— Вы тоже интересный человек — уважительно сказала Мария Федоровна — И хороший. Другой бы…
— Другой бы к вам просто не поехал, прогнал Нинуху, налил бы стакан водки, жахнул его, и спать! Как прежний участковый, до меня. А я так не могу. Я люблю деревню, хочу здесь жить. Это моя земля! И я хочу, чтобы на ней был порядок. Если бы не вы — я бы этих отморозков… нет, не убил бы — я же закон — закрыл бы их. За что-нибудь. Очистил бы землю. Но я вам этого не говорил. Все-таки вы преступники, что ни говори. Суду плевать на то, что они на вас напали, хотели ограбить — для суда главное, что вы живы, а они нет! Я бы лично вообще позволил народу иметь оружие. Пистолеты, например. Тогда бы и нам было меньше работы. Понимаете… бандиты имеют оружие, а вы нет. Если бы вы могли дать отпор, и если бы суд был всегда на стороне тех, на кого напали… хмм… тогда это была бы не наша жизнь. Ну да ладно. Попил, поговорил с хорошими людьми — пора и честь знать. Надеюсь, болтать вы не будете. Это и в ваших интересах. Если упомянете, что я знал о том, что вы сделали — откажусь, а вам устрою такую жизнь, что мало не покажется! Поняли меня? Вижу — что поняли. Пошел я.
Участковый встал, грузно шагнул к двери, и тогда Сергар вдруг решился:
— Погоди! Можешь мне помочь?
— В чем? — не удивился мужчина — Чем смогу…
— К бабке Наде свозишь? Мы заплатим!
Сергар с надеждой и замиранием в сердце посмотрел в широкое, толстогубое лицо участкового, будто опасаясь найти там оттенок презрения, или насмешки, но тот ничем не выдал себя, если и был недоволен просьбой парня.
— Надеешься, что она покудесничает над твоей спиной? Компрессионный перелом позвоночника, да, парень? Мда… видал я такое. Не лечится, как ни крути… увы. Но чего не бывает? Христос вон тоже — сказал хромому: «Брось костыли, и иди!» Он взял, да пошел. Может и ты так пойдешь, ежели Бог даст.
— Вы верующий? — с надеждой спросила Мария Федоровна, перекрестившись на образа, стоявшие за легкой занавеской — Эта бабка Надя не ведьма? Она не черная? Я бы не хотела, чтобы Олежа к черной ведьме пошел! Боюсь я их, нехорошие они, против Бога!
— Знаете, Мария Федоровна… я воевал. И под обстрелами был не раз, и не два. Когда мимо тебя свистят пули и осколки, ты быстро приобщаешься к Вере. Только и шепчешь: «Господи, пронеси! Господи, помоги!» Одни, когда опасность проходит, забывает о Боге, другие… Да, верующий. А что касается бабки Нади — не бойтесь. У нее образа в доме, она молится, и вообще бабулька хорошая. Сейчас уже почти не практикует — ей за восемьдесят, ветхая совсем, но вообще-то к ней ездили и из других областей. Вся родня у нее в городе, а бабка отказалась перезжать. Травы по лесу собирает, снадобья варит. Ну и лечит деревенских, когда не болеет. Частенько болеть стала. Я ей говорю — бабка Надя, вот так как-нибудь прихватит тебя в лесу, и что будешь делать? Она мне: «Ну и чего? Помру, да и все — пусть муравьи едят, да мыши. Из праха вышли — в прах уйдем. Какая разница моему телу, кто его съест? Душа вечна, и она не умрет!» Вот такая бабулька.
Участковый помолчал, будто собираясь с силами к следующей долгой тираде, и минуты через две выдал, глядя на напряженное, побледневшее лицо Сергара:
— Отвезу, чего там. Только обратно не знаю когда отвезу. Я вечером, в ночь, в область поеду, вызывают на совещание районных участковых, мать их за ногу, делать им нечего! Так вот обратно — дня через три. Придется тебе самому добираться, или меня ждать. В принципе — можно у бабки Нади переночевать, она не будет против, места у нее хватает. Только с собой что-нибудь взять — ну, жратвы какой-нибудь, все-таки бабулька не шибко богата, а от своих ничего не берет, сама им подсовывает — знаю.
— Мама, я поеду! — загорелся Сергар — Собери мне с собой в дорогу, ладно?
— Ладно — легко согласилась Мария Федоровна, не веря в чудо, но все-таки загораясь огнем надежды. Кто знает, может тут, в глуши, и вправду есть чудо-лекари, о которых не знают в большом мире? Показывают же по телевизору экстрасенсов, так они такие чудеса творят — ум за разум заходит! Аж с мертвыми разговаривают!
* * *
Трудно сидеть на сиденье жуткого аппарата, несущегося с огромной скоростью по отвратительной дороге — если у тебя вместо ног высохшие коряги. Сергар вцепился в зеленую ручку, в сиденье, и все дорогу ругался на родном языке, перемежая отборные ругательства здешними, земными — когда попадался особо злой бугорок, через который дьявольский аппарат перелетал, будто его поддали под зад. Участковый лишь посмеивался, глядя на мучения пассажира, но тот на него не злился — противно, когда все считают тебя убогим инвалидом, как бы невзначай убирая взгляд от безжизненных конечностей, спуская тебе и грубость, и раздражение — только потому, что ты не ходишь, а ползаешь на руках.
Сергей обращался с «Олегом» так, как с любым другим человеком. Как с равным. И потому — Сергару было с ним легко. Бывший боевой маг чувствовал в нем старого вояку — такого как он сам — с которым не нужно что-то из себя изображать, и можно быть таким, каков ты есть.
Ехать было не очень далеко — ну что такое для машины несколько километров, пусть даже и плохой дороги? Меньше часа — и они уже стоят у дома, непохожего на тот, в котором жили Сергар и его «мать» — одноэтажный, довольно большой, он был совсем не старым, красного кирпича, с хорошим, свежепокрашенным забором.
— Дети ей дом купили — у нее двое сыновей, и дочь. А еще — внуки. Хорошая семья! — пояснил участковый, усаживая Сергара в разложенную коляску — Ее-то дом на краю деревни, вон там, у леса. Не хотела переезжать, но старший, Матвей — отчаянный мужик! — сказал, что вынесет ее на руках, а дом спалит к чертовой матери! Только тогда согласилась переехать. Старушки, как и коты — привыкают к домам, не выковыришь! Щас я схожу, предупрежу ее, а ты тут посиди. Мало ли что… мож, ей не до тебя. Заболела, или чего еще…
Сергей подошел к воротам, нажал кнопку, и где-то далеко, в глубине дома, послышался звонок. Минут пять никого не было видно, затем калитка открылась, из нее вышла маленькая, сухонькая старушка, едва видная на фоне здоровенных ворот, тем более, что как и ворота, платье и кофта бабы Нади голубели васильковым цветом.
Старушка посмотрела на Сергара, улыбнулась, махнула рукой, подзывая его к себе. Он подкатился, бросив коляску вперед сильными, жилистыми руками, и она одобрительно кивнула головой:
— Давай в дом, сынок. Там поговорим. Сережа пусть едет, а мы с тобой поболтаем.
— Я узелок сейчас заберу… — Сергар двинулся к машине, но бабка Надя остановила:
— Сережа принесет. Пусть жирок растрясет. А то засиделся, растолстел!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});