полное право на всё это, знать откуда ты родом, владеть своим родовым поместьем… даже, ни смотря на то, что твой отец был негодяем.
Двейн молчал. Эбби вздохнула и продолжила:
– Ты имеешь на это полное моральное право, и твои, – она замялась, – наши будущие дети тоже должны иметь на это право, – она сама испугалась того, что сейчас сказала.
– Эбби, это запрещенный приём, – грустно ответил Вей.
Он взял её руки в свои, а она наконец посмотрела на него.
– Ну поверь ты мне, нам ничего этого не нужно. Пусть все оставят нас в покое. Я смогу, всё сделаю, но заработаю сам, я обеспечу нас. Я обещаю тебе…
– Вей, это тоже запрещённый приём. Ты думаешь я сейчас о деньгах?
Двейн вздохнул.
– Ненависть и страх по-прежнему отравляют твою душу, не давая вздохнуть свободно. Пойми, пока ты не отпустишь всё это, не простишь их всех, ты не сможешь жить спокойно и счастливо.
– Мне никто не нужен кроме тебя.
– Уже сейчас ты боишься отпускать меня одну. Ты же сам понимаешь, что мы не сможем всё время жить в четырёх стенах. Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя, но жить в вечном страхе, всё время ожидая чего-то плохого, не смогу.
– Меня восхищает твоя способность видеть в людях только хорошее, то, что ты такая искренняя и открытая. Я никогда раньше не встречал таких людей, как ты, – он нежно погладил её по щеке, – но мир за стенами этого дома совсем не сказка, где всё просто и понятно.
– Я вовсе не восторженная дурочка, – она преданно смотрела ему в глаза, – Но теперь мы есть друг у друга. И я верю, что мы встретились не просто так. Я верю в нашу любовь. Верю, что, отпустив наше прошлое, нет, не забыв, а именно простив их всех и отпустив все обиды, мы с тобой сможем начать новую жизнь, не боясь и не прячась.
– Вот именно такую я безумно тебя люблю и просто схожу по тебе с ума. И именно такую я так отчаянно хочу защитить. Я не могу изменить весь мир, но здесь в нашем собственном маленьком мирке я смогу уберечь тебя и защитить нас обоих. Есть ты и я, и нам больше никто не нужен, – уговаривал он её.
– Ну ты же понимаешь, что «призраки» прошлого рано или поздно будут возникать в нашей жизни. Сегодня уже появился один из них, всколыхнув в твоей душе ненависть и злобу. «Такого» сегодня я испугалась тебя. Как ты не понимаешь, что эта ненависть, обида и боль выжигают твою душу, не давая успокоиться и начать новую жизнь?
Двейн отпустил её руку.
– Но только так я смогу защитить нас, только постоянно будучи на чеку, я смогу предотвратить и отвести беду, – теряя надежду сказал он.
Зная, что сейчас сильно обидит его, Эбби вся сжалась, но всё-таки тихо выдохнула, не смея поднять на него глаза:
– Закроешь меня в четырёх стенах, как Лакки? И чем всё это закончилось?
Несколько секунд Двейн ошарашенно смотрел на неё, а потом медленно встал и молча отошёл в сторону.
– Пойми, я не смогу так, вечно боясь и оглядываясь. Ты сам погрязнешь в своих боли и страхах и утянешь меня за собой… Я буду рядом, я помогу и поддержу. Я буду твоей силой. Я решу все свои вопросы с тёткой, и мы снова сможем спокойно выходить на улицу. Я откуплюсь от неё домом, и мы сможем спокойно жить.
Двейна душила обида.
– Маленькая, глупая девчонка, – прошептал он, закрыв глаза.
– Ну доверься мне. Поверь. Я знаю, как тебе трудно кому-то довериться, но наша любовь даст нам силы открыто идти по жизни, не прячась и ненавидя людей, – она подошла к нему и попыталась взять его за руку, но он отстранился и снова отошёл.
– Да, возможно, я озлобленный дурак, боящийся каждого шороха, замкнувшийся в своём собственном мире. Да я ненавижу их всех, и эта ненависть даёт мне силы защищать себя, свой дом, свою семью, – он запнулся, – моя собачья жизнь научила меня этому, приучив рассчитывать только на себя. Почему я должен прощать подонков и уродов? Только огрызаясь и давая отпор, можно выжить в это твоём «идеальном» мире.
– Но ты не сможешь бороться со всем миром, рано или поздно ты всё равно проиграешь.
– Предлагаешь плыть по течению? Сейчас откупишься домом. А потом чем? Почему тогда, веря в правду и справедливость, прощая всех, ты убежала от тётки раздетая, в никуда? – теперь пришла его очередь обижать её.
– Но теперь у меня есть ты, – еле слышно выдохнула девушка.
– Меня всегда поражало, откуда ты берёшь эту свою силу, веру во всё хорошее против всего плохого. Но я такой, какой есть, по-другому я просто не умею, не могу и… не хочу.
Эбби тихо плакала.
– Зачем ты вообще тогда осталась со мной? – севшим от обиды голосом, спокойно спросил Вей, – ведь с самого начала видела, что я не смог уберечь даже собаку?
Сердце девушки болезненно сжалось. Она поняла, что очень обидела его своими словами. Она подошла к нему и взяла за руки:
– Я не верю в то, что ты не сможешь меня защитить. Как раз наоборот, я боюсь, что в отчаянной попытке спасти меня ты можешь отдать свою жизнь. Но я не хочу этого… У нас обоих жизнь была не сахар, но разница между нами в том, что однажды ты отчаялся, перестав верить, а я всё ещё верю. И я хочу помочь поверить тебе, выбраться из этого многолетнего отчаяния, которое рождает только страхи и злость, потому что я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя.
Двейн спокойно смотрел ей в глаза, но что-то неуловимое изменилось в его взгляде:
– Да, я отчаялся, наверное, ты права в этом. Отчаялся, и безумно боюсь за тебя. Я уважаю тебя за то, что ты смогла сохранить свою веру и не сломаться. Я не собираюсь тебя переубеждать или ломать, верь, надейся на хорошее, но если ты останешься со мной, – он запнулся, – то мы, будем жить по моим правилам. Я буду ждать удара, а ты верь в хорошее.
– И оба сойдём с ума?
– Господи, ну почему ты такая упрямая? Тебе что было плохо со мной всё это время?
– Мне было замечательно с тобой.
– Тогда что?
– Я хочу дышать свободно, и научить этому тебя, хочу не бояться и не прятаться от жизни, и научить этому тебя, хочу любить тебя открыто перед всеми, не прячась, и научить этому тебя.
Он обхватил её подбородок и приблизился почти вплотную, глядя ей в глаза, и тихо прошептал:
– Ты говоришь так правильно и красиво, и кажется, что это так легко, и моё сердце так хочет верить тебе.
Двейн