Читать интересную книгу Скорая 2025 - Константин Мазуренко

на дно! Я прям здесь чувствую мощь его ненависти к жизни! Помнишь, как тогда, в деревне, тебя пришиб лежачий больной? Теперь я с тобой в одной упряжке. Мы оба тащим желание закончить все здесь и сейчас. Как оно отзовется при встрече с таким работником Скорой? Мне страшно!

Раздался телефонный звонок. Глафира подняла трубку:

– Маам! Я с тобой! – уверенно и в то же время умоляюще произнес Арсений. – Мне 16. Ты мне нужна! Ты даже не представляешь, как ты мне нужна! Я знаю будущее, нет пока ни одной женщины в моей судьбе, которая мне нужна так, как ты! Пожалуйста, помни об этом! И не поддавайся на уловки тьмы! Ты за меня теперь отвечаешь! Я без тебя не смогу стать тем, кем мне надо стать. Только ты можешь меня вывести на ту тропу, по которой мне идти всю жизнь! От меня будет зависеть столько жизней, что сложно сейчас это даже представить! И только ты можешь стать тем, кто поможет мне на этом пути! У тебя нет варианта не справиться! Ты сможешь! Я верю в тебя! Боль, разделенная на два, – половина боли. Не пытайся все сделать сама, рядом с тобой надежный друг. Дели с ним испытание, и вы вместе справитесь!

Арсений положил трубку.

– Ничего себе сыночка на груди пригрела! – опешила Глафира.

– Я слышал. Молодец парень! – одобрительно кивнул Викентий.

– Я бы сказала, это было мощно! – остановила взгляд Глафира, собираясь с мыслями, и через минуту решительно произнесла: – Одеваемся! Идем!

Викентий улыбнулся: ему нравилась эта решительная женщина. Он очень четко и ясно осознавал, что такой еще ни разу в своей жизни не встречал, и теперь уже не нужно было другой!

Душ, кофе, новая одежда привели работников Скорой в тонус и помогли настроиться на рабочий лад, заставив стать морально собранными и готовыми ко всему.

Ровно через час два профессионала, полных твердости в намерениях и решимости спасать всех, кому нужна была их помощь, стояли возле громадных дверей роскошной виллы Дона Диего Гарсиа.

Скорая. Дон

Дон Диего Гарсиа ожидал гостей к завтраку на террасе, противоположной к входу на виллу.

Колючий, неприятный, полный желчи взгляд с лёту охладил пыл Глафиры.

Какая-то вселенская ненависть ко всему живому чувствовалась в этом старике.

Глафира с испугу, опустив глаза в пол, сделала реверанс. Викентий спокойно протянул руку для знакомства, представившись.

– Дон Диего, – недовольным голосом ответил на рукопожатие старик.

– Глафира, – поспешила представиться работник Скорой и протянула руку.

– А с тобой, детка, я знакомиться не буду! – отрезал Диего. – Птичка не того ты полета, чтобы спасать дона Диего Гарсиа.

Английский хозяина дома был безупречным.

– Присаживайтесь! – снисходительно разрешил Диего.

Глафира прослушала отповедь с протянутой для знакомства рукой и села за стол, окунувшись в состояние ступора. Викентий внимательно посмотрел на Глафиру, взглядом пытаясь ободрить напарницу после такого нелицеприятного приема. Очень хотелось придушить наглого старикана прямо на месте!

– А ты попробуй! Вдруг получится? – усмехнулся хозяин. – Если ей нужна твоя помощь, то что она вообще здесь делает? Присылают дилетантов каких-то!

Дон, сожалея об испортившемся сервисе Скорой, поморщился.

Глафира молчала, собираясь в кучу, включив аппарат, стирающий мысли.

«А ты надеялась, что он прям вот так расцветет в ответ на твою улыбочку и сразу сдастся в твои объятия?» – жестко и язвительно спросила сама себя Глафира.

А потом вдруг произнесла вслух, глядя прямо в упор на дона:

– А я надеялась, что ты прям вот так расцветешь в ответ на мою улыбочку и сразу сдашься в мои объятия!

Викентий прикусил губу и еле сдерживал себя, чтобы не рассмеяться в лицо хозяину дома от такой наглости напарницы.

Дон Диего Гарсиа побагровел, сжал губы и запыхтел от злости, прищурившись и сжимая кулаки, а потом вдруг рассмеялся в усы!

– Гениально! Сразила наповал! Диего! – привстал и протянул руку для знакомства Диего, улыбаясь и полностью отдавая себе отчет в том, что он сейчас делает.

Глафира тоже привстала и ответила на рукопожатие:

– Глафира.

– Вот и познакомились друзья по несчастью! Рассказывай, что у тебя?

– То есть? – опешила Глафира.

– Рассказывай, почему ты до сих пор даже не попыталась вытравить из себя нежелание жить после встречи с моим отпрыском!

– Разве можно это сделать самостоятельно? – искренне удивилась Глафира.

– Но ты же не думаешь, что всех-всех-всех от самоубийства спасают только работники Скорой! Нет их столько! И не все самоубийцы прыгают с крыш. Кто-то успевает сообразить и останавливается. Сам! Ты разве о таком не знаешь?

– Знаю! Но думала, что вытравить, как вы выражаетесь, самостоятельно в себе это невозможно!

– Ну, в какой-то мере ты права. Но для этого не обязательна помощь людей! Тебе же сказали, что муть эта останавливается, а значит и уничтожается, молитвой, как вариант.

– Вы откуда знаете, что мне это говорили? Там были глушилки…

– Вся информация, которую ты слышала, записана в тебе. Достать ее – дело техники.

И раз уж работник Скорой спасает незнакомых, абсолютно чужих ему людей, то почему же он не может себя очистить от этой мути?

– Логично! Я не думала об этом. А почему вы не хотите себя очистить от этой мути, как вы ее называете?

– Потому что я хочу не умереть из-за того, что я самый несчастный и не выношу этого бытия, а хочу самоуничтожиться!

– Насколько я понял, чтобы не распространять то, что вы в себе несёте! – догадался Викентий.

– Именно! – подтвердил дон Диего.

– Но у вас ведь есть потомки, значит, с вашим физическим исчезновением ваши идеи, намерения, эмоции никуда не исчезнут.

– Я знаю это, я не глупый человек. Но я надеюсь, что своей смертью заставлю этих потомков посмотреть на свою жизнь под другим углом.

– Типа миссионерское самоубийство, – покачал головой от сумасбродности идеи Викентий.

– Точно.

– Все ваши дети работают в Скорой?

– Нет, только Фернандо. И только один он – идиот додумался до суицида!

– Почему вы его не остановили?

– Самый способный из всех! Превзошел всех нас! Более пяти тысяч спасенных! Вы можете себе представить уровень его профессионализма? Он сумел спрятать от меня свои намерения. Я чувствовал, что что-то происходит, но не обратил на это должного