— А кого я вам принес? М? — игриво заметил дворецкий. — Риэлтора! Свежего!
Я не знаю откуда, но в руках Макса появился огромный мешок со следами крови и борьбы. Он бросил мешок пушистикам, которые налетели на него и облепили со всех сторон.
— Самое странное, что только риэлторов любят, — невозмутимо произнес дворецкий. — Я пробовал почтальонов, гостей и даже сектантов. Но от сектантов у них запор, от почтальонов — понос, после гостей они вообще какие-то вялые… Ума не приложу, что делать!
Я тоже не приложу. Пойду-ка я приложу что-нибудь холодненькое к моей попе. А то мне уже плохо.
— Прошу! Дамы первые! — послышался голос Макса. Он приоткрыл двери. А я отрицательно замотала головой. Да не, ну нафиг!
Дворецкий невозмутимо открыл двери. В комнате не было ничего, кроме выцветших, облезлых обоев.
— Он просто стесняется, — пояснил Макс. — Вы для него новое лицо! Кис-кис-кис!
Я опасливо посмотрела по темным углам.
— Я же говорю. Он у нас стеснительный. Прячется в темноте. Вот не выйдет ни в какую! — заметил дворецкий, пока я обмирала, рисуя себе ужасы. — Кушать будешь?
Из-за угла раздалось рычание. Я спряталась за Макса. Тот достал из ведра кусок мяса и бросил его в темноту. Оттуда послышалось чавканье и рычание.
— Пойдемте, юная мадемуазель. Он сегодня не в духе. Видимо, настроения нет, — учтиво заметил Макс, прикрывая двери.
Меня мучил один вопрос. Но я все не решалась задать его, считая такие расспросы неприличными. Если у Адама есть отец, то где его мать? Где она похоронена?
— Простите, а вы не знаете…, - я постаралась сделать очень будничный вид, скрывая жар покрасневших щек. — А матушка Адама давно умерла?
— Наверное, — заметил дворецкий. — А почему вы интересуетесь, юная мадемуазель? Неужели вам интересно генеалогическое древо вашего будущего супруга?
Я решила зацепиться за то, что в проклятом поместье должен быть призрак свекрови!
— Знаете, я бы хотела познакомиться с родителями Адама. С отцом Адама, надо понимать, я знакома. А вот с матушкой нет. Если она умерла, то скажите на какую могилку мне отнести цветы? — я старалась, чтобы голос мой не выдавал предательского интереса к одной персоне.
— Я могу открыть вам секрет. Адам — приемный сын. Его взял старый лорд, когда Адам был еще крошечным, — начал дворецкий, пока мое сердце ликовало. — Да, старый лорд не женат.
— Что?! Да как вы вообще могли подумать, что я интересуюсь старым л-л-лордом, — вздрогнула я, когда Макс менял воду мокряку. И чесал его шваброй.
— Ой, простите, юная мадемуазель, — заметил Макс. А голос его изменился. — Я ни в коем случае не хотел вас смутить. И заставить краснеть, как вы краснеете сейчас. Если бы я знал, для чего вы интересуетесь, то наверняка бы отвернулся, чтобы не видеть вашего предательского румянца, горящих глаз и улыбки на лице.
— Бросьте! — дернулась я, чувствуя, что от дворецкого ничего не укроется.
— Ах да, я забыл! Нужно же бросить! Спасибо, юная мадемуазель! Старость — не радость. Как хорошо, что вы пошли со мной, — кивнул Макс, бросая мокряку тухлую р… руку! — А то потом скажут, что не покормил.
— То есть, Адам — приемный? — спросила я, взвешивая все, что знаю про эту семейку. Теперь понятно, почему он так трясется из-за наследства.
— Я вам ничего не говорил, юная мадемуазель, — строго произнес Макс. — Это огромная тайна.
— Да-да, — закивала я, пытаясь скрыть неловкость.
— Конечно, тайна! Его нашли в корзине! — прошептали плинтуса.
— С запиской! — прозвенела люстра в коридоре.
— Позаботьтесь о мальчике! Это было написано в записке! — пробасил подсвечник.
Я посмотрела на Макса, который невозмутимо открывал следующую дверь.
— Юная мадемуазель, — послышался голос Макса, когда я засмотрелась на странную дверь. В конце коридора была дверь, покрытая паутиной.
— А! — встрепенулась я, глядя на дверь с подозрением.
