Читать интересную книгу Цицерон и его время - Сергей Утченко

В Риме вначале не придали серьезного значения заговору и бегству гладиаторов где–то на юге Италии. Но силы Спартака быстро росли. К нему стали присоединяться другие гладиаторы, беглые рабы, даже обнищавшие крестьяне. В сравнительно короткий срок Спартак собрал и вооружил довольно большое войско.

Тогда против восставших был послан претор Клодий с трехтысячным отрядом. Римские солдаты заняли единственный спуск с горы. Путь рабам, казалось, был отрезан. Но Спартак нашел выход из положения: по его приказу рабы сплели канаты из виноградных лоз и лестницы из ивовых прутьев и при их помощи ночью спустились в тыл врага. Захваченный врасплох отряд Клодия был разгромлен, а вскоре Спартак разбил войско и другого претора — Вариния. После этих успехов на сторону Спартака стали перебегать даже солдаты. Армия восставших насчитывала теперь несколько десятков тысяч человек. Вскоре вся Южная Италия была охвачена восстанием.

Однако в это время среди восставших начались разногласия. Истинная их причина нам неизвестна. Древние историки объясняли эти разногласия тем, что армия Спартака была разноплеменной: в ней были рабы фракийцы, греки, галлы, германцы. Однако все это лишь предположения историков. Достоверно известно только то, что значительная часть восставших во главе со Спартаком направилась к северу Италии, очевидно, с той целью, чтобы, перейдя через Альпы, вернуться на родину — в Галлию и Фракию. От этой основной массы откололись отряды Крикса и Эномая, которые не желали покидать богатую Италию.

В 72 г. сенат выслал против восставших армии обоих консулов. Одному из них удалось в Апулии разбить отряд Крикса, причем сам Крикс пал в бою. Судьба Эномая точно не известна, видимо, он погиб при сходных обстоятельствах. Спартак же продолжал продвигаться к северу Италии. Около города Мутина он одержал блестящую победу над Кассием, бывшим в то время наместником Галлии. Быть может, благодаря этому новому успеху он изменил свои первоначальные намерения, и, хотя теперь, после победы при Мутине, дорога через Альпы лежала открытой, он со всем войском неожиданно повернул обратно в Италию.

Это был момент наивысшего подъема движения. Армия Спартака, как уверяют некоторые древние авторы, выросла до 120 тыс. человек. Победы над отборными римскими легионами воодушевляли восставших. Тем более, что, когда Спартак после Мутины направился в Среднюю Италию, ему удалось в Пицене разбить поочередно армии обоих консулов. В Риме началась паника, какой не бывало со времени нашествия Ганнибала. Сенат направил на борьбу с армией рабов Марка Лициния Красса, который приобрел репутацию способного военачальника еще во время Союзнической войны. Он был поставлен во главе шести легионов и наделен чрезвычайными полномочиями.

Однако и Красс вначале терпел неудачи. Он даже просил сенат прислать ему на помощь войска прославленных полководцев — Лукулла и Помпея. Для поднятия дисциплины среди своих солдат он вынужден был прибегнуть к старинному и жестокому обычаю децимации: крупный отряд его войска, обращенный Спартаком в бегство, был построен, и каждый десятый воин по фронту подвергнут казни на глазах своих товарищей.

Вопреки всем страхам и ожиданиям Спартак не пошел на Рим, но, минуя его, направился в Южную Италию. У него возник план переправы в Сицилию, где он и его войско могли, очевидно, рассчитывать на поддержку и начать новый этап «рабской войны». По некоторым сведениям, Спартак получил обещание от пиратов, находившихся у берегов Южной Италии, обеспечить переправу его войск флотом. Но пираты не выполнили своего обещания, и это сразу ухудшило положение Спартака. Он оказался со своим войском на узком перешейке, а подоспевший сюда Красс приказал прорыть глубокий ров через весь перешеек, дабы запереть и отрезать армию рабов.

Но здесь снова проявились в полном блеске военный талант и находчивость Спартака. В темную, бурную ночь, завалив отдельные участки рва землей, хворостом, трупами людей и павших лошадей, Спартак сумел прорваться и перевести через ров свое войско.

Теперь он направился к Брундизию, из гавани которого было легче всего переправиться на Балканский полуостров. В этот напряженный момент от армии Спартака снова откололся крупный отряд, который вскоре был разгромлен римлянами.

