Читать интересную книгу Сахаров В. Северная война. - Неизвестно

Глава 9.

Верхняя Саксония. Лето 6655 С.М.З.Х.

Наступило лето и армия католиков под общим командованием молодого герцога Генриха Льва, который вместе с личной дружиной, тамплиерами и многочисленными отрядами наемников все же прибыл в Гамбург, выступила в поход. За всеми передвижениями крестоносцев мы наблюдали постоянно, и когда я впервые увидел вражеское войско в начале его пути, честное слово, мое сердце дрогнуло. Да и как остаться равнодушным, когда мимо тебя движется армада в сорок пять тысяч воинов? Никак. Поэтому, наблюдая за крестоносцами, стиснув зубы, я вел подсчет вражеских сил и старался быть спокоен. Впереди армии Генриха, рядом с которым всегда находились опытные военачальники короля и воеводы его покойного батюшки Генриха Гордого, прочесывая леса, шли сформированные из саксов, лужичан и древан отряды егерей. За ними двигалась легкая Вестфальская кавалерия и элитные рыцарские отряды под командой недобитков: Хартвига фон Штаде, Адольфа Шауэнбургского и Оттона Амменслебенского. Далее топали войска самого Генриха Льва, которые подобно королевским воинам были разбиты на батальоны по пятьсот человек в каждом. Следом пылил огромный обоз с продовольствием и осадными орудиями, который охранялся дисциплинированным и отлично подготовленным городским ополчением из Гамбурга и Бремена. Ну, а замыкали всю эту орду разношерстные отряды, в которых кого только не было. Ополченцы и городские стражники из Миндена, Линдена, Вильдесхаузена, Оснабрюка и Мюнстера. Наемники из Фландрии и Фрисландии, в основном из Гронингена, Нордена, Утрехта, Брюгге, Гента, Лилля и Арраса. Английские рыцари-добровольцы, коих возглавил некогда ограбленный мной второй граф Херефорд сэр Роджер Фиц-Миль. Около двухсот тамплиеров и сильная группа цистерианских монахов. Отряды многих германских священнослужителей и сами святые отцы, среди которых особо выделялся хитрый Бременский архиепископ Адальберт и аббат Вибальд Корвейский. Это все основные силы. А помимо них было очень много бывших разбойников, кстати сказать, тоже неплохих лесовиков, искателей приключений, которые имели желание обогатиться за чужой счет, и путешествующих вместе с солдатами армейских шлюх и маркитантов. Вся эта толпа народа двигалась на север, к развалинам Любека, откуда она собиралась повернуть на восток и таким образом составить левый фланг огромного Крестового похода. Сияли на солнце превосходные стальные доспехи и развевались на ветру штандарты рыцарей, баронов, графов, пфальцграфов и герцога Льва. Конский состав вражеской кавалерии, особенно рыцарской, был превосходен. Тяжелая конница на мощных жеребцах одним своим видом, даже без брони, которая находилась в походных вьюках, могла внушить страх, а вооруженная метательными копьями и саблями легкая конница в доспехах из дубленой кожи двигалась стремительно, и казалось, что она находится повсюду. Маршировали плотные ряды пехотинцев в руках которых покачивались длинные пики, а за спинами этих бойцов были приторочены продолговатые пехотные щиты. Большое количество стрелков, часть из которых имела на вооружении длинные английские луки и арбалеты, были равномерно распределены по всему войску и постоянно готовы к бою. Несмотря на серьезные потери и безлюдные земли, по которым крестоносцам предстояло пройти, двигались они бодро. Судя по всему, вражеские военачальники учли свои прошлые ошибки, и застать врагов врасплох на выходе из Гамбурга было нереально. Это понимали все венедские командиры, и нам оставалось только наблюдать за католиками, считать их по головам, выхватывать отдельных пленников и ждать удобного момента. Мы ждали день, другой и третий, но у нас ничего не выходило. Затем нам пришлось покинуть правый берег реки Траве и перебраться на левый. Имелась надежда на то, что нам удастся подловить католиков