Время подошло к полуночи. И вдруг Мартын уловил лёгкий скрип снега. Спыхальский сжал зубы, чтобы они не стучали, и глянул влево, откуда долетали звуки. Может, Арсен идёт?
Нет, это не его фигура, не его походка. Незнакомец был невысокого роста и слегка прихрамывал на одну ногу. Шёл медленно, оглядываясь и прислушиваясь. Приблизившись к калитке, остановился и осторожно нажал на щеколду. Калитка оказалась запертой. Незнакомец вполголоса выругался:
— Остолопы! Сколько раз предупреждал: в среду не запирайте!
Он поднял голову, как бы смерил взглядом забор, потом подпрыгнул, ухватился руками за край и начал карабкаться вверх, стараясь правой, здоровой ногой наступить на щеколду, но никак не попадал на неё.
Спыхальский прикинул: если это посланец Морштына — надо хватать его. Если нет, можно выкрутиться, обвинив хромоногого в намерении ограбить чужеземное посольство.
Наконец незнакомцу удалось подтянуться и лечь животом на забор. Ещё мгновение — и он будет на той стороне.
Пан Мартын выскочил из своего укрытия, ухватил незнакомца за ногу. От неожиданности тот охнул и свалился в снег. Спыхальский крепко зажал ему рот ладонью, коленом прижал к земле.
— Тихо! Не шевелись! Иначе…
Незнакомец замычал, замотал головой. Очевидно, ему не хватало воздуха. Спыхальский разжал пальцы, и тот несколько раз судорожно всхлипнул, вдыхая.
— Кто такой? К кому шёл? — прошипел Спыхальский. — Да не вздумай кричать, не то задушу, как котёнка, клянусь паном Езусом! — И он сильнее нажал коленом.
— Ради бога, пан… отпусти…
— Ты хотел ограбить посольство?
— Я не вор, милостивый пан…
— А кто же?
— Меня звать Юзеком… Хромым Юзеком… Отведи меня к пану де Бетюну.
— Ты знаком с паном де Бетюном? С посланником? — Спыхальский еле сдержал радостный возглас, поняв, что в руки к нему попал именно тот, кого они с Арсеном все это время выслеживали.
— Да.
— Чем докажешь это? — Пан Мартын, прищурившись, выжидающе смотрел на Юзека.
— Пусть пан отведёт меня к посланнику и сам убедится.
— Что я — рехнулся, чтоб вести тебя, шельма, к пану де Бетюну! Ишь чего захотел! Я задушу тебя, разбойник!
И хотя Спыхальский говорил тихо, почти шёпотом, страшный смысл его слов быстро дошёл до Юзека, и он с перепугу начал заикаться.
— М-милостивый п-пан, выслушай м-меня! Истинная п-правда — я н-не вор! Иду к п-пану де Бетюну от глу-бок-ко-уважаемого п-пана сенатора Морштына… Знает ли м-милостивый пан т-такого? С письмом…
— Не ври! Так я и поверю, что известный всей Варшаве пан сенатор послал письмо с таким негодяем и ворюгой, как ты! Где оно? Не поверю, пока не удостоверюсь!
— Пусть п-пан возьмёт в к-кармане…
— В каком?
— Вот здесь, с-слева…
Спыхальский потянулся было рукой к карману, как вдруг получил такой сильный удар в грудь, что отлетел на несколько шагов и упал в снег.
Он тут же вскочил. Хромой Юзек был уже на ногах и, тяжело дыша, вскинул вверх правую руку. В ней тускло блеснул кривой татарский ятаган.
— Так вот какой ты посланец ясновельможного пана Морштына! — зло прошипел Спыхальский. — Брось нож, мерзавец! Или, клянусь, я убью тебя!
— Теперь неизвестно, кто кого, хе-хе! — с издёвкой крикнул Юзек. — Я сам отправлю тебя, милостивый пан, к праотцам!
Они медленно кружились друг против друга, как петухи. Юзек бежать не пытался: понимал, что длинноногий противник сразу догонит его. К тому же он был не робкого десятка. У Спыхальского цель была одна — завладеть письмом. Он мог бы воспользоваться пистолетом, но не хотел поднимать шума и потому всю надежду возлагал на свою силу и ловкость.
Первым не выдержал Хромой Юзек. Видя, что противник не держит в руках оружия, он решил использовать своё преимущество и одним ударом ятагана покончить с ним. Его бросок был быстр и решителен. Ятаган молнией сверкнул над головой Спыхальского.
Но более быстрым оказался пан Мартын. Как клещами, схватил он занесённую над ним руку своей левой, а правой ударил противника в лицо с такой силой, что Юзек свалился как сноп и лежал бездыханно, не подавая никаких признаков жизни.
— Ге-ге, паршивец, да ты, как вижу, слаб против меня! — пробормотал Мартын, вытаскивая у него из кармана тугой свёрток бумаг. — Сам виноват, сукин сын!
С этими словами он схватил Юзека за ноги и поволок к реке. С сожалением взглянул на ятаган, все ещё зажатый у того в кулаке, но решил, что брать его не следует. Подняв тело над прорубью, тихо опустил под лёд.
Мелкий снежок все продолжал сыпаться с неба, заметая следы трагедии, только что разыгравшейся на берегу Вислы. «До утра и намёка не останется», — подумал пан Мартын. Засунув глубоко за пазуху драгоценный свёрток, Спыхальский торопливо пошёл разыскивать Арсена.
7
В это время на противоположной стороне посольской усадьбы происходили события бескровные, но не менее важные.
Место для наблюдения Арсен выбрал себе необычное — на широкой, занесённой снегом крыше надвратной башни. Здесь было очень холодно, ветер продувал насквозь, но зато безопасно, а главное — отсюда весь двор посольства открывался как на ладони.
Он сразу заметил там какое-то оживление. Кто-то с фонарём ходил возле конюшни и каретного сарая. В доме замигали огни — то в одном окне, то во втором, то в третьем. Доносились человеческие голоса, лошадиное ржанье…
Арсен замер, насторожившись…
Около полуночи, когда за Вислой прокричали первые петухи, от крыльца посольского дома отъехали крытые сани. «Неужели сам посланник выезжает куда-то так рано?» — подумал Арсен.
Перед санями трусцой бежал ключник: у пояса позвякивали ключи. Было слышно, как он тяжело дышит.
Казак плотнее прижался к заснеженной крыше.
Ключник открыл замок на воротах, широко распахнул их. Сняв шапку, стал в сторонке, давая саням дорогу, и Арсен увидел его широкую лысину. «Верно, посланника провожает», — решил казак, но тут же изменил мнение, расслышав слова, которыми перекинулись ключник и кучер, слова, прояснившие картину.
— Янек, скоро ли назад? — спросил ключник, когда сани поравнялись с ним.
Кучер придержал лошадей.
— Не волнуйся, отец, — послышалось в ответ. — Передай матери, что к обеду вернусь. Пусть приготовит горячего чаю, чтоб погреться с мороза. Отвезу этого пана, — он указал кнутом на сани, — к «Белому лебедю», оттуда он поедет в Париж на перекладных. А я — домой. Будь здоров, отец.
Янек хлестнул кнутом — лошади дружно рванули из ворот и помчались в снежно-мутную тьму ночи.
Ключник закрыл ворота, щёлкнул замком, а потом медленно побрёл по двору, что-то бормоча себе под нос.
Сердце Арсена билось часто-часто. Он выждал, пока ключник скрылся в темноте, и спрыгнул на землю.