Читать интересную книгу Итальянка - Айрис Мердок

Левкин, должно быть, понял, что произошло, как только вошел, а скорее, подслушивал какое-то время под дверью. Крики Флоры разнеслись, наверное, по всему дому. Он закрыл дверь и прислонился к ней, легонько придерживая ладонями. Лицо его светилось поразительным умиротворением — лицо человека, созерцающего некую чудесную истину. Отто спросил:

— Это правда, Дэвид, насчет тебя и… Изабель и Флоры?..

— Да, хозяин.

Я отодвинул конец стола со своего пути, готовясь вклиниться между Отто и Дэвидом. Флора вскочила на сиденье у окна. Но Отто уже пошел вперед. Большое сморщенное озадаченное лицо смотрело вниз, влажный рот слегка приоткрылся. Дэвид застыл, вывернул ладони наружу жестом дарения, лицо его бессмысленно светилось. Со странной свирепой мягкостью Отто взял его за плечи, отставил в сторонку и медленно вышел за дверь.

Я стоял как дурак, оцепенев от удивления и облегчения. Мэгги за моей спиной произнесла что-то, прозвучавшее как команда. Я метнулся за Отто. Обогнал его в прихожей и побежал по лестнице. Когда я промчался мимо него, он тоже рванул, и мы вместе потопали по ступенькам, сотрясая весь дом. Я первым достиг двери Изабель, но не успел проникнуть в комнату и забаррикадироваться изнутри. Отто влетел в комнату Изабель сразу за мной.

Изабель, должно быть, поняла, что происходит. Впоследствии она призналась мне, что, услышав внизу возбужденные голоса, приготовилась к немедленной смерти. Она стояла у окна, по-прежнему в голубом пеньюаре, прижав руку к горлу. Воплощение безнадежного достоинства. Мельком отметив это, я рванулся к ней, прижал ее к себе и запихнул в угол. Я действительно боялся, что Отто может убить ее одним ударом. Раздался грохот ломающейся мебели и крики. Ноги протопали по комнате. Я обернулся и лишь за секунду до ослепляющей вспышки и настигшей меня ужасной боли осознал, что Отто собирается ударить именно меня.

15 Чувство юмора Лидии

— Эд, старина, ты живой?

Был уже следующий день. После удара Отто на меня навалилось небытие. Черные звезды разрослись в безбрежную ночь. Я пришел в себя на кровати в своей комнате. Отто, должно быть, приволок или отнес меня туда. Отто и Мэгги спорили о каком-то сотрясении, сломанных костях и рентгеновских лучах, и до меня наконец дошло, что все это имеет отношение ко мне. Лицо болело нестерпимо. Словно с одного бока его вдавили прямо внутрь моей головы. Попытки открыть глаза принесли ослепительный свет и стреляющую боль, но никакого зрения. Я застонал, потом разобрал, что Мэгги и Отто задают мне вопросы, на которые я не стал отвечать. Где-то плакала женщина.

Позднее я узнал от Мэгги, что для всех, кроме меня, все кончилось счастливо. Отто стоял и глазел на мое тело, распростертое среди обломков мебели Изабель. Затем он упал на колени и вроде как очистился от гнева. Меня отнесли в мою комнату. Изабель укрылась у себя, затворив дверь. Дэвид Левкин покинул дом. Мэгги и Отто некоторое время провели, ухаживая за мной и споря, не позвать ли доктора. В конце концов мне дали какое-то сонное питье и я забылся.

Утром меня встретила еще большая боль и парящее надо мной лицо Отто.

— Ты живой, Эд?

— Не особенно, — ответил я. — Ты, наверное, сломал мне около пятидесяти семи разных мелких косточек. Я никогда не стану прежним. Ой!

Он нежно положил ладонь мне на щеку.

— Мэгги считает, что ничего не сломано. Смотрю, ты приложил старый добрый кусок мяса. Тот глаз вообще видит?

— И пробовать не хочу!

— Ты простил меня?

— Ну конечно, кретин. Меня давно пора было кому-нибудь треснуть.

Как ни странно, случившееся не только установило между мной и Отто род связи, которой мы не испытывали с детства, но и высвободило из нас удивительную живость, почти веселье.

— Не понимаю, что на меня нашло!

Я мог придумать множество вариантов, но, поскольку не имел желания ввязываться в психоаналитическую дискуссию, спросил лишь:

— Что происходит нынче утром?

— Ну, они уехали.

— Они?..

— Дэвид и Эльза. Уехали.

— Хочешь сказать, просто взяли и смылись?

— Это я их выгнал. Уволил обоих, отослал, положил этому конец. Я всю ночь не спал. И не пил. По крайней мере, много не пил.

Я пожалел Изабель. Но конечно, так лучше. И Отто тоже жаль.

— Ты все прекратил, Отто?