на переправе, но не тут-то было. Вражеские егеря с собаками, боевое применение которых я видел впервые, форсировали реку выше по течению, закрепились там, дождались легкую кавалерию и стрелков, а затем попробовали обойти нас. В итоге мы их заметили и чтобы не оказаться между молотом и наковальней вновь откатились назад, почти до самого Любека. После чего я решил обсудить наши дальнейшие действия со своими компаньонами, командирами других партизанских соединений, и вызвал их на совет. Идар Векомирович находился вблизи развалин Зегеберга, а Громобой и Вартислав стояли на восточном берегу озера Гросер-Пленер-Зе. Соратники на мой зов откликнулись, и наши отряды стали стягиваться в единый кулак. Ну, а пока я их ждал, появился гонец с Руяна. В Любекскую бухту вошла небольшая лодья. Она скользнула в реку Траве и в полдень рядом с моим лесным лагерем, словно зная, где он находится, высадился знакомый мне по тренировкам в храме молодой витязь из Дружины Святовида, которого звали Горан Деркач. Витязя, невысокого блондинистого воина в кожаной броне, про коего мне было известно, что он частенько выполняет обязанности гонца, проводили ко мне. Мы поприветствовали один другого, присели под раскидистым дубком, и я его спросил: – От кого прибыл Горан, от Векомира? – Нет. В этот раз меня послал Прибыслав. – Вот как, – удивился я, – витязи теперь подчиняются великому князю? – Только на время войны, – Деркач улыбнулся. – Ведь общее дело делаем. Бывалые воины обучают ополченцев и сами к боям готовятся, а кто помоложе, вроде меня, на посылках. – Ты именно меня искал? – Нет. Приказ иной, найти тех, кто бродит по Верхней Саксонии, и предупредить вас об угрозе. Твой отряд больше всех и ты ближе остальных, вот к тебе первому и подошел. – А как меня обнаружил? Ведовские таланты применил? – Все проще, – витязь вновь добродушно улыбнулся. – Вчера твой драккар видел и с варягами парой слов перекинулся, вот они и подсказали, где тебя искать. – Действительно, все просто. Так о чем великий князь хочет нас предупредить? – Приморская дорога от Любека на Дубин перекрыта врагами. Я этому не удивился, ибо уже заметил, что наш противник стал гораздо умнее, чем пару месяцев назад, видать, есть у католиков какой-то общий мозговой центр, который всем руководит. Поэтому воспринял это известие как должное и задал витязю новый вопрос: – Как это случилось? – Две седьмицы назад бодричи напали на Ратценбург, бывший Ратибор, и взяли его штурмом. Город разграбили и сожгли, а затем появились войска Конрада Мейсенского, который собирал свою армию в Бардовике, и нашим пришлось отступить. Бодричи потрепали маркграфа, и отошли в леса, а он, не будь дураком, не вступая в затяжные бои, рванулся к морю. – И много у него сил? – Около десяти тысяч. – А если его разбить? – Конрад Мейсенский закрепился в удобном для обороны месте, огородился частоколами и рвами, и ждет подхода армии Генриха Льва. Было дело, Никлот хотел его при помощи катапульт и стрелометов одолеть, но мейсенцы, словно заранее знали, где им встать, чтобы их сходу не расчехвостили, и князь решил не торопиться. – Это правильно, – кивнул я и прикинул диспозицию. Итак, мы находимся в районе Любека. На нас идет войско Генриха Льва, который находится от моего лагеря примерно в десяти-двенадцати километрах. Позади море и зеландский флот, который может нас быстро эвакуировать. Справа наши отряды обходят сильные группы вражеских егерей и легких кавалеристов, а слева сидит Конрад Мейсенский. Вот и выходит, что нас теснят к острову Фемарн и вынуждают покинуть пределы Священной Римской империи. Конечно, противника можно обойти, но у крестоносцев есть опытные проводники из местных саксов и лесовики, которые передвижение крупного отряда быстро обнаружат, и тогда на нас начнется облавная охота. Ну и как нам поступать? Вариантов немного. Либо эвакуироваться на Зеландию, либо