– Ты?! – Из-за моей спины Повед вывернулся, к бабе подскочил, гневом наливаясь. – Стерва! Змея!
На Бегуна замахнулся кулаком, в рожу ему метя:
– Сученок!
Бегун вскочить успел, уклонился, а отвечать на удар не стал – виноватым себя чуял.
Зато баба, недолго думая, влепила Поведу затрещину:
– Дурак! Нет бы промолчать, так ты всех созвал на свой позор полюбоваться. Тьфу!
Под ее гневными словами тот сник, покраснел. И защитить его было некому – наши еще и понять ничего не могли, а терпильцы глядели испуганно – виданное ли дело – гость, коему и почет и уважение оказали, чужую жену опозорил?!
Вышата меня в сторону оттолкнул, ринул бабу нахальную на лавку, рванул на ней исподницу, белое тело обнажая:
– Голяком ходи, коза блудливая! Чай, не застыдишься!
– Тебе ль не знать, почему стыда во мне нет?! – завопила та, слезами наливаясь и прикрывая пухлую грудь краями разодранными. – Не ты ли меня силком за дурня этого отдал?! Сестру родную продал за резан!
По щекам ее, прокладывая мокрые дорожки, побегали слезы.
– Что уставились? Пошли прочь! – загрохотал Вышата на чадь столпившуюся.
Те попятились боязливо, взоры потупив, к двери потянулись…
– А вы, – полоснул по нашим лицам взглядом тяжелым, будто топором, – останетесь!
– Я тоже! – Повед губу закусил. Да куда ж гнать его – не уйдет ведь, ни добром, ни худом. – Она все же жена мне…
Я чуть не закричал с досады. Что ж за невезуха такая?! Угораздило же Бегуна среди всех баб одну выбрать, да ту, что сестрой Старосте приходилась и женой знакомцу, в печище приведшему!
Вышата дождался, пока людская толпа из избы выплеснется, унял ярость, успокоился.
– Кто за этого, – спросил холодно, в Бегуна пальцем ткнув, – ответ держать будет?
– Кто бы ни держал, бить-то будут всех, – небрежно заметил Лис. Повед ухмыльнулся криво и злорадно, кулаки сжал.
– Не будут бить. Я не допущу, покуда вы на моем дворе да в моем печище! – Вышата по горнице зверем словленным заходил, а затем перед Поведом остановился, окатил словами суровыми: – Миланью прочь выгоню! Сестра она мне иль нет, а блуда не потерплю!
– Как же так? – охнул Повед, бледнея.
– Ты, коли хочешь – с ней отправляйся!
– За что?! – Повед перед ним на колени кинулся, схватил жену за волосья растрепанные, пригнул ее голову к полу: – Кланяйся, Миланья! Кланяйся, моли брата!
– Вот еще! Слизняк ты гадкий! – Она вывернулась из его пальцев, стрельнула глазами на Бегуна, усмехнулась зло: – Ты, парень, куда его лучше!
– Недолго ему в лучших ходить! – расхохотался Повед, совсем спятив с отчаяния. – Убьют его мужики наши, как прознают обо всем!
Багровея к нам придвинулся:
– Всем вам не жить!
Ишь, распетушился, раскукарекался! Обидел его Бегун нешуточно, но всех за то убивать – это слишком уж…
– Цыц! – Вышата навис над ним тучей. – Уйдут они из печища целыми и невредимыми! Княжья воля моей выше – не смею я их тронуть, покуда они воли Княжьей не выполнили!
Повед зыркнул на него яростно, но промолчал. Со Старостой не очень-то поспоришь – он всему печищу голова.
Да и остальные мужики, что во дворе столпились, помалкивали, хоть и глядели неприветливо, покуда Вышата нас сквозь толпу проводил. Бабы хмурились, плевали вслед, а кто-то даже вякнул негромко:
– Вороги пришлые!
Да замолк, узрев, как Вышата плечи развернул.
У меня щеки стыдом горели – совестился за Бегуна да и за себя самого, за ним не доглядевшего. Знал ведь, как он до девок охоч!
– Дальше сами ступайте. – Вышата остановился у печищенской ограды, махнул рукой. – Да не медлите!
Мужики у нас на расправу скоры – не разберут ведь, кто виноват, кто прав.
– А ты разобрал? – спросил я.
Показалось вдруг – не злится на нас Вышата, а ведь он первей других обиду должен бы был затаить.
– Я сестру хорошо знаю. Она виновата. А может, и моя есть в том вина… – Он нахмурился, покачал головой. – Ее понять можно – какой из Поведа муж…
«Зачем отдавал тогда за него?» – спросить хотелось, но сдержался, поклонился в пояс, рукой земли коснувшись, и пошел, не оглядываясь, прочь. Побежал бы, да зазорным считал убегать, будто и впрямь испугался гнева мужицкого. Что мне кулаки печищенцев, коли я именитым воем стать собираюсь?!
– Поспешил бы ты… – обгоняя меня, посоветовал Медведь. – Догонят – не отобьемся!
– Там видно будет… – поморщился я. Не понравилась трусость охотника. – Да, может, и догонять никто не станет.
– Неужто не слышишь? – Лис усмехнулся, поравнявшись с братом, на меня шалыми глазами поглядел.
– Чего?
Ничего я не слышал – тишь да покой кругом… Хотя… Гудела дорога, будто топало по ней не нас пятеро, а дружина Княжья.
– Небось, всем печищем бить будут… – тихо буркнул Лис, шаг прибавляя.
Тут и у меня слабое сомнение шевельнулось – уж больно грозно дорога под ногами дрожала. Вой я иль не вой, а с целым печищем сам Князь не совладал бы…
Впереди уж кусточки показались, за ними лесок открылся, а там и до озера, сплошь молодняком укрытого, рукой было подать. Глупо в драку лезть, когда без нее обойтись можно… Да только деваться куда? Даже коли побежать сейчас – увидят нас терпильцы.
– Сюда! – Из кустов женское лицо выглянуло и рука тонкая, к себе зовущая. – Сюда!
Миланья? Откуда? Зачем?
– Быстрее же, неуклюжие! – громким шепотом торопила она.
Сама дышала едва, плат расписной на затылок сбился, щеки пятнами красными полыхали. Видать, прямиком по полям бежала, чтоб нас нагнать…
Бегун нырнул в кусты, Лис за ним… А я не решался. Бабе довериться, что голову в петлю сунуть – иль беды жди, иль избавления нежданного…
– Пошли! – Медведь меня чуть не забросил в заросли пышные и сам рухнул сверху, всем телом к земле придавив. Покатились так, в обнимку, в овражек, за кустами не примеченный.
– Пусти! – забрыкался я.
– Тихо! – Он меня по-прежнему к земле прижимал, лишь сдвинулся немного, голову освободив. – Молчи да смотри.
Мог бы и не упреждать – сам я на дорогу, без указок его, глядел. Как не поглядишь, когда неслось по ней пыльное облако, топали в нем тяжело ноги людские. Я едва в пыли мужиков терпилинских различил… Злых, красных, с кольями да вилами в руках. Не наказывать нас они бежали – убивать… Сколько же их за нами вымахнуло?!
– Это он… – шепнула тихонько Миланья и, глаза мои удивленные заметив, пояснила: – Муж мой. Сам не пошел – духу не хватило, зато всех родичей натравил – до вечера теперь будут вас по дороге сыскивать…
– Ну, Бегун! – развернулся Лис к певуну. – Удружил ты нам, кобель похотливый!
– А ты на него рот-то шибко не разевай! – одернула его Миланья. – А то крикну – воротятся мужики наши и мигом тебя замолчать заставят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});