– Вы так щедры, маркграф, – хмельно улыбнулась Бастианна, смерив де Мовиля сугубо женским оценивающим взглядом.
– И пусть только кто-нибудь посмеет властвовать над вами, оскорбить или хотя бы попытается обидеть каким-либо намеком…
– Постойте-постойте, маркграф… – пришла в себя Маргрет. – Попросите, чтобы все удалились и оставили нас одних. – Когда это требование было выполнено и всадники удалились от кареты, Маргрет без каких-либо обиняков спросила: – Насколько я поняла, вас послала герцогиня Алессандра?
– Нет. Клянусь честью своего родового герба. Я совершаю это по своей собственной воле.
– Но она хотя бы знает о том, что вы тронулись в путь, чтобы догнать меня?
– Я послал гонца и завтра она, конечно же, об этом узнает. Как, впрочем, и этот… слов не нахожу, чтобы выразить свое возмущение… ваш отец, герцог Николя де Роберваль.
– Но вы хоть понимаете, маркграф, что Робервали никогда не простят вам такого вмешательства в дела их рода?
– Меня это не остановит. У них уже и так есть повод ненавидеть меня, – саркастически ухмыльнулся он.
– Робервали соберут людей, они объявят, что вы похитили меня и силой заточили в свой замок. Между вами возникнет настоящая война, какая уже не раз возникала между аристократическим родами Франции.
– Это меня тоже не остановит, – молвил маркграф, но уже не столь уверенно, как прежде. – Тем более что вы сможете подтвердить, что силой я вас не захватывал и никуда не заточал, а всего лишь восстановил справедливость. В доказательство этого вы сможете выйти замуж за вашего избранника, шевалье д’Альби, и жить в моем имении так долго, сколько понадобится.
– Так вы уже знаете о шевалье д’Альби?! Впрочем… – сокрушенно покачала головой, Маргрет. – И все же… Все не так просто. Очевидно, вы плохо представляете себе, что за человек мой отец, и уж совершенно не представляете себе моего дядюшку, адмирала де Роберваля. Они сплетут против вас такой заговор…
– Остановитесь, Маргрет, – воинственно улыбнулся де Мовель. – А то у меня создается впечатление, что вы пытаетесь запугать меня.
– Уберечь, господин маркграф. И спасти.
– Тогда кто тут в роли спасителя?
– Они и в самом деле настроят против вас короля и весь двор. Они не захотят, чтобы мое отлучение от рода Робервалей и изгнание стали известны всей Франции. Отправив меня в Канаду, они в тайне надеются, что в высшем свете это будет воспринято как мое чудачество или как серьезная попытка начать новую жизнь в Новой Франции. И что там я выйду замуж, обзаведусь семьей, а тем временем здесь, во Франции, обо мне попросту забудут.
– Какой же он мерзавец, этот Николя де Роберваль! Не будь он вашим отцом…
– Но он все же мой отец, и вам, маркграф де Мовель, придется с этим считаться. И потом, вы еще не предугадали самого страшного.
Маркграф вопросительно взглянул на герцогиню. Он и так был подавлен ее логикой, и даже стал задумываться: не следует ли ему остановиться? Не принесет ли его поспешность и горячность еще больше неприятностей и Маргрет, и ему самому?
– Что вы имеете в виду, герцогиня?
– Как только Робервалям станет известно, что вы похитили… пардон, освободили меня из-под стражи лейтенанта Гардена, вам навсегда, слышите, навсегда, будет запрещено бывать в замке пэра де Роберваля, а герцогине Алессандре де Роберваль – под страхом заточения в монастырь и официального обвинения в супружеской измене, которое может привести даже к суду инквизиции… под страхом всего того, что моя матушка вряд ли способна будет пережить… – ей будет запрещено встречаться с вами. Уж не знаю, как для вас, но для герцогини Алессандры это будет настоящей трагедией.
Маркграф нервно дернул эфес шпаги, швырнул свое бесполезное в данном случае оружие назад в ножны, и раздосадованно прошелся вдоль кареты.
«Она права! – сказал он сам себе. – Весь ужас в том, что герцогиня действительно права. Превратив Робервалей в своих официальных врагов, я лишу Алессандру последней возможности хоть изредка видеться со мной».
Люди маркграфа, а также слуги и солдаты лейтенанта Гардена все еще держались поодаль и молча наблюдали за тем, что происходит у кареты. Все ждали решения герцогини, понимая, что только от ее согласия или несогласия зависит развитие дальнейших событий.
– Что же вы в таком случае предлагаете, герцогиня? – измученно спросил де Мовель, вконец разуверившись в мудрости и своего решения, и своей решимости.
– Я признательна вам, маркграф, за это вторжение в мою жизнь. И останусь признательной на всю жизнь. Уже хотя бы потому, что вы – единственный в этом мире, кто хотя бы попытался вступиться за меня.
– Вот именно: «попытался вступиться», герцогиня, – почти в отчаянии развел руками маркграф. – Но, как видите…
– Нет, маркграф, я не права. Не просто пытались, вы и в самом деле храбро и решительно вступились. Ибо то, что вы сделали, не осталось словами или пустыми обещаниями. Это было действие, отчаянное и мужественное. И не ваша вина, что я не позволила развить ваш план спасения.
– Да, предлагаете воспринимать мое поражение именно так?
– Вы остались верным своему слову и своему долгу маркграф. Это я не согласилась получить свободу из ваших рук. Но в то же время я освобождаю вас и от вашего долга, и от угрызения совести.
– Я благодарен вам, Маргрет, – кажется, только теперь по-настоящему осознал де Мовель, на какой грани общественного порицания, на какой грани вражды с родом Робервалей, и, наконец, на какой грани общественного противостояния с королем сумела остановить его эта мужественная женщина. – Я… благодарен вам, – почти шепотом повторил он. – Вы также мудры и так же благородны, как и ваша матушка, герцогиня Алессандра.
– Кажется, мы прекрасно поняли друг друга.
– Весьма сожалею, что слишком поздно познакомился с вами. Близко познакомился. И мне бы очень хотелось…
– Уверена, у нас еще будет такая возможность. Не собираюсь же я пробыть там, за океаном, целую вечность. Однако я бы не допустила, чтобы вместо моей матушки вы влюбились… в меня, – озорно улыбнулась Маргрет.
Маркграф тоже улыбнулся, но как-то слишком уж уныло. Это была шутка, которая, увы, могла оказаться сумбурной правдой.
– Что я могу сделать для вас, герцогиня? Чем облегчить вашу участь?
– Помочь вернуться в карету, – вежливо напомнила Маргрет, ставя ногу на подножку экипажа.
– О, да, простите… – подал ей руку маркграф. – Но в самом деле… что-то же я должен, что-то же могу сделать для вас?..
Прикажите своим людям вернуть лейтенанту и его «бессмертным» оружие. Этого будет вполне достаточно.
– Эй вы, бездельники! Верните лейтенанту Гардену его шпагу! Солдатам – тоже. Прошу прощения, лейтенант, произошло недоразумение, которое, как вы сами видели, удалось уладить после соответствующих разъяснений герцогини.