прорываться и выходить на оперативный простор, либо лесами двигаться на соединение с бодричами. Правда, еще можно погрузиться на корабли и через датские проливы, обогнув Ютландию, войти в устье Эльбы и вновь высадиться на вражеский берег, но это потеря времени и совсем не отменяет возможности нашего нового окружения и бегства. Врагам-то что, они могут отвлечь от Крестового похода пять-шесть тысяч воинов, благо, резервы из Европы продолжают подходить, а для наших князей полторы тысячи клинков, которые играют с католиками в прятки, это потерянные бойцы. Что делать? – Сокол, – отвлек меня от размышлений Горан. – Чего? – я поднял на витязя взгляд. – Великий князь хочет знать, как ты поступишь. – А он ничего не советует? – Пока нет. Основные бои начнутся только через три-четыре седьмицы и силы у князей есть. Поэтому они пока без ваших отрядов обходятся. Вот прижмет их крепко, тогда и вас позовут. – Как я поступлю, пока и сам не знаю, поскольку слишком много в голове мыслей и планов. Вот-вот Векомирович, Никлотинг и Громобой появятся, с ними и решим. У тебя время в запасе есть или ты торопишься? – Если все вожди будут здесь, то до вечера, само собой, подожду. – Вот и ладно. А пока ты у меня в гостях, расскажи, что в мире творится, а то мы сидим тут в лесах и ничего не знаем. Горан посмурнел, несколько мгновений помедлил и заговорил: – Враги начали наступление со всех сторон. Ляхи собрали сильное войско, которым руководят два брата Пяста, уже битый нами князь-кесарь Владислав и князь-принцепс Болеслав, и начали движение на Старогард и Гданьск. Германский король Конрад с огромным войском движется по бывшим владениям племени древан и вскоре подойдет к Лабе, переправится на ее правый берег и окажется в землях линян и полабов. Между ним и армией Генриха Льва стоял Конрад Мейсенский, который сейчас перекрыл Приморский тракт, и в Бардовике вместо него пока пфальцграф Герман фон Шталек. Правее короля Конрада в Хоболине находится его брат герцог Фридрих Одноглазый, который со дня на день обрушится на племя речан. От Бранденбурга идет давний недруг семьи Гогенштауфенов герцог Альбрехт Медведь, а вслед за германцами наступают франки короля Людовика. – Сила... – протянул я. – Да, – подтвердил витязь. – Врагов много. – А сколько точно, посчитали? – Сосчитали, – Горан ладонями вверх вытянул обе руки. После чего, начиная с левой, загибая пальцы, стал производить нехитрый подсчет: – С Генрихом Львом и королевскими военачальниками, которые при нем, сорок пять тысяч воинов. С Конрадом Мейсенским десять. С Германом Шталеком еще десять. С королем Конрадом пятьдесят. С его братом Фридрихом Швабским двенадцать. С герцогом Альбрехтом двадцать три. Ляхов почти двадцать пять тысяч. Да франков будет больше пятидесяти. В общем, двести двадцать пять тысяч воинов. Как мы их всех будем убивать, непонятно. – Да уж, крестоносцев даже больше, чем мы ожидали. Но ничего, справимся. Всех перебьем или голодом выморим. Наши князья ведь готовятся. – Это само собой. Но все равно врагов слишком много и это ведь не все. Если понадобится, европейцы кинут на нас новые силы. Я промолчал, ибо говорить здесь не о чем. Все обговорено давным-давно и теперь дело только за воинами, шпионами и разведчиками. Кстати, о наших рыцарях плаща и кинжала. – Горан, – обратился я к витязю, – а что насчет датчан? – Ты хочешь знать, получил ли Векомир твое послание? – Судя по тому, что ты про него знаешь, верховный жрец мою грамотку получил. Поэтому мне другое интересно, как он поступил, после того как ее прочел? – Послал к датским ярлам полусотню витязей под командой Доброги. ‘Сотник Доброга человек более чем серьезный и вопрос с цистерианцами и тамплиерами решит’, – подумал я, но мысль не развил, поскольку в этот момент мне доложили, что прибыли опередившие своих воинов командиры других партизанских соединений. Я велел