— Ладно, — зло поджимает губы, — можем и так. Это правда, что она беременна? — обращается к Зернову.
Не знаю каким чувством, но я ощущаю, как Захар напрягается. Исчезает аура лёгкости, что обычно исходит от него. Трудно объяснить даже. Это что-то мужское, что улавливается на бессознательном уровне.
— А вы кто?
— Муж, — от Ильи начинает фонить тем же, и я оказываюсь будто под перекрёстным тестостероновым огнём.
— Бывший, — добавляю спокойно. — Илья, тебе пора.
— Она к тебе пришла, доктор? Не знаю, как так вышло, и что ты там мутишь, но моя жена не может иметь детей. Разводишь на деньги? Врёшь ей?
Какой позор. Что он творит? Неужели его так задела моя беременность?
— Слушай, муж. Бывший, — Зернов говорит негромко, но я слышу в его голосе металлические вибрирующие нотки. — Я так думаю, что она не могла иметь детей с тобой. А теперь иди куда шёл.
Вижу, как у Ильи на лице натягиваются желваки. Горло пересыхает от тревоги. Мне совершенно не нравится ситуация.
Помню, в юности девчонки кайфовали, когда из-за кого-то из них ссорились или дрались парни. Меня же это пугало. Было только однажды, и я так испугалась, что они покалечат друг друга, что потом ни с одним, ни с другим больше не общалась. И вот то тошнотворное чувство замаячило и сейчас.
— Я хочу знать, кто тебе его сделал? — стреляет взглядом в меня.
— Я, — всё ещё спокойно, но жёстко отвечает Зернов.
— Ты не понял, доктор. Я спрашиваю, чей это ребёнок.
Я в шоке. Илья никогда себя так не вёл. Мы ссорились иногда, но чтобы доходило до такого — нет!
— Я же тебе ответил, бывший муж, — Захар делает акцент на обращении, сложив руки на груди. — Отец — я. Женщина теперь моя. Свали.
Делает шаг ко мне, становясь вплотную, и обнимает за плечо. У меня внутри разливается жар. Его слова, хоть и сказаны, чтобы пресечь домогательства бывшего, внезапно запускают внутри особую реакцию.
А вот Илья едва ли не зеленеет от злости. Вижу, как он сжимает крепко зубы, чуть не скрипнув ими, а на скулах выступают красные пятна. Некогда любимое лицо вызывает отвращение сейчас.
— Ладно, доктор, поговорим ещё, — выплёвывает яростно, а потом резко разворачивается и уходит к своей машине.
Я выдыхаю, и будто кто-то выкачивает из меня все силы. Только сейчас понимаю, что до глубоких отметин вонзила ногти в ладони.
— Стоять, — Захар прижимает меня крепче к своему боку, потому что у меня действительно подкашиваются ноги.
— Прости, Захар, — мне так стыдно перед ним. — Илья почему-то слишком бурно отреагировал на мою беременность, хотя я и не говорила ему. Я почти никому не говорила.
— Всегда найдётся добрый человек, любящий потрепать языком, — пожимает плечами, поглаживая моё плечо.
— Спасибо тебе, сама я оказалась неготовой сейчас защищаться.
— И не надо самой, — фраза для меня непривычная. Даже замужем я была всегда один на один с проблемами. — Тебе надо поесть. Пойдём? У меня ещё час до приёма.
Мне действительно надо поесть, я ведь перед анализами натощак приехала. А так хотелось позавтракать. И тошнило, пока добиралась, и слабость уже ощущается. Ноги словно ватные. Раньше я могла спокойно продержаться до обеда на одних лишь паре чашек кофе. Но теперь нас двое, и есть хочу не только я.
Захар говорит, что анализ на сахар лучше сдавать не после стресса — результат может быть некорректным, и завтра он сам заедет за мной утром и отвезёт в клинику, чтобы я голодная за руль не садилась. А сейчас мы идём к нему в уже знакомую подсобную комнату. Он предлагает мне яблоко в ожидании доставки еды. Но заказ тоже доставляют быстро, и уже через пятнадцать минут я с аппетитом уплетаю куриные зразы с лапшой и оливки. Куда же без них? Теперь мини-баночка у меня всегда в сумке есть.
— Спасибо за завтрак, — улыбаюсь, допивая чай. — Так на работу не хочется. Надеюсь, Илья сегодня будет на объектах.
— Вы вместе работаете? — хмурится Зернов.