— Это — северное крыло. Туда запрещено ходить. Лорд Адам всем запрещает открывать эту дверь, — заметил Макс, пока я пожирала глазами старинную дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мой взгляд еще раз скользнул по таинственной двери, и я поняла, что нужно придумать предлог, чтобы попасть туда. Желательно незаметно для Макса.
— А что? Мы там не будем прибираться? — спросила я, как можно незаинтересованней. Это был первый случай в жизни, когда я хотела вооружиться шваброй и ведром. До этого такие чувства меня не преследовали!
— С удовольствием, — заметил Макс, закрывая двери очередной комнаты, в которой кто-то чем-то смачно хрустел. — Мне как раз нужен помощник. Пока помощника будут есть, я успею протереть тряпочкой пыль! Я пошутил, юная мадемуазель. Просто юный лорд не терпит посторонних в своих покоях!
Я чувствую, что эта проклятая роза там! Мои глаза сощурились. Я опасливо посмотрела на жутковатую дверь со следами когтей. А потом поплелась за Максом дальше.
— Ой, что-то я нагнулась неудачно! — закатила глаза я.
— Неудачно нагнулась Леди Сарманда, — отозвался Макс, развешивая паутину по стенам и любуясь работой. — А вот, кстати, ее портрет!
— Я краем глаза увидела очень беременную женщину с лицом инквизитора, вокруг которой бегала орава детишек.
Она часто неудачно наклонялась, юная мадемуазель, — пояснил Макс, пока взгляд неизвестном мадам прожигал во мне дыру.
— Я не в том смысле! — томно произнесла я, когда Макс закрывал одну комнату, открывая следующую. — Просто мне как-то нехорошо! Наверное, давление!
— О! С таким шутить нельзя! Сэр Ричбард, внучатый никто нашему юному лорду умер как раз от давления! — снова заметил Макс обеспокоенным голосом. — А вот и его портрет!
Я краем глаза увидела мужика под пыточным прессом с иголками.
— Меня, наверное, продуло! — намекала я, снова томно закатывая глаза. — И если вы мне скажете, что кто-то умер от…
— Вы просто читаете мои мысли, юная мадемуазель! — усмехнулся дворецкий, рисуя кисточкой кровь на полу. — Леди Дженебру, внучатую бабушку лорда Адама, как раз продуло! От этого она и умерла…
— Просто невосполнимая потеря! Последние минуты ее жизни запечатлел неизвестных художник!
Я бросила взгляд на стену, на котором огромным ураганом сдувало тетку. Пышные юбки надулись парашютом, а рядом с ней пролетала корова.
— Заболела я, — скрипнула зубами я, притворно шмыгая носом и снова закатывая глаза. — Я, наверное, пойду. Прилягу!
— Ах, не может быть! — воскликнул Макс, бросая свое кровавое пятно. — Вы себя плохо чувствуете? У вас недомогание?
— Да, — слабым голосом произнесла я, едва не заваливаясь в притворный обморок.
— Конечно, вам нужно прилечь! — строго произнес Макс, ведя меня в сторону старинной кровати. — Ложитесь, юная мадемуазель!
Я прилегла на мягкую пыльную скрипучую кровать, изображая насквозь больную. Я надеялась, что Макс уйдет дальше прибираться. Поэтому тонко намекала ему, что сейчас все пройдет!
— Со мной такое бывает, — слабым голосом умирающего лебедя прошептала я. — Сейчас отпустит…
— Ну что вы, юная мадемуазель! — воскликнул Макс, как назло откладывая все дела. — Со здоровьем шутить нельзя!
— Я чувствовала себя еще тем юмористом, деликатно выпроваживая дворецкого. Но тот не собирался уходить ни в какую! И меня это злило!
— Я безмерно благодарна вам за заботу, — намекала я, поглядывая на обеспокоенного Макса. — Но она излишняя. Я сейчас немного полежу. И мне станет легче!
— Знаете, это обязанность дворецкого лечить семью Орсвиль! — выдал Макс, взмахнув рукой. На прикроватный столик упала огромная книга. Книга рассыпалась в руках, но Макс раскрыл ее. Мне удалось скосить глаза и прочитать название “Фамильные болезни семьи Орсвиль”.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это список всех фамильных заболеваний! — гордо произнес Макс. — Сами понимаете, род — древний. Поэтому и болезней предостаточно! Сейчас попробуем узнать, что у вас?
Страницы шуршали, а я начинала жалеть, что решила сымитировать болезнь. Я же рассчитывала на другой эффект. А уж никак на заботливого дворецкого.