пригласить соратников ко мне, и вскоре к нам с витязем присоединились Вартислав, Громобой и Векомирович. Снова начались расспросы Горана и его рассказы, а затем мы перешли к обсуждению наших дальнейших планов. – Как поступим, други? – поинтересовался я у вождей. Первым высказался Вартислав, который в последнее время стал гораздо осторожнее: – Необходимо дать германцам бой и морем уходить в Зеландию. Там пополним дружины и людей подкормим, а потом снова в драку. Генрих Лев пойдет на соединение с Конрадом Мейсенским, а мы вновь высадимся в Любеке или Ольденбурге, и ему в тыл ударим. Ну, а не получится, прорвемся к Гамбургу и опять его подпалим. Здравое зерно в рассуждениях Никлотинга было. Люди устали бродить по чащобам, да и кони заметно отощали. Свое дело мы уже сделали, по Шлезвиг-Гольштейну и Верхней Саксонии огнем и мечом прошлись, так что можем позволить себе отдых дней на десять для восполнения потерь, тем более что в Рарог недавно прибыла очередная партия наемников из Новгорода. Впрочем, торопиться я не стал и обратился к Гудиму Громобою: – А ты что скажешь, воевода? – Думаю, что рано нам отдыхать, браты. Надо отходить в земли бодричей. Все время двигаться перед войском Генриха Льва, строить ловушки и не давать ему роздыху. Германцы идут вроде бы справно, и к ним не подступишься. Однако походные порядки их войска уже растягиваются, и я считаю, что вскоре нам представится возможность дорваться до германских командиров и обоза, а без еды и скотины они в наших лесах долго не протянут. Поэтому я против отступления, пусть даже временного. Надо ждать пока крестоносцы совершат ошибку. Со своей стороны, как этнический бодрич и опытный военачальник, Громобой тоже был прав. Католики, в самом деле, за время марша от Гамбурга немного расстроили свои походные колонны, так что между конницей и пехотой появились зазоры, в которые опытные воины-лесовики, такие как Хеме, могли проникнуть. Опять же если мы перед германцами маячим, то скорость их передвижения заметно снижается, а каждый выигранный у католиков день это помощь всем венедам. – А ты что скажешь, Идар? – обратился я к варягу. Владетель острова Борнхольм огладил темно-русые усы, и по его губам пробежала ухмылка: – Сначала ты выскажись, Вадим, а мое слово последним будет. Варяг что-то задумал – это я почувствовал. В его душе было легкое самодовольство, словно он знал что-то такое, что не было известно нам, или же имел какое-то преимущество. Что же? Раз он желает услышать мое мнение, то я выскажусь: – Я поддерживаю Вартислава. Повернем на запад. Вблизи Зегеберга дадим бой вражеским егерям и легкой кавалерии, а затем вернемся на Зеландию. Если у тебя, Идар, есть план получше, предлагай. Векомирович опять прошелся ладонью по усам и кивнул: – Есть задумка и, на мой взгляд, она удачная. – Говори, мы ждем. – Вчера к моему отряду вышли вражеские егеря, надо сказать, умелые вояки. Они повязали моих дозорных, а затем проникли в лагерь... – Как это!? – воскликнул Вартислав. – Тихо, – Идар вскинул раскрытую ладонь. – Не торопись, дай договорить. Княжич согласно мотнул головой и затих, а Векомирович продолжил: – Это были егеря крестоносцев из племени лужичан. В группе всего десять человек и они пришли с миром. Все хотят перейти на нашу сторону и готовы провести нас в германский лагерь. Я им поверил и отпустил. Вечером они вновь появятся, выйдут невдалеке отсюда, где их ожидают мои люди, и лужичане будут знать условные сигналы для вражеских сторожей и расположение всех секретов. – То есть ты предлагаешь устроить налет на крестоносцев? – уточнил я. – Да. Где католики остановятся на ночлег, мы примерно знаем. Пешим ходом подойдем к ним по лесу, на том участке, где егерей знают. Затем вырежем боевое охранение и атакуем врага. Что успеем сделать, сделаем. После чего отойдем к берегу моря и сможем отправиться на остров. – А если лужичане