Читать интересную книгу Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь - Василий Песков

В путь по Волге.

– Когда же отплытие?

– 14-го! – в один голос гаркнул весь экипаж.

– И плот готов?

– Он у нас всегда наготове.

* * *

Плот необычный. Сорок две резиновые камеры от списанных вертолетных колес искусно (день-два работы на берегу) сочленяются проводом и жердями, сверху кладется настил, ставится парус с эмблемой. И все. Плот держит три десятка «матросов» и немалое снаряжение. Не «Кон-Тики», конечно, не «Ра», но плот уважаемый. Уже двадцать лет вот так же в июне его спускают на воду. В среднем за «навигацию» плот проходит километров триста. Стало быть, весь путь, начатый в 1953 году на Мологе, исчисляется теперь в шесть тысяч километров. И плот не обнаружил пока никакой техническаой усталости. «С благодарностью вспоминаем полярного летчика Петра Павловича Москаленко. Он сразу понял, что задумано дело полезное, и дал отслужившие авиации эти баллоны». Тут я привел слова учителя по труду Николая Николаевича Щербакова. Это он ходил клянчил баллоны. Он подряд двадцать лет снаряжает экспедицию на плоту. Шутки ради мы сложили с ним все время плаваний – получилось три года. А командой плота, если сейчас всех собрать, можно было бы укомплектовать большой океанский корабль – 600 человек!

Журналист видит много разных людей. Николай Николаевич относится к числу тех, с которыми расстаешься влюбленным. Скромный, пожалуй, даже застенчивый. Умелец. Из приборов, которые он придумал и сделал, можно было бы устроить поучительную выставку. Многие его изделия – оригинальный сварочный аппарат, автомат для демонстрации диапозитивов, электронный прибор измерять температуру воды на разных глубинах – описаны в технических журналах. И все это рождалось в школьной мастерской при участии ребят или у них на глазах. Уже это немалое основание видеть, как повезло ребятишкам 717-й школы. Но нечто большее стоит за плотом, который Николай Николаевич Щербаков снаряжает в двадцатый раз.

На вопрос об истоках этого дела он рассказал эпизод минувшей войны. На Одере к капитану Щербакову подбежал испуганный бледный солдат: я не умею плавать! Что мог сказать, чем мог помочь капитан? «Вместе со всеми этот парень бросился в реку, вцепился в бревно… Думаю, утонул. Много тогда утонуло. Не могу до сих пор забыть то лицо. Возможно, это и послужило началом. Я хорошо знаю, как много значит для человека уметь плавать, уметь приготовить еду, ориентироваться в лесу, не растеряться в момент опасности, уметь пройти три-четыре десятка километров, поставить палатку, лечь спать у костра на морозе, починить одежду, прийти на помощь товарищу… Да мало ли что может быть с человеком! Деревенские ребятишки по условиям жизни это все получают. Но я с тревогой думаю о городских. Для большинства труд – это всего лишь сбегать в магазин, ну помочь дома. Летние лагеря… Я с грустью думаю о большинстве лагерей. Это теплицы. В них скучно. Но главное – подросток в них не проходит одну из самых ответственных школ. Он вырастает немощным, неумелым. Мне 51 год. Война за плечами – с первого дня до последнего. Два раза тяжело ранен, два раза контужен. Но никаких одышек, гипертонии. А тут, посмотришь, девятиклассник – ленив, сердце цыплячье, всего боится, еще не жил, а уже – «давление»… Это и заставляет каждое лето возиться с подростками. Конечно, проще бы было податься с сыном куда-нибудь в глухие места – у нас десятка четыре маршрутов намечено. И уже говорил себе: «Хватит, надо и для себя немного пожить. Нет! Зимой уже начинаются разговоры об этом плоте. Ну как я могу им сказать: нет, этим летом, ребята, не поплывем. Беру с собой сына. Везем снаряжение в верховье какой-либо речки. (Последние годы больше бываем на Волге.) Вот так и учимся жить».

Это настоящая школы жизни. Я немного работал пионерским вожатым и хорошо понимаю, чего стоит эта школа самому Николаю Николаевичу. Тридцать городских сорванцов на плоту – это не шутка. Один ногу натер, у другого живот разболелся. Третий простыл. Четвертый был послан в деревню, но почему-то вовремя не вернулся, пятый приволок в лагерь ржавую мину, шестой заупрямился, не хочет чистить бак с подгоревшей кашей, седьмой утопил в речке прибор («плот ставят на якорь и ныряют за этим прибором»), восьмому в руку впился рыболовный крючок, девятый наступил на змею… Вместе с Николаем Николаевичем мы припомнили столько всяких неожиданностей и приключений, что ими можно было бы заполнить (к ужасу чадолюбивых родителей) половину этой заметки. И все это может случиться в походе. Но ведь что любопытно. За двадцать лет ничего по-настоящему страшного не случилось. Никто серьезно не заболел, не утонул, никого собаки не покусали, никто на мине не подорвался. Все возвращаются домой здоровыми, крепкими. А, покидая школу, уносят с собою нечто такое, что по-настоящему начинают понимать позже, когда «понюхают жизнь». Многие, пойдя «школу Никника», стали серьезными исследователями Земли. Можно назвать гидрологов, ихтиологов океанских экспедиций. Дмитрий Шпаро, известный нашим читателям как руководитель высокоширотных экспедиций «Комсомольской правды» (готовит сейчас свою группу к походу на Северный полюс), прошел школу Николая Николаевича Щербакова.

