Ему понравились тихие вздохи, которые издал Люцифер, когда были ослаблены подпруги и седло соскользнуло с его гладкой спины. Понравилось, как переливалась и подрагивала шкура Люцифера, когда он чистил ее щеткой. Понравилась тишина конюшни и запах свежей соломы. А еще ему понравилось выводить коня на выгул, наслаждаться солнцем, чистым прозрачным воздухом, мягкой молодой травой под ногами и ароматами цветов.
— Хорошие у тебя каникулы, да, старина? — сказал Уоллингфорд, запирая калитку загона и опираясь о нее локтями.
Люцифер запрокинул голову и бросился в галоп, озорно лягнув воздух ногами, точно несмышленый жеребенок. Его копыта уверенно стучали по покрытой пылью земле.
Уоллингфорд почувствовал, как его губы непроизвольно растягиваются. Что это? Неужели он улыбнулся?
— Синьор герцог, — раздался дерзкий голос за его спиной.
Уоллингфорд тяжело вздохнул. Недолго же он наслаждался тишиной и спокойствием.
— Что вам нужно, Джакомо? — спросил он, не оборачиваясь.
Люцифер устроился в тени дерева и принялся щипать сочную молодую травку.
— Все дело в женщинах, синьор.
— О Господи, Джакомо! Чем же помешали вам эти бедные создания?
В ответ Джакомо едва не расплакался, его голос был таким жалобным:
— От них одни беды, синьор, одни напасти. А молодая синьорина…
— Замолчите. Не желаю ничего слышать.
— Она рассказывает всякие истории, синьор. Говорит, будто… не знаю, как это по-английски… Говорит, будто в замке дýхи…
По шее Уоллингфорда пробежал холодок. Но он поставил ногу на нижнюю перекладину ограды и постарался не обращать внимания на странное ощущение.
— Ну конечно же, нет там никаких духóв, — подтвердил Уоллингфорд. — Дамы истратили все почти сразу после приезда.
— Да нет же, синьор, я не об этом, а о душах… Вы меня не понимаете?
— А-а… Ну, что касается этого, то говорят, будто у меня совсем нет души.
— Синьор! — Теперь голос Джакомо звучал укоризненно. — Вы шутите надо мной.
Уоллингфорд вздохнул и наконец обернулся:
— Я никогда не шучу, Джакомо. Так как слишком уважаю себя, чтобы опуститься до подобной вульгарности. Вы хотите сказать, что замок посещают привидения?
Джакомо отчаянно затряс головой:
— Привидения — вот нужное слово.
И вновь этот проклятый холодок!
Уоллингфорд сложил руки на груди. Лучи солнца позолотили грубоватую фигуру Джакомо, осветив каждую деталь его одеяния так, что слепило глаза. Он стоял широко расставив ноги, точно сопротивлялся бурному потоку, и прижав руки к бокам. На нем был странный старомодный кафтан из грубой домотканой шерсти и плоская шапочка, которую он никогда не снимал и которая полностью скрывала его голову и лоб, оставляя на свободе оттопыренные уши, словно готовые в любое мгновение поднять своего хозяина в воздух. Словом, выглядел смотритель как обычный человек и никак не походил на бестелесного духа.
— Ну и? — сухо спросил Уоллингфорд. — Что вы там говорили насчет привидений?
Джакомо судорожно сглотнул:
— Ну конечно же, в замке нет и быть не может никаких привидений! Это все та проклятая женщина и ее ужасные россказни…
— Проклятая женщина?! Послушайте, Джакомо, мисс Харвуд действительно напоминает маленького шаловливого эльфа, но вряд ли она…
— Да я не о молодой леди! Кухня… дом… она приглядывает за домом… — Джакомо нетерпеливо щелкнул пальцами.
— Экономка? Кто она такая?
— Синьора Морини. Вы с ней не встречаетесь, потому что она все время проводит на кухне. Она рассказывает свои истории леди, а леди… она…
— Что?
— Она рассказывает их всем остальным!
— Мне не рассказывала. — Уоллингфорд почувствовал, как что-то с силой ткнулось ему в спину. Это был Люцифер. Просто удивительно, что конь оставил сочную траву и вновь подошел к нему. — По крайней мере после той первой ночи.
Джакомо сдвинул брови.
— И что же она вам рассказала?
— Что она почувствовала, будто в воздухе витает что-то странное. Женская болтовня, не более того. Послушайте, старина, мне кажется, вы раздуваете из мухи слона. Просто не обращайте на женщин внимания. Я, например, всегда так поступаю.
Джакомо упрямо стоял на своем:
— От нее все беды.
Уоллингфорд отмахнулся:
— Ну и что плохого в сказочных историях? Никто ведь не воспринимает их всерьез. Я никогда не верил в привидения и не собираюсь начинать.
— В самом деле, синьор? — Джакомо с тревогой посмотрел на герцога. — Вы не верите?
— Конечно, нет. Это всего лишь пустая болтовня. — Люцифер мордой ткнул герцога между лопаток с такой силой, что тот едва не упал.
— Вы не слушаете эти истории, синьор? — спросил Джакомо за его спиной.
Уоллингфорд почесал коню лоб в том самом месте, где его украшала белая отметина.
— Господи, ну конечно, нет! Если честно, я вообще никогда не слушаю женщин.
Джакомо глубоко вздохнул:
— Это хорошо. Вы разумный человек, синьор герцог. Неудивительно, что вы носите такой титул. Очень разумный, очень хороший, очень… мудрый человек.
Уоллингфорд прикрыл глаза и прижался лбом к широкому носу Люцифера. Исходящее от него тепло и тихий стук копыт прогнали пробегавший по спине холодок.
— Да, — сказал он. — Так мне говорили. — Затем выпрямился и обернулся, чтобы отпустить смотрителя, но того уже и след простыл.
— Если вы уйдете из этой комнаты, я всем расскажу о своих подозрениях. Расскажу, что замок посещают призраки.
Шагающая на кухню под шелест мерно раскачивающихся юбок экономка остановилась.
— Che cosa?
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Потому что говорите по-английски не хуже меня. — Абигайль понятия не имела, как общаться с призраками, поэтому решила, что голос должен звучать уверенно и решительно. В конце концов, это ведь она состоит из плоти и крови, однако эта самая плоть весьма неприлично дрожала в данный момент.
Синьора Морини обернулась, и Абигайль на мгновение усомнилась в своих подозрениях. Экономка вся состояла из ярких красок: на голове алел платок, а выбившиеся из-под него завитки блестели, точно эбонит, обрамляя бледное лицо.
— И что это за… подозрения?
— Я подозреваю вас в том, что вы — дух. Если, конечно, я правильно подобрала слово.
Экономка покачала головой:
— Я вовсе не дух, синьорина.
— Но вы не обычный человек. Не… смертная.
Плечи синьоры Морини шевельнулись, как если бы она вздрогнула. Она отвернулась и посмотрела на очаг с тлеющими в нем угольями и висящими на решетке металлическими ковшами с длинными ручками.