лгут? – Ты меня знаешь, Вадим, я не простак и меня на мякине не проведешь. Однако, если желаешь, проверь лужичан сам, – Векомирович пожал плечами. – Ты же сможешь? – Смогу и обязательно проверю. Идар был удовлетворен и обратился к бодричам: – Вы меня поддержите? Вартислав и Громобой переглянулись и согласились с ним. Вот только воевода уперся и заявил, что он в любом случае не оставит армию крестоносцев в покое и будет ее сопровождать. Это его решение, так даже лучше, что он вызвался быть добровольцем, все равно нельзя католиков без присмотра бросать. Ну, а что касается меня, то я тоже был не против серьезного боя, ибо после налета на Гамбург крупных схваток не было, а разорение замков и деревень, да поиск спрятавшихся в чащобах саксов, это, конечно, результат, но незначительный. Вскоре подошли отряды бодричей и варяги Идара, витязь Святовида, который получил ответ для великого князя и письмо для Векомира, нас покинул, и началась подготовка к ночному сражению. Всадники оставляли своих лошадей в лесу и готовились к пешему бою. Лесовики и наиболее опытные ухорезы должны были взять на себя патрули и дозоры, а дальше все просто. Арбалетчики и лучники закидают врагов стрелами, варяги и дружинники пройдут по вражескому лагерю бронированной массой, а огнеметчики будут поджигать все, что только горит. Своим чередом наступил вечер. Наши разведчики доложили, что германцы остановились на ночлег в четырех километрах от нас, а затем появились лужичане, десять крепких мужиков в крашеной под орех темно-коричневой кожаной броне, с короткими мечами и кинжалами. По лесу егеря, которых сопровождали варяги Идара, двигались красиво, тихо и осторожно, я видел, как они выскочили на опушку. А когда перебежчики оказались в нашем многолюдном лагере, в котором собралось почти полторы тысячи воинов, они несколько растерялись. Впрочем, их сразу же провели ко мне, и я прислушался к их внутренним ощущениям. В душах лужичан царила тоска, безысходность, горечь и надежда. Эти суровые люди чувствовали себя в чем-то очень сильно виноватыми, а самое главное, нас они воспринимали как своих, а германцев числили чужаками. Вот это было понятно сразу. Однако поговорить с перебежчиками все же стоило и я, оглядев сбившихся в кучку лесовиков, обратился к ним: – Меня зовут Вадим Сокол. Кто у вас вожак? Вперед вышел крепкий широкоплечий брюнет, косматый и растрепанный, а когда он остановился, то смело посмотрел в мои глаза, и кивнул: – Я старший, а зовут меня Тишата сын Хорта. – Почему вы решили сдать католиков? – я кивнул в сторону вражеского лагеря, который находился возле реки, и был скрыт от нас густым лесом. – Они наши враги, – ответил Тишата. – Но они вам доверяют, а значит, за вами есть какие-то заслуги? – Да, – не стал скрывать лужичанин. – На нас кровь сородичей, которых мы убивали по приказу германцев, и потому нам верят. Но нет больше мочи носить внутри себя эту грязь, и потому мы сами пришли к вам. – Смерти ищите? – Искупления и оправдания перед духами мертвых соплеменников. Можете поверить нам, и мы проведем вас к лагерю крестоносцев через посты, и даже поможем убить охранников, а нет, тогда секите нас на кусочки, как изменников и тварей. Я задумался. Тишата Хортович говорил правду. Но вот ведь в чем закавыка, правда бывает разная и очень может так случиться, что католики держат ситуацию под контролем, знают о том, что мы проверим лужичан и поэтому разыгрывают егерей в темную. Тогда расклад иной и на вражеской стоянке нас может ожидать грамотно спланированная засада. Примеры подобных операций в моей голове имеются. Можно и будущее вспомнить, и славное венедское прошлое, например, 795-й год когда Вислав Второй попал в засаду и был убит саксами, или 844-й, когда князя Гостомысла заманили в ловушку франки и казнили. Впрочем, это вряд ли, не такие уж католики хитрецы, как показала практика. Хотя