Читать интересную книгу Сеньор Кон-Тики - Арнольд Якоби

Все, что ни находил в эту пору Тур, подтверждало его мысль: он находится в сердце области, которая была промежуточной станцией праполинезийцев на их пути из Азии в Полинезию.

К концу пребывания в Белла-Куле он настолько утвердился в своей догадке, что как-то за обедом не устоял перед соблазном и рассказал о находках и о своей теории одному постояльцу, который не давал ему покоя расспросами. Позже оказалось, что этот постоялец — журналист.

Как-то раз Тур вместе, с этим журналистом и индейцем Лосевая Палатка поехал охотиться на медведя в долину Кватна, южнее Белла-Кулы. Сама по себе охота не так его занимала, он рассчитывал сделать новые археологические находки. В частности, Лосевая Палатка рассказывал ему, что в погребальной пещере высоко в горах сидят в старинном каноэ две мумии индейцев.

Они переночевали в избушке в устье долины Кватна, а дождавшись прилива, пошли на лодке вверх по тихой реке. Когда они приставали к берегу, им всякий раз попадались следы медведя и других зверей. А вскоре они увидели огромного серого медведя, который стоял на задних лапах. Лосевая Палатка встал в качающейся лодке и выстрелил. Горячая гильза упала за шиворот Туру, он подскочил, и Лосевая Палатка шлепнулся в воду. Пока индеец выбирался из реки, топтыгин уже скрылся в чаще.

На следующий день они продолжали путь. Побывали в погребальной пещере, снова и снова находили выполненные красной краской древние наскальные рисунки, изображающие китов, выдр и фантастических созданий.

Под вечер они приметили на опушке темный силуэт — это был великолепный черный медведь.

«Какое зрелище, как здесь, в Кватне, все еще девственно! Рука не поднималась стрелять, вносить цивилизацию в этот нетронутый мир. Поздно. Лодка подошла к камышам, и Лосевая Палатка бесшумно, словно кошка, выбрался на берег, держа в руках ружье… Я последовал за ним. Кажется, медведь что-то почуял? Он то и дело поднимал голову и близоруко щурился в нашу сторону, потом решительно затрусил в лес. Грянул выстрел, и раскатился звериный рев, пронизывая до костей. Ошалев, медведь повернул и побежал на нас. Я отскочил за огромный вывороченный корень, единственное укрытие поблизости. Огромный зверь был уже рядом, около корня, когда Лосевая Палатка выстрелил опять. Топтыгин упал как подкошенный. Каких-нибудь шесть метров отделяло его от нас. Индейская кровь заговорила в Лосевой Палатке. Умирающий зверь еще щелкал могучими челюстями, а индеец вцепился руками в его заднюю ногу. Исход этой удивительной схватки был предрешен. В лесу отдавался жалкий вой медведя. Этой жалобы я никогда не забуду».

Забрав добычу, они двинулись в обратный путь. Уже в Белла-Куле им встретился всадник, который придержал коня и крикнул:

— Интервенция в Норвегии!

Интервенция в Норвегии? Что за дурацкая шутка. Норвегия нейтральна, кому нужна эта маленькая, скудная, холодная северная страна, лежащая далеко от больших путей?

— Кто напал? — вырвалось у Тура.

У Норвегии нет врагов, она уже больше ста лет не знает, что такое война…

— Гитлеровские орды!

Несколько дней Лив и Тур не отрывались от сипящих наушников приемника, стоявшего на кухне «отеля». С болью в сердце слушали они: немцы заняли Осло, вошли в другие крупные города страны… Невероятно, неправдоподобно, будто дурной сон. Тур думал про родных, про друзей, которые очутились под чужим игом. Что-то надо делать. Но что? Шагать в строю, лишиться права самостоятельно думать и действовать? Сама мысль об этом была ему противна.

Да и на что он годится со своей наукой и тайными теориями? Лишь в одном месте Тур чувствовал себя на высоте. В горах! Он лучше многих других знал, что такое горы и леса, особенно зимой. Там он сумеет что-то сделать. Диверсии, партизанская война, опирающаяся на лесные и горные базы!

Исполненная сострадания учительница в долине Белла-Кула пыталась, как могла, их утешить. От души она выражала надежду, что их родители и друзья погибли во время боев и были избавлены от ужасов, которые влечет за собой нацистская оккупация…

Лив и Тур живо уложили чемоданы и с первым же пароходом отправились на юг.

В Ванкувере их ожидал ряд сюрпризов. Во-первых, сам Тур оказался предметом внимания ряда американских газет, и то, что он прочитал, заставило его ощетиниться. Журналист, с которым он говорил о своей теории, передал об этом в «Ванкувер Сан». Дальше информация пошла из газеты в газету и наконец достигла Нью-Йорка, где попросили сказать свое мнение известную специалистку по этнографии Полинезии Маргарет Мид. И, хотя Мид не знала, что нашел Тур, она отвергла его теорию, заявив, что капитан Кук и другие путешественники, которые с Гавайских островов ходили к берегам Канады, привезли с собой туда полинезийские предметы и оставили их в области Белла-Кулы.

Этого голословного утверждения авторитетного лица оказалось достаточно, чтобы на теории Тура поставили крест. «Но ведь я нашел наскальные изображения», — пытался он возразить. Однако никто не хотел его слушать, когда он говорил, что вряд ли капитан Кук сошел на берег и поднялся вверх по долине Белла-Кулы, чтобы разрисовать там камни. И ведь Кук сам указывал на сходство с Полинезией. Не говоря уже о том, что не мог ведь он раскидать в Белла-Куле тысячи каменных топоров и других своеобразных орудий. Археологи показали, что эти орудия развились на месте, Полинезия на них не влияла.

Авторитеты похоронили теорию, она перестала занимать газеты. И Туру оставалось только надеяться, что, дождавшись лучших времен, он во всеоружии вернется к этому вопросу.

Прибыв в Ванкувер, он первым делом пошел в норвежское консульство, чтобы заявить о своей готовности служить отечеству. Консула звали фон Штальшмидт, это был американский немец! Он встретил молодого норвежца суровой миной:

— Сидели бы там у индейцев, вместо того чтобы являться сюда и морочить голову! Норвегия не воюет. Она сдалась!

И он указал на дверь. Тур вышел, красный от стыда и замешательства.

Чтобы выяснить, в чем дело, он направился к своим старым друзьям и знакомым в городе. Его ожидали новые удары. Если кто-нибудь и соглашался его принять, то вел себя очень сдержанно и сухо. Слова консула их ничуть не удивили. Всем известно, что норвежский народ встал на сторону немцев.

Позже выяснилось, что один американский журналист, Лиленд Стоув, случайно оказался в Норвегии в дни гитлеровского вторжения. Он сочинил сенсационное сообщение, которое было напечатано крупными буквами в канадской и американской печати. В сообщении говорилось, что норвежцы не оказали немцам сопротивления, встретили их с распростертыми объятиями. У читателей сложилось впечатление, что союзники не смогли удержать Норвегию из-за подрывных действий самих норвежцев. Эта корреспонденция причинила огромный вред, надолго определив отношение общественности к Норвегии и норвежцам.