* * *

Повод для этих заметок, однако, особый. Те, кто видел на реке плот, обратили внимание на эмблему: солнце, человеческая рука и в ней три птенца. Красноречивый символ! Он означает, что экспедиция проходит под знаком познаний природы, бережного к ней отношения и участия в ее охране.

Первое – воспитание и познание. Путешествие, лагерь, любое пребывание за городом может дать школьнику незабываемые уроки. Простое, кажется, дело – умение различать деревья: это дуб, это ольха, осина, ясень, ива, сосна. Однако все ли умеют? Летают птицы… А все ли знают, как выглядят дрозд, трясогузка, иволга, дятел? По школьным плакатам, и даже сидя у телевизора, это плохо запоминаешь. А тут, когда слушаешь песню, запомнишь! Цветы и травы… Можно пройти, равнодушно сбивая их палочкой, а можно заметить, сколько в них красоты, можно, к примеру, узнать, что подорожник – лекарство для раны, что белена ядовита, а из крапивы варят вкусные щи. Муравейник… Сколько соблазну ковырнуть его палкой! Но как важно не сделать этого, а присесть, последить за таинственной жизнью. И, глядишь, найдется кто-нибудь, объяснит, что лес здоровьем своим обязан этим маленьким муравьям. Сам лес, его роль на земле, значение в жизни людей… одно дело – слышать рассказ на школьном уроке, другое – увидеть ручей, который высох от того, что срубили лес у ручья. А сами ручьи… Большая река полнится только этими ручейками. Засорились, заглохли – мелеет река…

Не специальное образование – «всю жизнь я только с железками!», – а жизненный опыт и человеческая мудрость помогли Николаю Николаевичу понять, как важно именно на этом сосредоточить внимание ребят во время путешествия. «Это обязательная для нас азбука». Но опыт путешественников на плоту говорит о том, что можно пойти и дальше. От наблюдений природы можно прийти к активной ее защите. Первая заповедь в этом – личное поведение. «У нас так: ни одной срубленной зеленой ветки, ни клочка мусора после стоянки, предельная осторожность с огнем, бережное отношение ко всему живому… В одном месте, помню, разбили лагерь. Видим, дятел беспокоится, не подлетает к гнезду, в котором птенцы. Свернули палатки, спустили плот на триста метров пониже, а за гнездом осторожно понаблюдали…» Вот это и есть азбука поведения в природе. Николай Николаевич Щербаков со своими питомцами каждое лето ее проходит. А вот их дела посерьезней.

Уже несколько лет по берегам верхней Волги ребятишки ведут учет муравейников, метят их бирками с номерами и огораживают. Вторая работа – учет ручьев и ключей, питающих реку. Ручьи наносят на карту, измеряют их глубину, скорость течения, расход, температуру и чистоту воды. Работа имеет практический смысл. Московские гидрологи снабдили экспедицию не только инструкцией, но и профессиональными приборами. И очень серьезно относятся к обследованиям, ибо речь идет о районе с чистой, пригодной для питья водой.

«Вполне посильные исследования делают наше путешествие осмысленным, интересным, дисциплинируют. Приключений – хоть отбавляй. «Муравьята» за день проходят лесом километров по двадцать. «Ручейники» столько же ходят по берегу. Встречаем птиц, зверей, беседуем с местными жителями – узнаем, что где было раньше. Установили, например, на каких притоках Волги и где были мельницы и запруды, нанесли на карту бобровые поселения… В деревнях, на видных местах, расклеиваем плакаты по охране природы, заводим знакомства с сельскими ребятами. Из Волги мы вытащили много браконьерских сетей и вершей». Это мне рассказал главный помощник Николая Николаевича, староста экспедиции Андрей Глаголев. (Он третий раз отправляется в плавание.)

Через несколько дней ребячий плот поднимет парус на Волге. Завидное путешествие! Но вовсе не обязательно иметь такой плот. Можно и в пешем походе много увидеть, понять и открыть. Была бы только охота и нашелся бы свой «Николай Николаевич».