть ни одну дверь. Он не мог ударить, толкнуть или сбить с ног. Он не мог положить в рот еду. Потому что его ладони проходили сквозь любые предметы, как сквозь воду.
Ортан был нематериален.
И бродил по Хандраш, глядя на лица своих друзей или недругов, хватал их за руки, орал им в уши или наступал на ноги, но ученики не замечали ни одного из этих действий. Когда мимо прошел Арви, Ортан бросился за ним в комнату для подготовки, готовый упасть на колени от радости.
— Арви! Арви, это я! Я здесь! Слышишь меня? Арви, урод ты, сволочь, ублюдок, ты должен меня услышать! Ты должен! Ты же мой друг!
Но Арви лишь хмуро листал учебник. Даже когда Ортан попытался выдрать темные волосы на башке приятеля, тот даже не пошевелился.
— Я привидение, — сдавшись, Ортан сел на стол и безумно рассмеялся. — Что б я сдох! Я поганый, невидимый, нематериальный призрак! Меня нет!
Арви, захлопнув книгу, поставил ее на полку и ушел. А его невидимый друг расплакался. В конце концов, этого все равно никто не увидит.
А потом понял, что даже покинуть эту комнату со стеллажами учебных свитков он тоже не может. Потому что способности проходить сквозь стены, какая должна быть у нормального призрака, у Ортана не было. Он потерял все и ничего не приобрел взамен.
Его просто не стало.
* * *
Шариссар
За утро он успел побывать на тренировках нескольких взводов, проверить надежность Ледяного Полога вокруг Острога и нанести неожиданный визит десятку командующих армии мрака. И отправить двух из них в яму за то, что низшие паладины не заметили разорванную линию щита на вверенной территории. Проводник израсходовал почти весь свой резерв, устанавливая для Шариссара путевые арки и разрывая для него ткань пространства.
Его дыхание вырвалось с хрипом где-то в середине дня, когда паладин вдруг замер посреди тренировочного лагеря.
…Ее целовали. Жадно, страстно, нежно. Чужие губы прикоснулись к губам Леи, и паладин зарычал, ощущая, как удлиняются клыки и выгибается спина. Зверь бился, требуя выпустить его, ломая человеческую волю в истовом желании убивать. Он хотел рвать на части, раздирать клыками, сдирая кожу лоскутами, хотел, чтобы тот, кто посмел прикоснуться к Лее, умирал мучительно, захлебываясь собственной кровью. И даже это не смогло бы удовлетворить его жажду мести, заглушить боль и ярость, что взорвались в нем, когда он ощутил ее недоумение от чужого поцелуя. Но не отвращение. Не ненависть. Лее не было неприятно. Она лишь… удивилась.
И это окрашивало его мир черно-красным цветом скорого убийства.
Шариссар сдержался лишь благодаря тренированной годами выдержке и самоконтролю, ставшему его второй кожей. Он сдержал обращение, тряхнул головой, заставляя себя вслушаться в отчет командующего гарнизоном. И даже почти понимая, о чем тот говорит! Его глаза лишь блеснули краснотой и вновь стали черно-синими и пустыми.
Он не позволит себе забыться до потери контроля.
Никогда.
В его жизни уже было это — тьма, охватывающая разум, голый инстинкт и желание убивать, острая грань потери человечности — притягательная и сладкая. Мир в такие минуты окрашивается цветом боли и агрессии, а клыки ощущают вкус чужой крови. Паладин лучше чем кто-либо знал, что испытывают звери, запертые в клетках загонов. Он был одним из них, и лишь ему удалось вернуться в сознание…