осторожность не повредит. Подходы к стоянке крестоносцев придется проверять дополнительно, и если нас ожидает засада, надо будет срочно отскочить обратно в лес. – Каково твое слово, вождь? – спросил меня Тишата. – Вы не врете, и я вам верю, а коли так, то быть битве. Ступайте и готовьтесь к выдвижению, сейчас к вам присоединятся мои воины. Вместе с ними впереди нашего войска пойдете. – Лужичанин замялся, и я поторопил его: – Говори, что хотел. Награду желаешь получить? – Нет, – егерь покачал головой. – В обозе наших рабов много, из древан и лужичан. За них попросить хочу. Выручи людей, вождь. Они подневольные. – Никого не тронем, кто против нас с оружием в руках не выйдет. Так было раньше, под Гамбургом, когда мы больше двухсот славян в леса увели, и так мы поступим сейчас. Будь спокоен, воин. Тишата поклонился и ушел, а ко мне подскочил командир варогов Торарин. Молодой рыжий воин встряхнул густыми волосами, которые отросли ему до плеч, и обратился с просьбой: – Вадим Андреевич, дозволь варогам в битву вступить. – Что, совсем невтерпеж? – спросил я у него. – Да. Настоящий бой нужен, а то нас до серьезных схваток до сих пор не допускают. – Хорошо. Со мной пойдете, как ближняя дружина. Посмотрю, каковы вароги в ближнем бою, да в общем строю. Обрадованный Торарин умчался к своим подчиненным, а я еще раз обсудил ночное сражение с соратниками и сотниками. Затем облачился в броню и прошелся по лагерю, в котором больные и легкораненые воины собирали наши вещи. После этого принял доклад лесовика Лайне, доложившего, что крестоносцы ведут себя как обычно, и уже ночью, ближе к полуночи, отдал команду на выдвижение. Впереди нашего войска по тихому ночному лесу двигались лужичане, воины из племени Хеме и полтора десятка варягов. За ними шел я с варогами. Далее пыхтела пехота и стрелки, а замыкали колонну метатели огненных смесей, которые во время боя под прикрытием легкой пехоты будут идти вслед за панцирниками. Прошли примерно три с половиной километра и остановились. Дождались сигналов от лужичан и Хеме, и двинулись дальше. Ловушки не было, а значит, будет нормальный ночной налет, потерь не избежать, но война есть война. Вскоре я переступил через труп одного из немецких дозорных. Лужичане взяли боевое охранение в ножи и, оглядевшись, я обнаружил еще несколько убитых и двух здоровенных псов-волкодавов, которых разводят жители Фрисландии. Начало было хорошим и я расценил это как добрый знак, а когда спустя несколько минут мы вышли на опушку леса и в поле, которое шло вдоль левого берега Травы, увидел безмятежный лагерь германцев, то даже усмехнулся, мол, зря себя накручивал. – Пехота вперед! – выдохнул я. Варяги и дружинники стали строиться под прикрытием лесной тени. Всего через сотню метров начиналась линия костров, а враги нас до сих пор не почуяли. Вместе с варогами я встал в общий строй и позади себя услышал командующего стрелками и огнеметчиками Векомировича: – Стрелки, приготовиться! Метателям достать бутылки! Пехота, прикрывайте! Пошло движение. Рядом Громобой и Вартислав, которые стоят на флангах пехотного строя. Все готово, а значит, можно начинать. – Пошли! – подал я команду. Громыхнув металлом, бронированная масса воинов, которые выстроились клином и ощетинились копьями, начала движение на врага. Следом устремились стрелки, легкая пехота и огнеметчики. И не успели мы пройти пятидесяти метров, как крестоносцы подняли тревогу. Возле костров забегали суетливые человеческие фигурки и заржали лошади. Немного дальше подняли лай собаки, а где-то в центре затрубили сигнальные трубы. – Стрелки! Бей!!! – снова разнесся в темноте голос Идара. Арбалетчики и спешенные степняки дали дружный навесной залп. Десятки германцев перед нами попадали наземь, и бронированный монстр, который был сформирован из десяти сотен разозленных славянских воинов, вломился в лагерь крестоносцев.