Решающее сражение произошло в 71г. в Апулии. Как рассказывает Плутарх, перед началом боя Спартаку подвели коня, но он, выхватив меч, убил его и сказал, что в случае победы у него не будет недостатка в самых лучших конях, а в случае поражения ему вообще не понадобится конь. В упорной и кровопролитной битве армия рабов потерпела поражение, сам Спартак, геройски сражаясь, пал на поле боя. Одному крупному отряду рабов удалось прорваться к северу, но здесь его встретил и разгромил Помпей. Впоследствии Помпей хвастливо заявлял, что он таким образом вырвал самые корни «рабской войны». Шесть тысяч рабов были распяты на крестах, расставленных по дороге, ведущей из Капуи — города, где началось восстание, — до Рима. Движение было подавлено, потоплено в крови, но отдельные группы восставших рабов бродили по Италии еще несколько лет.

Как мы только что могли убедиться, восстание рабов под руководством Спартака, как и все предшествующие ему выступления (в Сицилии или других частях Римской державы), окончилось полным поражением. Это, конечно, не было случайностью. Каковы же историческая роль и значение восстания?

Тенденциозность и необъективность оценки, распространенной в западной историографии, не вызывает сомнений. Моммзен называл восставших рабов шайкой разбойников, Спартака — их атаманом, а движение в целом — разбойничьим мятежом. Личность Спартака Моммзен оценивал тем не менее высоко, считал его выдающимся организатором и стратегом и даже выдвинул предположение — кстати сказать, эта гипотеза долгое время пользовалась успехом — о происхождении вождя рабов из царского рода Спартокидов.

Оценка движения рабов, высказанная Моммзеном более ста лет тому назад, едва ли может нас особенно удивить. Гораздо удивительнее то обстоятельство, что и в наше время некоторые историки, имеющие громкое имя, дают столь же поверхностную и необъективную оценку крупнейшего выступления рабов. Так, например, М. И. Ростовцев, уделив изложению событий немного более полстраницы текста, называет восставших рабов «бандой», «ордой бандитов» и не придает серьезного значения самому движению.

Выше было сказано, что восстание Спартака обстоятельно изучено в советской историографии. Это, однако, не означает, что все выработанные в свое время характеристики и оценки движения можно считать безоговорочно приемлемыми. В нашей историографии 30–х годов безраздельно господствовало представление о «революции рабов». В этой связи и общая картина классовой борьбы в античном обществе получила в работах тех лет отражение, наименее адекватное и вместе с тем наиболее модернизированное.

Эта картина рисовалась примерно следующим образом. Поскольку признавалось наличие двух основных классов–антагонистов — рабов и рабовладельцев, то лишь непосредственная борьба между этими двумя классами и считалась классовой борьбой. Высшая же форма борьбы — восстание, причем его успех или поражение зависели якобы от того, насколько прочен был союз рабов с крестьянством, ибо рабы призваны играть роль гегемона революционных движений. Крах Римской республики и переход к империи, а в дальнейшем гибель самой Западной Римской империи — результат «революции рабов».

Именно под таким углом зрения оценивалось в работах тех лет и восстание Спартака. Прежде всего подчеркивалось, что «выступление Спартака за освобождение рабов означало борьбу за разрушение рабства и, следовательно, рабовладельческой собственности». Далее говорилось, что рабы — основной класс, противостоящий рабовладельческому строю, как таковому, и что они играли «роль гегемона в революциях того времени». Раскол и разногласия, а в конечном счете и неудача всего движения Спартака объяснялись позицией крестьян: они, мол, не понимали, что «разрешение всех вопросов крестьянской революции неотделимо от задачи ликвидации рабовладельческой системы хозяйства, ликвидации рабства». Общий же вывод был таков: «Именно это обстоятельство и не обеспечивало надлежащих условий для надежных и крепких форм смычки восстания рабов с аграрной революцией крестьянства».

Все эти выводы и оценки рассматривались в свое время как марксистская интерпретация классовой борьбы в античном обществе. Наиболее парадоксальным в этих рассуждениях следует считать то немаловажное обстоятельство, что подобные оценки находились в явном противоречии с высказываниями основоположников марксизма–ленинизма о роли и участии рабов в классовой борьбе.

К. Маркс, как известно, высоко оценивал Спартака, говоря о том, что это был «великий полководец… благородный характер, истинный представитель античного пролетариата», но вместе с тем это не мешало ему со всей определенностью подчеркивать, что в римском обществе классовая борьба шла внутри привилегированного меньшинства (свободного населения), а рабы были лишь «пассивным пьедесталом» этой борьбы. По существу те же самые мысли развивал в своей знаменитой лекции «О государстве» и В.И.Ленин. Он отмечал, что «Спартак был одним из самых выдающихся героев одного из самых крупных восстаний рабов», но вместе с тем подчеркивал: «Рабы, как мы знаем, восставали, устраивали бунты, открывали гражданские войны, но никогда не могли создать сознательного большинства, руководящих борьбой партий, не могли ясно понять, к какой цели идут, и даже в наиболее революционные моменты истории всегда оказывались пешками в руках господствующих классов».