— Да. Я понял, что ситуация безумная. Почему-то после того, как врезал тебе, я больше не злился. А только думал, какой мерзкий скотский бардак мы развели. Изабель рыдает, мебель вся поломана, а ты лежишь там, как мертвый. Мне сперва показалось, что я тебя прикончил. А потом Мэгги набросилась на меня с кулаками, и у меня в голове неожиданно прояснилось. Я понял, что самое время принять чертовски жестокое решение. После этой истории с Дэвидом тянуть дольше было нельзя. Я должен был избавиться от них обоих. И как можно скорее, иначе никак. Они нас всех с ума сводили. Волшебники, ангелы, демоны. Конечно, я знал это с самого начала.

— Ангелы, демоны… ну да.

Меня охватила странная печаль.

— Ну я и написал им, чтобы немедленно убирались, и вложил чек на зарплату Дэвида. Мэгги отнесла письмо и сказала, что они и так уже вещи собирают. Я лег в постель, и мне приснилось, что за мной вокруг дома гонится гигантский черный чайник. Я пытаюсь вызвать помощь, но телефонный диск оказывается сделанным из салфеток…

— Так они уехали?

Я осмелился приоткрыть второй глаз, но тут же захлопнул его.

Отто закрыл лицо. Его голос дрожал.

— Да, наверное. Я не хочу их больше видеть, я просто не знаю, что сделаю, если еще увижу любого из них. Они окружили меня и свели с ума. Надо положить конец безумию.

— А Изабель ты видел?

— Нет. Я не уверен, что смогу простить Изабель. Я так отвратительно связан с ней…

— А как же твои собственные проступки?

— Я знаю. Но это не срабатывает. Наверное, мы должны простить друг друга. Но это не так просто. Пока меня тошнит при одной мысли о ней.

— Как бы то ни было, хорошо, что ты не ударил ее. Как Флора?

— Бедняжка! Я долго говорил с ней прошлой ночью, и она мне все рассказала. Боже, я должен был увидеть, что происходит, я должен был позаботиться о ней! Я был как будто зачарован.

— Что ж, теперь ты освободился от чар. Вернулся в реальную жизнь. Думаю, я отправлюсь домой сегодня или завтра, раз уж все треволнения, похоже, закончились.

Я и сам чувствовал себя свободным от чар, словно удар Отто выбил из меня остатки благих намерений. Я ничего не могу сделать для этих людей. И не хочу наблюдать за жалкими попытками Отто и Изабель восстановить свои разрушенные отношения. Голова моя была тяжелой от боли, и, когда я попытался сесть, каждое движение отдавалось в ней мучительными спазмами. Я вяло трепыхался, пока Отто неуклюже шарил по подушкам.

— Ну, — сказал он, — не совсем все треволнения. Как тебе вот это, что я только что нашел?

Он помахал бумагой у меня перед носом. Я как мог сфокусировал на ней единственный глаз и принялся растерянно читать. Лидия явно дала волю своему чувству юмора: «Сим отписываю и завещаю все, чем буду владеть на момент смерти, моей любимой и верной подруге Марии Маджистретти».

16 Огненный танец Эльзы

Торжественное семейное собрание состоялось в комнате Изабель. Мощное пламя, ворчащее, вздымающееся и увядающее в своей собственной независимой жизни, делало комнату попеременно то яркой, то тускло-золотистой, а также неуютно жаркой. Снаружи дождь по-прежнему лил на холодную мокрую зелень английского летнего дня. Вчерашние обломки мебели были свалены в угол, отчего беспорядок казался меньшим. Изабель, маленькая, усталая, опрятная в простом сером пиджаке и юбке, сидела в кресле. Она плакала, но сейчас была спокойной и равнодушной. Она надела отстраненную, усталую маску наемного секретаря. Отто, в спортивной куртке и штанах, напяленных на помятую пижаму, прислонился к каминной полке. Запах подпаленного влажного твида наполнил комнату. До меня дошло, что Отто тоже плачет, и я отвел глаза. Интересно, действительно ли подменыши уехали?

Отто говорил:

— Конечно, нет причин предполагать, что она вообще захочет что-то менять. После того как столько здесь жила, — она ведь всегда здесь жила. Ей больше некуда идти. Не сомневаюсь, она скажет нам, что хочет, чтобы все шло как прежде, и, раз так, мы, конечно, должны уважить ее желание.

Я расхаживал у окна, поглаживая больной глаз. Опухоль непомерно раздулась и горела. Глаз был почти закрыт, хотя при усилии можно было разлепить слезящуюся щель. По лбу и по щеке до самого рта расплылось иссиня-черное пятно. После беспокойной ночи я чувствовал себя усталым и больным.

— Ты обманываешь себя, — возразила Изабель. — Тебе хочется так думать. Но ничего подобного она нам не скажет. У нее есть копия завещания, пусть она и хранила ее в секрете. Она предъявит ее, вот увидишь. Она выживет нас.