ишь, какую красотку отхватил, женщины делали вид, что ее не замечают.
— Вы, я смотрю, очень популярны… — усмехнулась Ксения.
— Просто маленький город, — вздохнул он, — все друг друга знают. О, Михаил!
Это тоже был родственник, муж той самой неприятной Эльвиры, да вот она и сама рядом с ним. Сегодня Эльвира была преувеличенно любезна с Григорием, даже ласково погладила его по руке.
Ксения рассматривала Михаила. С виду — полный тюфяк, хотя здоровый, крупный мужчина. Если бы убрать с лица это выражение преувеличенного равнодушия ко всему на свете, и уныло опущенные уголки губ, и тихий невыразительный голос, то мог бы быть и ничего себе. Ну, одеть, конечно, получше, подстричь…
Но ничего этого нет, и жене его не приходит в голову этим заняться. На мужа вообще не смотрит, стреляет глазами на проходящих мужчин, с Григорием преувеличенно любезна. Даже Ксения знает, что она его терпеть не может, потому что завидует наследству. Было бы чему…
— Уф! — Григорий перевел дух. — Откровенно говоря, противная баба эта Эльвира.
— Да я поняла уже.
— Знаете что, Ксения? Давайте посидим где-нибудь, а то получается, что я вас всем показываю, со всеми вас знакомлю, еще поймут неправильно…
— А вы так этого боитесь? — поддразнила его Ксения. — Или вы несвободны?
— Вот как раз в этом плане я абсолютно свободен! — Было видно, что он обрадовался тому, как обернулось дело. Еще было видно, что Ксения ему нравится и он рад, что она его поощряет.
Ксения подумала, что он рад наступающей для него новой жизни: вот и женщины красивые на него внимание обращают. И еще Ксения поняла, что он хоть и не семи пядей во лбу, но все же достаточно умен, чтобы сообразить, что не его это заслуга, а его будущего богатства. Да, больно падать будет, Гриша…
— Можно тут где-нибудь посидеть со вкусом? Я есть хочу! — капризно сказала Ксения. — Только не приглашайте меня в тот пафосный ресторан, как его… «Золотая подкова»?
— «Серебряное копытце», — мягко улыбнулся Григорий. — Он вам не нравится?
— Да как сказать… интерьер бы надо сменить, а то эта псевдороскошь купеческая как-то уже не трогает и не впечатляет. И опять же кофе… это просто кошмар! Вот барменшу Люсю точно нужно уволить и взять мальчишку, который умеет с кофемашиной обращаться и кокошник носить не будет.
— Деловая вы женщина, как я посмотрю…
— Да нет, просто клиент требовательный…
Тут улыбка сбежала с лица Григория, потому что навстречу шли две женщины, очень похожие, только одна крашенная в рыжий цвет, а у другой были свои пегие жидкие волосы.
— Здрассти! — сказала рыжая. — Гуляете, значит? Развлекаетесь? Время приятно проводите?
Вторая дернула ее за рукав.
— Здравствуй, Маня, — сухо ответил Григорий.
— Я Таня! — Она агрессивно сделала шаг вперед. — Что, богатство память отшибло? Может, тебе по голове дать, чтобы мозги на место встали и ты наконец имя мое запомнил?
К чести Григория, он не испугался и не разозлился.
— Что это с ней? — спокойно спросил он вторую сестру. — Выпила с утра пораньше?
— Пойдем, Татьяна, — та потянула сестру за руку.
— И то правда, — согласилась сестра. — Нечего с ним разговаривать, такой же гад, как и тетка его. Яблочко от яблони недалеко падает. Уже девицу себе подклеил, рано радуешься!
— Остынь! — строго сказал Григорий. — Тетю еще не похоронили, а ты… А это, кстати, Ксения Голубева, приехала по приглашению Анны Ильиничны вчера и тетю в живых не застала.
— Это которая Голубева? — недоверчиво спросила Маня.
— Сводной сестры Николая Федоровича дочка. — Ксения улыбнулась довольно холодно.
— А, это Тонька-шалава! — противно рассмеялась вдруг Татьяна. — Маманька рассказывала, как переехали они с матерью к дяди-Колиному отцу, так все парни в деревне из-за нее передрались. Уж так хвостом крутила! Потом сбежала с заезжим художником каким-то… он все портреты ее в голом виде писал.
— Таня, идем! — Сестра настойчиво тянула ее в сторону. — Ну сколько можно…
— Да отстань ты, рот мне не затыкай! — Татьяна махнула рукой, и Ксения перехватила ее в воздухе.
И сжала вроде бы несильно, но лицо Татьяны побледнело и перекосилось от боли.
— Моя мать умерла, — медленно сказала Ксения, — так что придержи язык, не то руку лечить долго будешь.
И сжала сильнее, так что Татьяна стала белая от боли.
— Наша мать тоже умерла! — заторопилась Мария. — Что уж теперь считаться…
— Извините, — пробормотал Григорий, когда эти двое наконец пошли своей дорогой. — Никогда раньше Татьяну такой не видел. Правда, и не общался с ней до приезда тетки много лет.
— Не слишком приятная у вас родня, — согласилась Ксения.
Григорий привел ее в небольшое уютное заведение, которое традиционно для этого города называлось «Семеро козлят». Тут было попроще, чем в ресторане, интерьер тоже в русском духе, что искупалось незатейливым юмором.
На стойке бара стоял очень милый мультяшный козленок, приглашающий при желании опускать чаевые в деревянную бадейку рядом с ним.
Григорий с Ксенией сели в уголке под картиной местного художника, где коза с волком пили чай на уютной террасе довольно большого загородного дома, а козлята на лужайке готовились запускать ракету на Марс.
— Расскажите мне о вашей тете, — попросила Ксения за едой, и Григорий послушно это сделал.
И хоть он старался сглаживать углы и опускать неприятные подробности, Ксения поняла, что покойная его тетка была женщиной скверной, скандальной и очень злопамятной. К родне относилась плохо, так с чего это вдруг притащилась сюда из своей Америки? Дела в порядок привести, племяннику фабрику завещать? Странно все же, не похоже на нее…
— Извините! — Григорий прервался и схватился за телефон, увидев, что пришло сообщение. — Обещали прислать подробное медицинское заключение.
Он прочитал и помрачнел.
— Вот, значит, что… Она была больна. То есть в таком возрасте, конечно, у всех букет каких-то болезней бывает, но одна, они пишут, смертельная, неизлечимая. Несколько месяцев ей осталось, так что инфаркт смерть только ускорил, что к лучшему, без мучений…
Ну что ж, подумала Ксения, возможно, тетка перед смертью решила сделать доброе дело. Хотя, конечно, сомнительно.
В свое время она посещала курсы по практической психологии, это входило в обязательное обучение. Так вот там преподаватель говорил твердо: люди не меняются. Характер может измениться только от каких-либо необратимых процессов в мозгу. У тетки же, судя по рассказам, с головой было все в порядке.
Велик и прекрасен дворец царя Соломона.
Двадцать лет строили его тысячи наемных строителей и десятки тысяч рабов со всего света. Одних надсмотрщиков работало на этой стройке не меньше полутора тысяч. Несметное количество белоснежного мрамора из лидийских каменоломен