— Да, на одной фирме, но в разных отделах.
Захар ничего не отвечает, но выглядит сосредоточенным. Думает о чём-то молча, как всегда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Во сколько ты заканчиваешь? Я тебя заберу.
Я даже жевать мармеладку перестаю, смотрю на Зернова с удивлением. В памяти всплывает вот это его твёрдое «Отец — я. Женщина моя», и меня охватывает смущение. Взрослая женщина вроде бы, а чувствую себя малолеткой восторженной. Забота приятна.
— Не надо, не стоит беспокоиться. Думаю, он успокоиться и…
— Вика, — обрывает тоном не терпящим возражений, — я заберу.
Говорит с нажимом. Но не с таким, что возникает желание оспорить и выстрелить средний палец, а хочется сложить лапки и позволить. Поэтому захлопываю рот и просто дожевываю мармеладку.
— Кстати, мои друзья пригласили меня на ужин. Девушку ты уже встречала — это Маша, моя медсестра. Пойдёшь со мной?
16
Я не ошиблась, мой бывший муж действительно сегодня работает на объектах. Даже дышать становится легче и работается на подъёме. Дел успеваю сделать много, вовремя отсылаю шефу промежуточную информацию и — о боги! — он, кажется, даже доволен. По крайней мере, ответа с требованиями мне не приходит.
На обед я спускаюсь в кафетерий, Ирина с Леной из финансового сидят за столиком и машут мне рукой, приглашая присоединиться. Я беру гречку с куриной котлетой и салат из свежих овощей, едва выдержав жуткий запах жареной рыбы у раздатки. Вообще рыбу в нашем кафетерии готовят вкусную, но, кажется, у моего токсикоза иное мнение теперь. К стакану сока выбираю маленькую булочку с маком в глазури и иду к девчонкам.
— Привет, Викуль! — улыбается Ирина. — Ты как всегда заработалась и не в курсе новостей.
— Каких это? — усаживаюсь и достаю влажные салфетки, чтобы вытереть руки перед едой.
— Надька из рекламного уходит в декрет! — торжественно рапортует Ирина. — Ну как в декрет… у неё вроде бы семнадцать недель, вот легла на сохранение, но народ уже делит её место. Думаю, шеф повысит Рыбина, а на его место возьмёт кого-то.
— Мм…
Начинаю с аппетитом есть, слушая трескотню девочек. Я и раньше не особо любила участвовать во всех этих сплетнях, работу работать надо так-то, а не языками шлёпать, а сейчас мне уж и совсем стало неприятно. Вот так и моё место скоро будут заочно делить, если уже не поделили.
Приходит мысль, что разговор этот заведён не просто так. Намёк? Уже в курсе и ждут, что я поделюсь подробностями?
— Зачем оно ей нужно? Ой, а я вообще детей не хочу, — тянет Лена. — Они же орут. И памперсы эти. Фу. А тело? Грудь как тряпочка, целлюлит, под глазами мешки от недосыпа. Я уже молчу за… хм… дальнейшее качество интимной жизни. Ведро. Какому мужчине это понравится?
— Знаешь, Лен, — у меня внутри поднимается волна неприятия к ней. — Дети — это не целлюлит и ведро. Это радость. Но ты имеешь право на своё мнение, конечно, только не надо его другим навязывать.
Аппетит пропадает, и я, взяв поднос с недоеденной кашей и котлетой, встаю и ухожу под удивлёнными взглядами девушек.
Илью я на работе всё же встречаю. Генеральный проводит совещание начальников отделов, и Разумовский, естественно, присутствует. Он явно не в настроении, пару раз кидает на меня косые взгляды.
Признаться, я недоумеваю, чем его так задело моё положение. Мы между собой всё давно решили. Неужели он думает, что я обманывала его, когда не могла забеременеть? Он же видел своими глазами, через какой ад я проходила, утопая в неудачных попытках завести ребёнка.
К моему счастью, после совещания шеф просит его задержаться. Я вижу, как мой бывший муж раздосадован, и очень радуюсь, что могу спокойно уйти с работы. Хорошо, что совещание сегодня в конце рабочего дня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Возвращаюсь в свой кабинет, быстро одеваюсь и уже готовлюсь стартовать к выходу, как Настя срочно просит подписать бумаги — собирается по пути с работы отправить их по почте.
Справляюсь быстро и тороплюсь к лифту. Испытываю облегчение, когда выхожу на парковку.