осознавать, что не ты такая, а в данный момент тобой манипулируют. Давят на разные болевые точки. Где-то это да, сработает, и ты сдашься. – Не знаю, откуда, но Мануэль будто видит и читает каждую мою реакцию, каждую эмоцию, каждый следующий шаг.
– Это на самом деле порой больно.
– Знаю, но в этом вся сложность.
– Пойми и запомни, ты имеешь право не оправдываться и не извиняться за свое поведение. Уверенный в себе человек не обязан объяснять кому-то свой поступок, чтобы за него решали правильно или неправильно он поступил.
– То есть я могу, например, разбросать свою одежду по дому и никому не объяснять?
– Эвон, мы говорим о ситуациях, когда тебе надо чего-то добиться, на чем-то настоять. А если ты просто хочешь подразнить кого-то, тогда это детство.
– Хорошо, я могу не оправдываться и ничего не объяснять. Что мне тогда говорить?
– На самом деле много чего, но об этом поговорим в другой раз. До завтра попробуй кое-что. Тебе когда-нибудь приходилось что-то у кого-то просить. И ты точно знала, что человек может выполнить твою просьбу. – Мануэль поднимает указательный палец вверх, делая акцент на последних словах. – А он отказывался?
– Конечно.
– Ты добивалась своего?
– Возможно, – пожимаю плечами, вспоминая, – если начинала плакать, но не всегда.
– Вот это мы с тобой и будет тренировать. Ты будешь учиться настойчиво отстаивать себя.
– Как?
– Ты просто должна повторять, чего хочешь, снова и снова, не повышая голоса, без гнева и раздражения и, конечно, слез. Но запомни, если ты начинаешь что-то объяснять, приводить доводы, ты словно сходишь с дороги и крадёшься по тротуару. Твоя уверенность находится в шатком состоянии.
– Я пока не совсем понимаю.
– Давай я тебе покажу. Ты всё поймёшь. Представь, что тебе надо продать мне, допустим, этот блокнот. – Протягивает мне свою записную книжку. – Делай, что хочешь, но заставь меня его купить.
– Мануэль, это очень качественный блокнот из кожи жирафа. Эксклюзив. Смело покупайте.
– Спасибо, но меня это не интересует.
– Это совсем недорого, всего один доллар.
– Я понимаю, что это стоит один доллар, но меня это не интересует.
– Деньги от продажи пойдут на благотворительность. Вы же щедрый человек.
– Спасибо за предложение, но меня не интересует эта вещь.
– Вас не волнует благотворительность?
– Волнует, но мне не нужна эта вещь.
– Тогда дайте мне один доллар на благотворительность, если не хотите покупать.
– Я не буду вам давать один доллар.
– То есть вы алчный жмот? И жалеете доллар на какой-то блокнот, чтобы помочь бедным?
– Вероятно так. Но меня не интересует этот блокнот. – Выдыхаю, думая, что еще можно сказать. – Уловила? – кивает мне.
– Кажется, да, – усмехаюсь.
– Ты заметила, что я не оправдывался, ничего не объяснял, ничего не доказывал. Я твердил только одно. Мне эта вещь не нужна. А уж твои предлоги. Ты пыталась манипулировать благотворительностью, жадностью. Хотела заставить меня чувствовать себя виноватым. Но я уверен в себе и знаю, что мне эта вещь не нужна. Если я захочу заняться благотворительностью, то займусь ей без посредников. Сомнительных, согласись? – Улыбаюсь в ответ, кивая. Всё становится на свои места после этого простого примера.
– В данном случае я отказывался от того, что мне не надо. Но одновременно таким же образом можно настаивать на своем. Если тебе наоборот надо чего-то добиться. Давай, подумай, что ты можешь добиться или отказать моему внуку этим методом.
– Мануэль, если честно я чувствую себя как-то не совсем комфортно. Это я бы сказала токсичный метод. Мы знаем с вами то, чего он не знает. И этот эксперимент как бы…
– Ты молодец, уловила главное, – поднимает указательный палец вверх. – Этот метод жесткий и его надо применять на людях, которые настырно к тебе лезут, либо тебе надо добиться от кого-то выполнения их обязанностей. Например, тебя обманули в магазине, кто-то некачественно выполнил свою работу. Там есть оговорки, конечно. Но сегодня мы тренируемся. Хочу, чтобы ты один раз испробовала его в действии. Итак, у тебя есть ситуация?
– Да, – усмехаюсь ему. – Мне надо забрать одну вещь, которую Райт присвоил себе.
– Ты уверена, что она у него?
– Да.
– Сегодня или завтра ты должна ее вернуть. Потом расскажешь мне, как всё прошло.
– Спасибо Мануэль, – улыбаюсь, – надеюсь, вы ему не расскажите.
– Нет, он стал немного задаваться, охладим его.
Похожу по коридору и заглядываю в комнату к Джейку. Еще спит. Отлично. Значит, могу разобраться с Райтом. Оставляю поднос с грязной посудой на кухне, а сама спускаюсь в подвал. Улавливаю в воздухе признаки табачного дыма и, набрав полные легкие, чтобы не дышать, стучу в закрытую дверь.
Стучу в дверь, но мне так никто и не открывает. Выдыхаю. Еще раз вспоминаю, зачем я сюда пришла, и нажимаю на ручку, чтобы войти. Но в комнате пусто.
Где же он их прячет? Я могла бы пошарить по полкам и думаю без труда их найти. Делаю шаг в сторону комода и тут же останавливаюсь. Если заберу просто так, то снова проиграю. Перед ним, перед Мануэлем, перед собой.
Нет. Выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь. Я должна сделать то, что сказал Мануэль.
– Эвоооон, – слышу голос проснувшегося Джейка наверху и поднимаюсь по лестнице. Слышу топот босых ног навстречу. Показывается из-за угла и направляется ко мне. Взъерошенный и заспанный. Так напоминает своего брата.
– Проснулся? – присаживаюсь на корточки и беру мальчика на руки, прижимая к себе.
– Угу, – сонно бормочет в ответ. За неделю полюбила этого малыша, привыкла к дому и даже готова жить с ними три месяца. Поднимаюсь в детскую, чтобы переодеть Джейка и застелить кровать.
Мы позвонили Лесли, рассказали, что у нас все хорошо. Лесли несколько раз уточнила, все ли у нас хорошо, но я не хотела снова жаловаться на Райта. В конце концов, должна сама с ним разобраться. Они на него не повлияют. Это я уже точно поняла.
Кевин пришел с работы раньше. То ли Лесли попросила, то ли сам. Райт же появился во время ужина. На приглашение отца поесть с нами, сообщил, что уж поел с Мэттом и направился прямиком к себе. О том, что было днем, я умолчала. Не хотела подливать масла в огонь этих отношений.
– Пап, давай сходим на горки, – в конце ужина предложил Джейк. – Видно было по мужчине, что он устал и не горел желанием идти, но всё же отцовский долг взял свое и он поддался на уговоры.
– Эвон, давай ты уберешь тут все, а потом можешь отдохнуть. Я схожу с ним.
– Хорошо, – соглашаюсь.