— Почему же, до-октор? — заорала Джудит на весь ресторан. — Это очень подходит к тому, чем мы с тобой занимались! А, понимаю! Ты предпочитаешь это называть по-научному, то есть совокуплялся, да?
— Перестань сейчас же! Во-первых, здесь же люди, а во-вторых, ты же знаешь, что нас связывал не только секс.
— Неужели? Давай, Роб, я слушаю тебя, затаив дыхание. Так что же ты скажешь?
— Сядь и не устраивай спектакль, — тихо приказал Роберт.
Изменившаяся Джудит никогда бы не устроила такую сцену в подобном месте, но слова Роберта разбудили в ней незабытую обиду. Так что ему придется потерпеть.
— А как тебе вот это? — Она вылила из своего бокала вино прямо ему в салат. Затем плеснула остатки прямо в лицо, с радостью наблюдая за тем, как по его белой накрахмаленной рубашке ползут красные потеки.
В наступившей тишине, когда все зрители, затаив дыхание, следили за развязкой этого странного шоу, Джудит взяла свою сумочку и быстрым шагом направилась к выходу.
7
Она выскочила на улицу и пошла по тропинке между освещенных кустов сирени и акации. Роберт наконец-то пришел в себя, бросил на стол несколько бумажек и, пробормотав что-то невнятное официанту, побежал за Джудит.
Догнав ее возле старого вяза, он схватил ее за руку, резко развернул к себе.
— Ты с ума сошла!
— Не груби мне, скотина! — Она пыталась вырвать свою руку, но он ее крепко держал. — Отстань от меня! — Джудит резко дернула головой, и золотая сережка в ее ушах блеснула среди черных как смоль волос.
Роберт перестал кипятиться и сменил гнев на милость.
— Я сейчас обниму тебя и облапаю твою задницу.
— Только попробуй, и ты будешь благодарить Бога за то, что у тебя уже есть ребенок, потому что у тебя их больше не будет!
Угрозы такого рода обычно действуют на мужчин как ледяной душ, но в данном случае это произвело обратный эффект. Ощущая в своих руках Джудит такой горячей, такой темпераментной, он совсем лишился рассудка. Роберт почувствовал приток крови ко всем частям тела и понял, что им правит какое-то первородное животное чувство, с которым он не в силах совладать.
Да и она могла скрыть, как сильно страдает без него, и как тяжело ей было жить одной все эти годы. Но не захотела…
Роберт прижал свои губы к губам Джудит и крепко поцеловал ее. Вкус поцелуя вернул его на многие годы назад, когда даже холодный зимний ветер благоухал весенними цветами и травой, если рядом была его любимая.
Желание, дикое и необузданное, как воды Атлантики во время шторма, охватило Гордона и стерло остатки былой сдержанности и степенности, которыми он так гордился. И теперь он стоял перед Джудит уже не как солидный, всеми уважаемый в обществе человек, а как простой мальчишка, который первый раз поцеловал девушку.
Джудит не застегнула пальто. Роберт в порыве страсти сорвал его. Его руки ощутили шерстяное платье, а под ним шелковое белье.
Она сама целовала Роберта. Крепко-крепко, вкладывая в поцелуй все, что претерпела за долгие годы. Она касалась его, ласкала его, как будто на нее только что, подобно лавине, обрушилась безумная любовь.
Наконец, разлепив объятия, Роберт стал оглядываться по сторонам в поисках подходящего места. Но как назло ни одного сарая, ни одного укромного уголка! Вообще ничего, что могло бы послужить им временным пристанищем. Лишь их машина да ряд коттеджей в стороне от дороги.
— Слушай, здесь недалеко есть мотель. — У него наконец заработало серое вещество, и он вспомнил о существовании подходящего мотеля не далее, чем в миле отсюда.
— Как долго туда добираться?
— Пять минут, не больше.
— Возьми меня здесь, — прошептала она. — Скорее…
Заскочив в машину, он одной рукой продолжал обнимать Джудит, чтобы не погасло ее желание, а другой — управлял машиной на узкой и извилистой дороге. Вскоре впереди, за крутым поворотом, показались неоновые огни мотеля.
Дремлющий за стойкой портье лениво протянул им ключ от номера. Теперь ничто не мешало влюбленным уединиться.
Утром их головы остынут, и все будет по-другому. Но сейчас они хотели друг друга, и вынужденное воздержание лишь усиливало их голод.
Когда шторы в спальне были опущены и бра притушено, влюбленные буквально кинулись друг на друга. И как-то сами собой расстегнулись пуговицы, молнии… Одежда падала где придется. И их обнаженные разгоряченные тела вскоре сплелись и ощутили ни с чем несравнимую радость близости.
Приглушив голос рассудка и не думая о последствиях, он, движимый первобытным звериным инстинктом, вошел в нее. А когда тонкая грань между реальностью и волшебством была стерта, Роберт остановился, чтобы еще немного растянуть удовольствие, а затем снова продолжить еще энергичнее, еще сильнее…
Они еще долго потом лежали в объятиях друг друга, и их сердца бились в унисон.
Наконец он поднял голову и посмотрел на часы, стоявшие на тумбе возле кровати.
— Уже поздно, я должен отвезти тебя домой.
— Зачем? — спросила она, не открывая глаз.
У него было много женщин, но никто не возбуждал его так сильно, как Джудит. Он наклонился к ней и поцеловал. Затем слез с кровати и стал подбирать их одежду.
Роберт взял ее за руку и повел в ванную. Там он открыл кран и, подождав пока пойдет горячая вода, затащил под душ. Он намылил губку и дотронулся до нее, оставив на груди мыльную пену.
Его женщина была прекрасна. Несмотря на недавнюю зиму, ее тело золотилось, как спелый абрикос, согретый жарким солнцем. Красивые стройные бедра, узкая талия и упругие груди. Он смахнул рукой мыло, и под ним обнажился красный сосок.
— Ты его кормила? — спросил он.
— Да, — она вздохнула и с наслаждением откинула назад голову, — до девяти месяцев.
— Роды были легкие?
— Нет. Томми вытаскивали щипцами.
Он провел пальцем по ее животу и просунул его ей между ног.
— Никогда бы не предположил, что это было не кесарево. Ты плотная, как девственница.
Она накрыла его руку и сильнее прижала к себе.
— Прижмись весь ко мне, — просила она, стоя под теплым душем. — Люби меня, как любил раньше.
Роберт встал на колени и стал ласкать Джудит языком. Она положила руки ему на волосы и тихо застонала. Ее ноги подкашивались, а тело содрогалось в экстазе…
После Роберт выключил воду и накинул на Джудит полотенце.
— Еще, еще раз! — просила Джудит, когда он вел ее к кровати. — О, пожалуйста, Роб! Еще разочек…
— Ладно, детка. — Роберт смотрел на лежащую на белой простыне обнаженную возлюбленную. — Сейчас я буду тебя любить так, как еще ни один мужчина на свете не любил женщину.